Iii вселенский собор. Вселенский iii собор 3 вселенский собор 431 год

, Иоанна Антиохийского

Третий Вселенский собор. Фреска из собора Рождества Богородицы

Эфе́сский (Ефесский) собо́р , Третий Вселенский собор - Вселенский собор христианской церкви , проходивший в городе Эфесе (Малая Азия) в 431 году . Поводом к нему стало распространявшееся учение Нестория , архиепископа Константинопольского (428-431), что Пречистую Деву Марию следовало называть не Богородицей , а Христородицей, так как у Бога не могло быть матери. Созван по инициативе императора Восточной Римской империи Феодосия II , выбравшего Эфес, как город, бывший местопребыванием Богоматери в последние годы её жизни .

Память в Православной церкви 9 (22) сентября .

История [ | ]

Поводом для созыва Эфесского Собора был конфликт между патриархом Константинопольским Несторием и патриархом Александрийским Кириллом . Несторий считал, что Пресвятая Дева Мария родила человека, соединенного с Словом Божьим. Он также предложил именовать Его Пречистую Матерь не Богородицей , а Матерью Христа (Христородицей ). Патриарх Кирилл Александрийский стоял на позициях имени Богородица и за соединение двух ипостасей. Переписка не привела к положительным результатам, и тогда Кирилл Александрийский написал против Нестория свои 12 анафематизмов .

Антиохийская делегация объявила Кирилла еретиком и низложила его.

Александрийская делегация в свою очередь признала Нестория еретиком и также низложила его. Кроме того, она игнорировала предыдущий Константинопольский собор и его решения об особом статусе митрополита Константинополя, Никео-Цареградский Символ веры , читавшийся уже и в Константинополе, и на Западе. Делопроизводство Эфесского - III-го Вселенского Собора, на котором председательствовал Кирилл Александрийским, также было далеко не идеальным. При открытии Собора Кирилл не принял во внимание не только отсутствие «восточных» епископов во главе с Иоанном Антиохийским, но и протесты императорского представителя Кандидиана. Кроме того, накануне открытия Собора, 21-го июня, двадцать один из уже собравшихся на тот момент в Эфесе сорока митрополитов подали протест в связи с отсутствием приглашения епископов Востока. Всем этим справедливым возражениям святитель Кирилл не придал никакого значения, открыв заседания 22-го июня. Это и повлекло за собой отделение восточных отцов и проведение ими под председательством Иоанна Антиохийского параллельного и враждебного собрания, приказы императора Феодосия II об аресте св. Кирилла, Мемнона Эфесского и других важнейших деятелей обоих противостоящих собраний и последующий двухлетний поиск единой догматической формулы между Александрией и Антиохией .

Ради сохранения единства с Римом, император арестовал ряд важнейших деятелей собрания епископов с участием Нестория, но затем приказал арестовать также и Кирилла Александрийского и Мемнона Эфесского за фактическое обвинение одним из зачитанных на соборе анафематизмов Кирилла в каннибализме - пусть прямо и не названных - самого императора, его сестры и всех допущенных к причащению Иоанном Златоустом и Несторием. Но Кириллу и Мемнону удалось бежать и скрыться в Египте, где Кирилл Александрийский фактически превратился в заложника коптов и стал «знаменем» местного национального (антигреческого) сепаратизма , что абсолютно не входило в его планы. Поэтому в Египте Кирилл действовал как «голубь мира» строго на платформе диофизитства и даже диофелитства и сам требовал отказа от анафематствования Феодора Мопсуестийского и всех деятелей Антиохийской богословской школы , усопших в мире и согласии с Церковью. Даже Несторий, по его мнению, мог оставаться архиепископом Константинопольским при отказе его не только от терминов «Христородица» и «Богоприимица», но и от вмешательства в дела александрийского и римского пап.

Кроме Нестория, собор в определении осудил Келестиево мудрование . Келестий, или Целестий, проповедовал ересь Пелагия , отрицая значение первородного греха и необходимость благодати для спасения.

7-е правило говорит, как следует хранить неповреждённой никейскую веру. В изложении Аристина правило имеет такой вид:

Епископ, проповедующий другую веру, кроме Никейской, лишается епископства, а мирянин изгоняется из Церкви. Тот, кто, кроме веры, составленной святыми отцами, собравшимися в Никее, предлагает иной нечестивый символ на развращение и на пагубу обращающихся к познанию истины из эллинства или иудейства или от какой бы то ни было ереси, если мирянин, должен быть предан анафеме, а если епископ или клирик, должен быть лишён епископства и служения в клире.

Впоследствии канон использовался православными полемистами против латинской вставки filioque в Никео-Цареградский Символ веры , хотя по смыслу правила речь идёт о самовольном изменении отдельными клириками Никейского Символа веры и замены Никейского символа веры иными, а не о внесении изменений последующими Вселенскими соборами. Уже следующий Вселенский собор не заменил Никейский символ веры иным или изменил его, а только дополнил его двумя дополнительными символами веры - Никео-Цареградским и Халкидонским. Хотя Никейский и Халкидонский символы веры в настоящее время не используются в литургии православных и римско-католической церквей, как и почти всех других церквей; все церкви, кроме Армянской апостольской церкви, и даже практически все протестанты, используют в литургии только Никео-Цареградский символ веры, именно они - Никейский и Халкидонский - остаются основными вероисповедными символами. Приняв Никейский Символ веры, Церковь не внесла чего-либо нового в своё учение: она лишь четко сформулировала то, во что верила с самого начала своего исторического бытия. С точки зрения православных, и последующие Вселенские соборы продолжали прояснять и уточнять церковную истину, и Никео-Цареградский и Халкидонский символы веры также не внесли ничего фундаментально нового в исповедание веры, восходящее ко Христу и апостолам .

Последнее, 8-е правило Собора утверждает автокефалию Кипрской церкви , которая оспаривалась Антиохийской кафедрой , притязавшей на юрисдикцию над Кипром .

Ириней (епископ Тирский) написал отчёт о деятельности Эфесского собора, который впоследствии был утерян и не сохранился.

7 правило и Халкидонский собор [ | ]

7-е и 8-е правила не были приняты на Эфесском соборе как каноны (др.-греч. κανών ), а являлись лишь соборными мнениями, которые впоследствии вписали в протоколы заседания собора и добавили как каноны Эфесского собора.

На 6-м заседании Эфесского собора решался вопрос о пресвитере Харисии, который искал суда у собора о четыредесятниках. На этом заседании был прочитан Никейский Символ веры, после чего собор высказал следующее суждение: «С сей святой верою все должны быть согласны. Ибо она учит во спасение всей поднебесной. Но так как некоторые притворяются, будто исповедуют её и соглашаются с нею, но искажают смысл её слов по своему произволу и таким образом развращают истину, будучи сынами заблуждения и погибели, то настоит надобность свидетельства из святых и православных отцов, которые достаточно показывали, как они понимали её и вверили нам проповедовать; чтобы явно было, что все имеющие правую и непогрешительную веру, так именно изъясняют и проповедуют её ». Собор определил:

На первом заседании 4 Вселенского собора в Халкидоне по этому поводу состоялись прения между Евтихием и Диоскором, с одной стороны, и Евсевием Дорилейским, с другой стороны . После того как Евтихий прочел Никейский Символ веры, то он также сказал, что Ефесский собор постановил определение: того кто вопреки этой вере, что-либо прибавит, или измыслит, или будет учить, подвергать наказаниям, которые тогда же означены . Здесь поднялся Евсевий Дорилейский и сказал: «Он солгал; нет такого определения: нет правила, повеливающего это». В защиту Евтихия выступил Диоскор, который сказал: «Есть четыре рукописных списка [Документов собора], которые содержат это определение. То, что определили епископы, не есть ли определение? Имеет ли оно силу правила? Оно не есть правило: иное правило (κανών ) и иное определение (ὅρος )» . Затем на соборе раздались голоса сторонников Евтихия: «Ничего нельзя прибавлять или убавлять [от Никейского Символа веры]! Пусть останется в употреблении Никейский Символ. Восточные епископы воскликнули: „Это сказал Евтихий“».

Третий Вселенский Собор был созван императором Феодосием II в Ефесе в 431 г. в связи с ересью Константинопольского Патриарха Нестория, который искажал учение Церкви о воплощении Сына Божия, разделяя в Нем соединение двух естеств и называя Его Пречистую Матерь не Богородицей, а Христо-родицей. Против него возстал Св. Кирилл Александрийский, который сначала пытался увещевать его, а потом написал против него свои анафематизмы. Св. Кирилл председательствовал на Соборе, сначала, да прибытия римских легатов, будучи и представителем Римск. Епископа. Несторий прибыл на Собор и как нераскаянный еретик был низложен. На Соборе было 200 отцов, большею частью восточных. Первые шесть правил, составленных Собором касаются вероисповедных вопросов, связанных с ересью Нестория, не имея дисциплинарного значения.

1. Поскольку надлежало и не присутствовавшим на святом Соборе, и остававшимся в своем месте или городе, по некоей причине церковной или телесной, не остаться вне ведения о том, что на нем постановлено: то извещаем вашу святыню и любовь, что, если который областный митрополит, отступив от святого и вселенского Собора, приложился к отступническому сонмищу, или после присоединится, или принял Целестиево мудрование, или примет, такой отныне не может что-либо делать против епископов своея области, как отныне Собором от всякого церковного общения уже отверженный и недействительный. Кроме того, он будет подлежать разсмотрению тех самых епископов области и окрестных митрополитов, православно мудрствующих - для совершенного извержения его из епископского сана.

Упоминаемое в правиле "отступническое сонмище" - это собрание епископов под возглавлением Иоанна Антиохийского. Однако извержение из сана каждого отдельного епископа, который примкнул бы к этой групп Собор предоставляет суду "епископов области и окрестных митрополитов," т.е. Соборам Автокефальных Церквей по принадлежности, оговаривая, однако, что Соборы должны состоять из епископов "православно мудрствующих." По замечанию Еп. Иоанна Смоленского "общая мысль правила та, что духовная священно-начальственная власть имеет свою законную силу только в строгом подчинении законам и учению Церкви православной, и как скоро отступает от них, её права прекращаются (ср. Двукр. 15 и III Вселенский 31."

Собор кроме Нестория и Иоанна в своем определении осуждает "Келестиево мудрование." Келестий или Целестий проповедовал ересь Пелагия, отрицая значение первородного греха и необходимость благодати для спасения. Ср. Карф. 123, 124, 125, 126, 127, 128, 129 и 130.

2. Если же некоторые епархиальные епископы не присутствовали на святом Соборе, и в отступлении уже приняли, или покусятся принять участие; или, подписав извержение Нестория, после перешли к оступническому сонмищу: таковым, по изволению святого Собора, должно быть совершенно чуждым священства, и изверженным со своей степени.

Правило низлагает всех епископов, которые примкнули бы к "отступническому сонмищу." Согласно этому правилу областным Соборам остается только установить, присоединились ли они к еретикам, и в утвердительном случае признать их лишенными сана.

3. Если же некоторым из принадлежащих к клиру в каждом городе или селе за их православный образ мышления Несторием и его сообщниками возбранено священство: таковым мы дали право восстановить свою степень. Вообще повелеваем, чтобы члены клира единомыслящие с православным и вселенским Собором отнюдь никаким образом не были подчинены епископам отступившим, или отступающим от Православия.

4. Если некоторые из клира отступят и дерзнут особо или всенародно держаться Несториева или Целестиева мудрствования: святый Собор праведным признал и сим быть изверженным из священного чина.

Зонара отмечает, что слова "особо или всенародно" означают, что лишению сана подлежат не только явно проповедующие ложное учение, но и те, кто придерживаются этого учения "только для самих себя."

5. Если некоторые за свои неприличные дела осуждены святым Собором или собственными епископами; Несторий же и его единомышленники, вопреки правилам, по его во всем произвольному действованию, покусился или покушается возвратить им общение с Церковью или степень священства: то мы праведным признали, чтобы это было им бесполезно, и да остаются они тем не менее изверженными из священного чина.

6. Подобно же, если некие восхотели бы каким-либо образом поколебать то, что о каждом из них решено святым Собором во Эфесе, святый Собор определил, чтобы они, если епископы, или принадлежат к клиру, были совершенно свержены со своей степени; если же миряне - были отлучены от церковного общения.

7. После прочтения этого, святый Собор определил: да не будет позволено никому произносить, писать, или слагать иную веру, кроме определенной святыми отцами в городе Никее со Святым Духом собравшихся. А которые дерзнуть слагать иную веру, или представлять, или предлагать хотящим обратиться к познанию истины - или от язычества, от иудейства, или от какой бы то ни было ереси: таковые, если они епископы, или принадлежат к клиру, да будут чужды, епископы - епископства, а клирики - клира; если же миряне: да будут преданы анафеме. Равным образом: если епископы, клирики, или миряне явятся мудрствующими или учащими тому, что содержится в представленном от пресвитера Харисия изложении, относительно воплощения единородного Сына Божия, или скверным и развращенным Несториевым догматам, которые при сем и приложены: да подлежат решению этого святого и вселенского Собора, то есть: епископ да будет чужд епископства, и да будет низложен; клирик подобно да будет извержен из клира; если же мирянин: да будет предан анафеме, как сказано.

Перед этим на Соборе был прочитан Никейский Символ веры, а также поврежденное изложение Символа, представленное Собору Филадельфийским пресвитером Харисием.

Правило утверждает незыблемость Символа веры и, вместе с учением Нестория, осуждает лжеучение, изложенное в документе представленном пресвитером Харисием. Последний представил Собору экземпляр символа, составленного неким Иаковом вместе с подписями обманутых им. По-видимому, этот символ имел значительное распространение поскольку он стал предметом суждения Собора. Еп. Иоанн Смоленский отмечает, что настоящее правило запрещает не только вводить иную веру, но и иное изложение веры кроме Никео-Цареградского Символа.

8. Боголюбезный соепископ Ригин и сущие с ним благоговейнейшие епископы Кипрской области, Зинон и Евагрий рассказали о новшестве, вводимом вопреки постановлениям Церковным и правилам святых Апостолов, которое посягает на свободу всех. По этой причине, поскольку общественные болезни требуют сильнейшого врачества, как больший вред приносящие, и тем более, если и древнего обычая не существовало, чтобы епископ города Антиохии совершал поставления в Кипре, как письменно и словесно возвестили нам благоговейнейшие мужи, пришедшие к святому Собору; то начальствующие во святых Кипрских Церквах да имеют свободу, без каких-либо притензий к ним, и без стеснения их, согласно правилам святых отцов, и согласно древнему обычаю, сами собой совершать поставление благоговейнейших епископов. Тоже да соблюдается и в иных областях, и по всюду в епархиях: дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал своей власти на чужую епархию, которая прежде и сначала не была под его рукою, или его предшественников: но если кто-либо уже простер и насильственно себе подчинил какую-то епархию, то да отдаст её: да не преступаются правила отцов, да не вкрадывается под видом священнодействия надменность мирской власти; и да не утратим постепенно и неприметно той свободы, которую даровал нам Своей кровию Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человеков. И так святому и вселенскому Собору угодно, чтобы всякая епархия сохраняла в чистоте и без стеснения, от начала принадлежащие ей права, согласно издревле утвердившемуся обычаю. Каждый митрополит, для своего удостоверения, может невозбранно сделать копию этого постановления. Если же кто-либо предложит постановление противное тому, что ныне определено: угодно всему святому и вселенскому Собору признать его недействительным.

Подобно 6 пр. I Всел. Собора и 2 пр. II Всел. Собора настоящее правило ограждает границы церквей, не допуская вмешательства одной автокефальной Церкви в дела другой. По поводу слов "да не вкрадывается под видом священнодействия, надменность мирской власти," Епископ Иоанн Смоленский пишет, что в них выражаются две особенные мысли: 1) что в церковном управлении не должно быть преобладания власти, так чтобы одна какая-либо местная власть превозносилась над другими властями, равными ей по священной важности своих прав, а тем менее, следовательно, над всеми поместными церквами, которых права, по определению отцев, должны быть самостоятельны в своих пределах и неприкосновенны; 2) что к духовному сану церковной власти и ее священным правам не должно быть примешано ничто мирское, чуждое ей по духу, по своим, видам и действиям, как-то: власть светская, мирские почести, употребление мирских средств для своих целей и т.д. Так строго древние правила отцев ограничивали власть духовную, и так далеки были от всякой мысли о вселенском главенстве одной какой-либо кафедры над всею церковью" (Архим. Иоанн, Опыт курса церковного законоведения, СПБ, 1851, II, ст. 254-255). Ср. Ап. 35; I Всел. 6; II Всел. 2; VI Всел. 39; Антиох. 9, 13 и 22; Сард. 3 и 11.

Послание Третьего Вселенского Собора к Памфилийскому собору

Так как Богодухновенное Писание говорит: всё твори с советом (Притч. 31:4); то тем более людям, получившим жребий священного служения, подобает со всякою точностию творить разсмотрение о всем, что нужно делать. Ибо с желающими так проводить жизнь свою последует то, что они обретаются в благонадежном положении, и как попутным ветром несутся, по направлению **желаний. Слово сие весьма справедливо. Иногда же бывает, что горькая и несносная скорбь, налегши на ум, сильно возмущает его, уклоняет от стремления к должному, и располагает, как бы на нечто полезное, взирать на неблагоприятное по существу своему. Нечто такое усмотрели мы приключившееся благоговейнейшему и благочестивейшему епископу Евстафию. Он рукоположен, как засвидетельствовано, по церковным правилам. Будучи же, как сказывает, смущен некоторыми и подвергшись неожиданным обстоятельствам, потом, по причине излишней недеятельности, утомленный борьбою с обременившими его заботами и невозмогший отразить нарекания своих противников, не ведаем как, представил письменное отречение от своей епархии. Ибо ему, как однажды принявшему на себя священноначальственное попечение, следовало удержать его с духовною крепостью, как бы вооружиться на труды и охотно переносить труд, обещающий воздаяние. А поскольку он показал себя единожды нетщательным, хотя это произошло с ним более по недеятельности, нежели по нерадению и лени, то ваше благочестие по необходимости рукоположили для управления Церковью благоговейнейшого и благочестивейшого брата нашего и соепископа Федораю; ибо не следовало ей вдовствовать, а Спасителеву стаду быть без предстоятеля. И поскольку он пришел со слезами, не город и не церковь оспаривая у вышеназванного благочестивейшого епископа Феодора, но только прося чести и епископского звания: то все мы возсоболезновали об этом старце, и почитая слезы его общими всем нам, поспешили уведать: подвергся ли он законному извержению, или токмо в некоторых неуместных поступках обличаем был некими людьми, помрачившими его добрую славу. И мы уведали, что ничего такового им не соделано, а главной виной ему выдвинуто отречение от епархии. По этой причине мы не укоряем и ваше благочестие, должным образом поставившим на его место вышесказанного благоговейнейшого епископа Феодора. Но поскольку не подобает много порицать недеятельность этого мужа, паче же надлежало помиловать старца, вне града, в котором родился, и вне отеческого жилища, столь долгое время пребывавшого, праведно судили мы и определили: без всякого прекословия иметь ему имя и честь епископа, а также общение; с тем токмо, что бы он не рукополагал, не занимал церкви, и самовластно не священнодействовал, но разве когда, или пригласит с собою, или, если случится, позволит ему брат и соепископ, по благорасположению и любви во Христе. Если же положит о нем какой более благосклонный совет, ныне или после этого: то и сие угодно будет святому Собору.

Это послание прежде всего устанавливает, что правомочность судить о возможности принять прошение об освобождении епископа от кафедры принадлежит поставившему его Собору. Однако, Вселенский Собор в принципе осуждает отказ епископа от своей епархии, как проявление малодушия, "ибо ему, как однажды принявшему на себя священиоиачальствениое попечение, следовало удерживать его с духовной крепостию." Вселенский Собор, впрочем, предоставляет окружному Собору вынести в порядке сиисхождения к старости и слабости митрополита Евстафия ришение об освобождение его от должности, имея при этом в виду, что кафедра его уже была занята другим законно избранным Митрополитом. Самовольное оставление кафедры епископом воспрещается 17 пр. Антиохийского Собора. Зонара в толковании этого послания пишет: "Из соборного сиисхождения некоторые думают выводить заключение, что епископам дано право отрекаться от своих церквей, а архиерейство удерживать. А я думаю, что отсюда выходить обратное заключение, именно то, что в древности отрекающиеся теряли всё, что имели до того времени, так что после отречения уже не имели никакого епископского права и не назывались больше епископами." Однако, настоящее правило не исключает права для епископа уйти на покой при физической невозможности ему по старости или болезни управлять епархий, но это допустимо только с разрешения Собора. Намек на право епископа отречься от кафедры содержится в 16 пр. Двукратного Собора. Заключительная часть Послания указывает на права находящогося на покое епископа, чему соответствует и современная практика Русской Церкви. Ср. Двукр. 16; Кирилла Алекс. 3.

В 428 г., местный епископ Несторий выразил публично мнение, что Пречистую Деву Марию следует называть не Богородицей , а Христородицей, так как у Бога не может быть матери. В еще более резкой форме то же самое мнение было повторено близким к Несторию епископом Дорофеем. Это тем более взволновало Константинополь , что Богоматерь была признаваема за особую его покровительницу. Всю империю охватило движение, подобное тому, какое было при начале арианства. Ересь нашла себе большое число сторонников, даже при дворе, в особенности между приверженцами рационалистического направления, господствовавшего в антиохийской школе богословов. Во главе противников Нестория стоял Кирилл, епископ александрийский, к которому присоединился папа Целестин , со всем Западом, а также патриархат иерусалимский, народные массы Константинополя и монашествующие всех стран. Тогда Феодосий II созвал вселенский собор, назначив для него Ефес , как город, бывший местопребыванием Богоматери в последние годы ее жизни. В созыве собора Несторий и единомышленник его Иоанн, епископ антиохийский, усмотрели позволение произвести «новый пересмотр церковного учения», в чем Кирилл и его сторонники не видели никакой надобности, находя, что нужно не исследовать и не мудрствовать, а веровать в простоте сердца. С такими диаметрально противоположными взглядами съехались представители обеих партий в Ефес. Кирилл прибыл в Ефес с 50 епископами и множеством монахов и мирян, имея полномочия и от папы Целестина , Несторий - с 16 епископами и с другом своим, вельможей Иринеем. Иоанн Антиохийский, с епископами своего патриархата, замедлился в пути. Кирилл решился открыть собор без него. 22 июня 431 г. не менее 160 епископов собрались, под его председательством, в Е. главном храме; 68 епископов противной стороны протестовали против открытия собора до прибытия Иоанна. Их поддерживал императорский комиссар Кандидиан; но когда он явился в собрание, епископы попросили его прочесть царский указ о правах и обязанностях собора и затем удалиться. Спорный вопрос был разрешен в тот же день в следующих словах: «два естества - Божеское и человеческое - соединены во Христе нераздельно и неслиянно». После того было еще шесть дополнительных заседаний, в которых сформулированы были основания и мотивы для состоявшегося на первом заседании решения. Несторий отправил жалобу императору на преждевременное открытие собора. Прибывший между тем в Ефес Иоанн Антиохийский, с восточными епископами, составил свой собор не более как из 43 епископов, для заседаний которого епископ ефесский Мемнон не дал священного здания. Это собрание лишило Кирилла и Мемнона епископства и права священнодействия, а прочих участников настоящего собора отлучило от церкви впредь до их раскаяния. Феодосий вызвал для объяснений в Константинополь депутатов от обоих соборов и, после колебаний, принял сторону Кирилла, к чему, по-видимому, склонила его шумная демонстрация монахов, явившихся ко дворцу убеждать императора стать на защиту Богородицы. Кирилл, находившийся под стражей, был освобожден и возвратился в Александрию , Несторий же был сослан в один из монастырей близ Антиохии , оттуда перемещен в город Петру в Аравии , а затем в так называемый «Большой оазис» в Египте, где был взят в плен кочевниками; отпущенный ими, он скоро скончался от старости и изнурения. Между тем восточные епископы, с Иоанном Антиохийским во главе, отбыв из Ефеса, на пути, в Тарсе, а потом в Антиохии, составили новый собор, на котором решили протестовать против низложения Нестория и подтвердили прежнее определение о низложении Кирилла. Лишь непременная воля императора Феодосия - «чтобы споры были прекращены и водворился мир Господень» - положила конец распре. Один из сторонников Иоанна, самый ученый из епископов того времени, Феодорит Кирский, хотя и не разделявший всех мнений Нестория и называвший св. Деву Богородицей, продолжал порицать образ действий Кирилла по отношению к Несторию, за что, с лишком сто лет спустя, после признания Кирилла святым и отцом церкви, был осужден, вместе с некоторыми другими, на V вселенском соборе. Для изучения ереси Нестория имеют значение не столько определения собора Е., сколько предшествовавшая ему переписка Кирилла с Несторием и папой Целестином.

Упреждая своих догматических противников, Несторий потребовал от императора созыва Вселенского Собора для разрешения возникшего спора. Имп. Феодосий II указом (сакрой от 19 нояб. 430, текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 114-116; ДВС. Т. 1. С. 210-211) назначил Собор в г. Эфесе на Пятидесятницу (7 июня 431). Император предписывал, чтобы из каждой провинции империи на Собор прибыл митрополит «с немногими епископами». Особые приглашения были направлены выдающимся церковным деятелям на Востоке и Западе: Акакию, еп. Веррийскому, прп. Симеону Столпнику и блж. Августину (уже скончавшемуся в авг. 430) (CPG, N 8653; ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 112). За порядком на Соборе император поручил следить комиту Кандидиану с условием, чтобы он «не вмешивался в исследование о догматах»; в его обязанности входило не допускать беспорядков в городе и не отпускать участников до окончания Собора (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 120; ДВС. Т. 1. С. 213).

За неск. дней до намеченного срока в Эфес стали съезжаться участники Собора. Одним из первых прибыл морем свт. Кирилл Александрийский в сопровождении ок. 50 епископов, множества клириков, параваланов и монахов. Столь большое число епископов, сопровождавших Александрийского архиепископа, хотя и находится на первый взгляд в противоречии с указом императора, но объясняется тем фактом, что в Египте, в состав к-рого в V в. входило 9 провинций, митрополитов не было; церковное управление здесь традиционно было сосредоточено в руках Александрийского архиепископа (Болотов . Собр. трудов. Т. 4. С. 245). К этому времени на месте уже был и Несторий с подчиненными епископами, многочисленными преданными сторонниками и охраной. В число его деятельных друзей входил комит Ириней, лицо влиятельное при дворе имп. Феодосия II; император, узнав о его желании сопровождать Нестория, запретил своему придворному «принимать участие в делах Собора» (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 121; ДВС. Т. 1. С. 214).

Свт. Кирилл и Несторий, оказавшись во главе 2 противостоящих партий, образованных их сторонниками, не только не вступали в церковное (литургическое) общение, но и отказывались даже просто встречаться и вести переговоры, чтобы внести ясность в спор и достигнуть хоть какого-то компромисса, и фактически смотрели друг на друга как на еретиков. На улицах Эфеса происходили стычки между моряками и параваланами, прибывшими из Александрии защищать своего папу, и к-польскими сторонниками Нестория. Мемнон , еп. Эфесский и митрополит Асии, вместе с многочисленными епископами этой провинции встал на сторону свт. Кирилла, запретив Несторию и его сторонникам вход в церкви города. Одной из причин такого действия было сильное недовольство постоянным вмешательством К-поля в дела асийских церквей, с чем после возвышения столичной кафедры на II Вселенском Соборе (381) приходилось все более считаться. Поскольку епископы мн. важных провинций (диоцеза Восток, Палестины, Италии и др.) не прибыли в срок, открытие Собора откладывалось.

12 июня с опозданием на 5 дней прибыли и присоединились к свт. Кириллу палестинские епископы (ок. 15) во главе со свт. Ювеналием , архиеп. Иерусалимским; он имел намерение добиться независимости от Антиохии, претендовавшей на церковную власть над всем диоцезом Восток, включая Палестину. Вскоре прибыли Флавиан, еп. Филиппийский, представлявший Руфа, еп. Фессалоникийского, вместе с 3 иллирийскими епископами, а также диакон Карфагенской Церкви Весула, единственный на Соборе посланец от Африканской Церкви, подпавшей незадолго до этого под иго вандалов-ариан. Наконец, прибыли епископы Александр Апамейский и Александр Иерапольский с известиями от епископов диоцеза Восток («восточных»): их поездка из Антиохии в Эфес оказалась очень трудной и сильно затянулась. Глава «восточных» Иоанн, еп. Антиохийский, в своем послании к свт. Кириллу извинялся за задержку и просил его и др. отцов Собора, если возможно, подождать нек-рое время (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 119; ДВС. Т. 1. С. 214), на словах же извещал: «Если замедлю, делайте свое дело» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 67, 68; ДВС. Т. 1. С. 267, 268). В лагере противников Нестория больше не хотели ждать и приняли эти слова как руководство к действию. Игнорируя запреты со стороны Кандидиана и несмотря на просьбу 68 епископов к Кириллу и Ювеналию дождаться прибытия вост. епископов и посланцев из Италии и Сицилии (ACO. T. 1. Vol. 4. P. 27-30), в воскресенье 21 июня было решено открыть Собор на следующий день.

Ход Собора

1-е деяние

22 июня. Состоялось в соборной (Великой) церкви Эфеса, называемой Св. Мария, под председательством свт. Кирилла, имевшего полномочия представлять и Римского папу св. Келестина. Присутствовало ок. 160 епископов. Комит Кандидиан стал убеждать собравшихся не открывать частных собраний, а подождать и собраться вместе с «восточными», а также с находящимися в Эфесе сторонниками Нестория, не принявшими участие в заседании. Настаивая на точном соблюдении воли императора, Кандидиан был вынужден зачитать имп. сакру, адресованную Собору (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 120-121; ДВС. Т. 1. С. 213-214), и после прочтения был удален за двери; в дальнейшем он вместе с нек-рыми из сторонников Нестория пытался протестовать против таких действий отцов Собора (ACO. T. 1. Vol. 4. P. 31-33).

Согласно каноническим правилам, Нестория трижды приглашали на Собор, но он так и не явился, обнаружив этим свою нераскаянность. Причем, если на 1-е приглашение, сделанное еще накануне открытия, он дал ответ, сказав: «Посмотрю, и если мне нужно будет пойти, приду» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 9; ДВС. Т. 1. С. 218), на 2-е: «Явлюсь, когда прибудут и все другие епископы», то депутация епископов с 3-м письменным приглашением даже не была допущена к Несторию военными, подчиненными Кандидиану. По предложению свт. Ювеналия Иерусалимского был прочитан Никейский Символ веры, с к-рым необходимо было, по его мнению, сравнить всякое учение, «чтобы согласное с этим изложением было утверждено, а несогласное отвергнуто» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 12; ДВС. Т. 1. С. 222; см.: Grillmeier . Vol. 1. P. 485). После этого по просьбе прп. Акакия, еп. Мелитинского , было зачитано 2-е послание свт. Кирилла к Несторию, «Καταφλυαροῦσι μέν, ὡς μανθάνω» и ответ на него (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 25-28, 29-32; ДВС. Т. 1. С. 144-147, 147-150). Отцы Собора признали письмо свт. Кирилла согласным с Никейской верой (всего выступили 125 чел.), а письмо Нестория противоречащим ей, воскликнув: «Кто не анафематствует Нестория, тот сам да будет анафема! Православная вера анафематствует его! Святой Собор анафематствует! Кто сообщается с Несторием да будет анафема!» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 35; ДВС. Т. 1. С. 243). Затем было прочитано послание папы св. Келестина к Несторию о вере (ACO. T. 1. Vol. 2. P. 7-12; ДВС. Т. 1. С. 166-172) и 3-е послание свт. Кирилла к Несторию (Τοῦ Σωτῆρος). Эти документы еще в дек. 430 г. были вручены Несторию, но ответа на них, как выяснилось из реплик передававших письма епископов - участников Собора, так и не последовало. Феодот Анкирский и прп. Акакий, еп. Мелитинский, сообщили отцам Собора, что и здесь, в Эфесе, Несторий продолжает упорно держаться своих убеждений. Ими были приведены характерные выражения Нестория: он «отвергал, что Богу Слову, т. е. Единородному, можно приписать что-либо человеческое, считая это унизительным для Него», продолжал настаивать, «что о Боге нельзя говорить, что Он питался млеком или родился от Девы», «нельзя сказать, что Он - двух или трех месяцев», а один из сторонников Нестория утверждал, что «иной есть Сын, претерпевший страдания, и иной - Бог Слово» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 38; ДВС. Т. 1. С. 245). По просьбе Флавиана, еп. Филиппийского, были прочитаны отрывки о предмете расследования из творений св. отцов: сщмч. Петра Александрийского, свт. Афанасия Великого, папы Римского Юлия I (в действительности - отрывок сочинения аполлинариста Тимофея: CPG, N 3726 - ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 41; ДВС. Т. 1. С. 247), папы Римского Феликса (также аполлинарианская подделка: CPG, N 3741 (2) - ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 41; ДВС. Т. 1. С. 248), Феофила, архиеп. Александрийского, сщмч. Киприана, еп. Карфагенского, святителей Амвросия Медиоланского, Григория Богослова, Василия Великого, Григория Нисского; наконец, были зачитаны выдержки из проповедей Нестория. В заключение было прочитано послание к Собору Капреола, еп. Карфагенского (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 52-54; ДВС. Т. 1. С. 258-259).

На основании таких свидетельств Собор торжественно осудил Нестория и низложил как еретика. В приговоре, подписанном 197 епископами, определялось: «Господь наш Иисус Христос, на к-рого он изрыгал хулы, устами сего святейшего Собора определяет лишить его епископского сана и отлучить его от церковного общения» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 54; ДВС. Т. 1. С. 260). Жители Эфеса до позднего вечера ожидали соборного решения и, услышав о низложении Нестория, как об этом писал в послании к клиру и народу Александрии свт. Кирилл, «все единодушно начали восхвалять святой Собор и прославлять Бога. Нас же, как только мы вышли из церкви, провожали со светильниками до жилища, и было великое торжество и освещение в городе. Показал таким образом Господь уничижающим славу Его, что Он все может» (ACO. T. 1. Vol. 1 (1). P. 117-118; ДВС. Т. 1. С. 273-274). Вечером 22 июня или же утром следующего дня Несторий получил офиц. осуждение: «Несторию новому Иуде. Знай, что ты, за нечестивые твои проповеди и противление канонам, в 22-й день текущего месяца июня, на основании церковных правил, низложен святым Собором и лишен всякой церковной степени» (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 64; ДВС. Т. 1. С. 266). В то же время участники Собора поспешили известить о своем приговоре Несторию к-польских клириков, чтобы они хранили «все, что принадлежит Церкви» до избрания нового епископа (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 64-65; ДВС. Т. 1. С. 266). Был отправлен подробный отчет о случившемся императорам Феодосию II и Валентиниану III (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 3-5; ДВС. Т. 1. С. 270-273). Однако, поскольку выезд из города был запрещен, они не смогли беспрепятственно сообщить в К-поль о происшедших в Эфесе реальных событиях (ACO. T. 1. Vol. 1 (2). P. 68; ДВС. Т. 1. С. 269). Только спустя неск. недель (не ранее середины июля) переодетый нищим посланец Собора сумел добраться до столицы, пронеся в посохе акты 1-го деяния и ряд др. документов (Болотов . Лекции. Т. 4. С. 211). В свою очередь Несторий и 10 его сторонников направили жалобу императору, в к-рой отмечали нарушения предписаний императора их противниками, особо подчеркивали злоупотребления со стороны Мемнона, еп. Эфесского, закрывшего для них церкви города, и выставляли его главным виновником своих злоключений (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 13-15; ДВС. Т. 1. С. 269-270).

«Соборик восточных»

26 июня в Эфес прибыл Иоанн, еп. Антиохийский, и вост. епископы. Еще на дороге им стали известны в общих чертах последние события. Теперь же им сообщили и о нек-рых подробностях. Сторонники свт. Кирилла проинформировали прибывших епископов о соборном низложении Нестория и недопустимости общения с ним (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 46; ДВС. Т. 1. С. 383). В доме, где остановился еп. Иоанн Антиохийский, почти сразу был открыт «соборик», составленный из епископов, не принимавших участия в 1-м деянии Собора, и из епископов, прибывших вместе с ним (всего 43 участника, 53 - по лат. тексту в Collectio Casinensis; см.: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 37-38); в его собственных офиц. бумагах он именовался как «святой собор Восточного диоцеза и епархий Вифинии, Писидии, Пафлагонии, Каппадокии Второй, Европы, Родопы, Фессалии и Дакии». Было заслушано сообщение комита Кандидиана о событиях последних дней, о нарушении сторонниками свт. Кирилла имп. сакры, также особо прочитанной. Епископы, сторонники Нестория, рассказали о тех притеснениях и унижениях, к-рые они испытали после своего прибытия в Эфес особенно со стороны еп. Мемнона, закрывшего для них все церкви города и посылавшего к ним с угрозами своих клириков,- в этих действиях они усматривали желание их противников «избежать исследования их еретического злоучения», содержащегося в 12 анафематизмах свт. Кирилла, сходного, по их мнению, с учением Ария, Аполлинария и Евномия (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 121; лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 36; ДВС. Т. 1. С. 285). После этого возглавлявший «соборик» еп. Иоанн Антиохийский, заметив, что порой ради здравия всего тела отсекают зараженные неизлечимой болезнью члены, предложил низложить свт. Кирилла и еп. Мемнона, к-рые, по его мнению, являлись главными виновниками случившегося, т. к. они подали повод к нарушению церковных постановлений и предписаний императора и придерживаются еретического учения, содержащегося в 12 «главах»-анафематизмах; их сторонников - отлучить от церковного общения до тех пор, пока не принесут анафему на учение свт. Кирилла и не присоединятся к ним, как того требует имп. сакра. Участники «соборика» одобрили такое предложение: свт. Кирилл и еп. Мемнон без к.-л. соблюдения обычных формальностей были объявлены низложенными; остальным отцам Собора отправили отлучительную грамоту (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 122-124; лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 36-39; ДВС. Т. 1. С. 286-287). Их отчет о случившемся, в т. ч. и о деянии «соборика» - низложении свт. Кирилла и Мемнона, был направлен императору (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 124-125; лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 39; ДВС. Т. 1. С. 288); в особых посланиях подробно извещались клир, сенат и народ К-поля, а также императрицы Пульхерия и Евдокия (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 127-129, 131-132; ДВС. Т. 1. С. 288-292).

В столице об осуждении Нестория узнали из донесения комита Кандидиана, написанного еще до прибытия еп. Иоанна Антиохийского. Император сакрой 29 июня 431 г. отменил все решения Собора. Он повелел епископам ждать своего нового представителя и не разъезжаться до тех пор, пока «догматы благочестия не будут рассмотрены всем Собором» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 9-10; ДВС. Т. 1. С. 345-346). Это требование императора, о к-ром в Эфесе узнали 1 июля, не удовлетворяло в равной мере враждебные стороны: каждая считала свои решения канонически правильными и не подлежащими отмене (послание отцов Собора: ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 10-13; ДВС. Т. 1. С. 375-378, послание «восточных»: ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 125-127; ДВС. Т. 1. С. 346-348).

2-е деяние

10 июля. При таких обстоятельствах в Эфес прибыли посланцы папы Римского, епископы Аркадий и Проэкт и пресв. Филипп, и присоединились к свт. Кириллу. В резиденции еп. Мемнона (ἐν τῷ ἐπισκοπείῳ) с их участием состоялось деяние Собора. Было зачитано послание папы св. Келестина к Собору (по-латински и по-гречески), одобренное всеми присутствовавшими участниками заседания (лат. текст: ACO. T. 1. Vol. 2. P. 22-24; греч. текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 55-57; рус. пер.: ДВС. Т. 1. С. 294-296).

3-е деяние

11 июля. Папские легаты, получившие для ознакомления о всем прежде сделанном записи 1-го соборного деяния, согласились с приговором об осуждении Нестория и после нового его публичного прочтения поставили под ним свои подписи.

4-е и 5-е деяния

16 и 17 июля. Разбиралась жалоба, поданная Собору свт. Кириллом и еп. Мемноном, на неканонические действия в их отношении со стороны еп. Иоанна Антиохийского и его «соборика». Поскольку еп. Иоанн, несмотря на троекратное приглашение прибыть и дать отчет о своих поступках, так и не явился на заседание Собора, он вместе с 33 его сторонниками был объявлен отлученным от церковного общения вплоть до раскаяния, а его противозаконное низложение свт. Кирилла и еп. Мемнона - «не имеющим совершенно никакой силы» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 24-25; ДВС. Т. 1. С. 315). Подробный отчет об этих заседаниях и действиях в отношении вост. епископов был отправлен императорам (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 28-30; ДВС. Т. 1. С. 316-318). Также было составлено особое послание к папе св. Келестину с информацией о ходе Собора (прилагались акты 5 деяний); кроме того, в этом документе подтверждались решения в отношении пелагиан (см. ст. Пелагианство) и целестиан, ранее осужденных Соборами на Западе (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 9; ДВС. Т. 1. С. 322).

6-е деяние

22 июля. Было посвящено рассмотрению символа веры, представленного Собору Харисием, пресвитером из Филадельфии (пров. Лидия). Прибывшие туда из К-поля пресвитеры Антоний и Иаков, имея этот символ и рекомендательные письма от пресвитеров Анастасия и Фотия (сторонников Нестория), занимались обращением местных раскольников - четыренадесятников (квартодециман) и новациан (см. ст. Новациан). Символ был признан еретическим (греч. текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 97-100; рус. пер.: ДВС. Т. 1. С. 327-329). При этом Собор определил впредь не позволять никому излагать «иную веру, кроме определенной святыми отцами, со Святым Духом сошедшимися в Никее» (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 105-106; ДВС. Т. 1. С. 334).

7-е деяние

31 авг. (по традиц. датировке; согласно др. т. зр.- 31 июля; см.: Болотов . Лекции. Т. 4. С. 217, 219; Bardy G . Les Débuts de Nestorianisme // Histoire de l"Église. P., 1937. Vol. 4. P. 186). Деяние было посвящено автокефалии Кипрской Церкви. Епископы Кипра подали прошение отцам Собора о вмешательстве в дела их Церкви предстоятеля Антиохийской кафедры, к-рый, по их словам, стремился «подчинить остров и восхитить себе право рукоположения, вопреки правилам» и прежнему обычаю (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 121; ДВС. Т. 1. С. 399). Собор определил, что «предстоятели святых кипрских церквей будут сохранять неприкосновенным и ненарушимым, по правилам святых отцов и по древнему обычаю, свое право - самим производить рукоположения благочестивейших епископов. Благоугодно святому и вселенскому Собору сохранить чистыми и неприкосновенными в каждой области те права, какие она имела от начала по древнему обычаю» (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 122; ДВС. Т. 1. С. 400).

Прочие деяния

(Без порядковых номеров и датировок.) Разбирались вопросы о епископе провинции Европа (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 122-123; ДВС. Т. 1. С. 405) и о еретиках-мессалианах (сохр. только соборное определение: ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 117-118; ДВС. Т. 1. С. 404-405).

Последствия Собора

Известия о случившемся в Эфесе достигли К-поля, и это подтолкнуло сторонников свт. Кирилла к активным действиям. Прежде всего было необходимо довести до сведения императора правосл. т. зр. и убедить его в легитимности Собора и его определений. Особая роль в этом принадлежала архимандриту одного из столичных мон-рей авве Далматию. Ради торжества истинной веры старец покинул затвор, в к-ром пребывал в течение более 40 лет, возглавил процессию к-польских монахов и рассказал императору о том, что происходит в Эфесе. «Восточные» также пытались повлиять на имп. Феодосия, агитацию среди придворных развернул комит Ириней. Ему удалось на время убедить императора, что Собор проведен без соблюдения порядка и что осуждать надо скорее свт. Кирилла, чем Нестория (ACO. T. 1. Vol. 1 (5). P. 136; ДВС. Т. 1. С. 352-353). Император колебался, принимая противоречащие одно другому решения. Наконец, в нач. августа в Эфес отправился имп. уполномоченный комит Иоанн с новой сакрой, адресованной 53 епископам, среди к-рых были представители обеих сторон. Император, не делая различия между Собором и собранием «восточных», одобрил низложение и Нестория, и Кирилла с Мемноном. Отметив, что участники Собора сохраняют «христианскую веру и православное учение, утвержденное святейшим Собором, бывшим при блаженном Константине», он выражал надежду, что каждый в «святейшем собрании будет стараться о том, чтобы, разрешив все недоумения и уничтожив все соблазны, возвратиться домой в мире и единодушии» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 32; ДВС. Т. 1. С. 354). Однако надежде императора не суждено было сбыться. Попытка комита Иоанна объединить враждующие партии в Эфесе не увенчалась успехом, как это следует из его подробного отчета имп. Феодосию (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 67-68; ДВС. Т. 1. С. 354-356). Уже на 1-м совместном собрании сторонники свт. Кирилла Александрийского заявили о своем нежелании видеть среди участников Нестория, а «восточные» в свою очередь настаивали на том, чтобы не присутствовал свт. Кирилл. Имп. послание, прочитанное после удаления свт. Кирилла и Нестория, получило различную оценку у представителей обеих сторон. «Восточные» одобрили решение императора, но, признавая православным термин «Богородица» (Θεοτόκος), выдвигали необходимым условием объединения со своими противниками осуждение «еретических глав» свт. Кирилла с его анафематизмами (т. е. 3-е послание свт. Кирилла к Несторию Τοῦ Σωτῆρος). Отцы Собора отказались принять осуждение свт. Кирилла и еп. Мемнона, а после их ареста, к-рый осложнил переговоры с «восточными», неоднократно просили императора освободить их лидеров (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 32-33, 47-48; ДВС. Т. 1. С. 380-382, 384-386). Комит Иоанн «потребовал представить ему письменное изложение веры». «Восточные» согласились (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 38; ДВС. Т. 1. С. 343-345). Участники Собора, разгадав тайный умысел чиновника, питавшего надежду, что таким действием он заставит противников объединиться, воспротивились и, как писал об этом свт. Кирилл, отметили: «Мы призваны не как еретики, но пришли утвердить колеблемую веру и утвердили ее, да и сам император не имеет нужды ныне учиться вере; он знает ее и крещен в ней» (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 45-46; ДВС. Т. 1. С. 382-383). Совещание имп. Феодосия с депутациями от Собора и от «восточных» (по 8 чел.), приглашенными в Халкидон (этот пригород К-поля был выбран из-за боязни волнений монахов в городе), также не принесло желаемого императором согласия между сторонами.

Наконец, император решил закрыть Собор и отпустить его участников из Эфеса. Почти одновременно были опубликованы противоречащие одна другой сакры: согласно 1-й, Собор распускался по домам, но свт. Кирилл и еп. Мемнон объявлялись низложенными (ACO. T. 1. Vol. 4. P. 68-69, существует только лат. перевод), по 2-й - они признавались епископами наравне с остальными, император отказывался осудить «восточных» и просил отцов Собора позаботиться о восстановлении церковного мира (греч. текст: ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 142; лат. пер.: ACO. T. 1. Vol. 4. P. 73-74). К этому времени Несторий добровольно отказался от своей кафедры и был с почетом отправлен в Антиохию на покой (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 71, ACO. T. 1. Vol. 4. P. 64), замененный неск. месяцами спустя ссылкой в Петру. В К-поле на освободившуюся кафедру 25 окт. был рукоположен епископами - делегатами Собора престарелый благочестивый пресв. Максимиан, эконом Великой ц. Он немедленно вошел в церковное общение со свт. Кириллом (ACO. T. 1. Vol. 1 (3). P. 71; ДВС. Т. 1. С. 514), к-рый уже 31 окт. с триумфом вернулся в Александрию.

Ликвидировать возникший раскол и восстановить мир с «восточными» удалось с большим трудом после долгих переговоров, в к-рых принимало участие правительство, лишь к весне 433 г. Догматические противники согласились пойти на нек-рые уступки: «восточные» признали легитимность Эфесского Собора и его решений, отказались от обвинений свт. Кирилла в аполлинарианской ереси, якобы содержащейся в его 12 анафематизмах; свт. Кирилл, чтобы рассеять подозрения в этом, подписал особую формулу, составленную «восточными» еще в ходе работы Собора, и включил ее в свое послание к еп. Иоанну Антиохийскому («Εὐφραινέσθωσαν οἱ οὐρανοί» - ACO. T. 1. Vol. 1 (4). P. 15-20; ДВС. Т. 1. С. 540-543). Тем самым он фактически закрыл череду споров и церковных нестроений.

А . В . Храпов

Богословие Собора

Многочисленные Соборы IV в. по настоятельным требованиям императоров или их чиновников составляли каждый свое исповедание веры, и поэтому церковная история IV в. есть в известном смысле история символов и «формул». Уникальность III Вселенского Собора в ряду Вселенских Соборов - в том, что имп. власть заняла пассивную и нейтральную позицию, и это вызвало не только канонический кризис, противопоставивший Собору «соборик восточных», но и известные трудности с пониманием вероучительного итога Собора, к-рый не пожелал дать вероопределение по спорному вопросу и запретил на будущее любые новые исповедания веры, повелев руководствоваться исключительно Никейским (не Никео-Константинопольским) Символом веры: «...святой собор определил: не позволять никому произносить, или писать, или слагать иную веру, кроме определенной святыми отцами, со Святым Духом сошедшимися в Никее, а кто дерзнет или составить иную веру, или произносить, или предлагать желающим обратиться к познанию истины из язычества, или из иудейства, или из какой-нибудь ереси, то таковые, если они епископ или клирики, да будут отлучены… а миряне да подвергнутся анафеме» (ACO. T. 1. Vol. 1 (7). P. 105-106; ДВС. Т. 1. С. 334). Впрочем, и «соборик восточных» занял подобную же позицию (ДВС. Т. 1. С. 343-344).

Поскольку Собор не дал своего изложения веры, у богословов до сих пор нет единого мнения о содержании учения Собора. Самое бесспорное - осуждение Нестория (о его учении в целом см. ст. Несторий). Заблуждение К-польского архиепископа - в его христологии, заострившей, выведшей за грань, отделяющую Православие от ереси, особенности антиохийской христологии с ее «антропологическим максимализмом» (свящ. Г. Флоровский): полностью признавая, подчеркивая реальность человечества во Христе, эта христология затруднялась выразить образ соединения человечества с божеством в Богочеловеке. Учение Нестория (за пределами Сирии, где он выглядел идущим в русле местных преданий) было тем более вызывающим, что выражал он его с ученым высокомерием, не боясь вступать в столкновение с основами вероучения Церкви: «Слово стало плотью» (Ин. 1. 14); «верую... во Единаго Господа Иисуса Христа Сына Божия... воплотившагося... вочеловечшася, распятаго... и страдавша, и погребенна, и воскресшаго» (Символ). Способ соединения божества и человечества во Христе Несторий выражает словами συνάφεια (сопряжение), σχέσις (соотношение) или терминологией «обитания» («храм и Живущий в нем»). Он строго избегает всякого указания на «общение свойств»; нельзя называть «единосущное божество страдавшим, соприсносущного Отцу - рожденным во времени, восставившего разрушенный храм - воскресшим» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). р. 29; ДВС. Т. 1. с. 147). В том, что Божество бесстрастно и в Воплощении сохраняются все естественные свойства и божества и человечества, Несторий был единомыслен со свт. Кириллом. Но он настолько акцентировал различие Воспринявшего и воспринятого, что единый Христос у него двоился, разделялся на два лица, два субъекта. Частным выводом было то, что Несторий отказал Пресв. Деве Марии в давно уже ставшем частью Предания имени Богородица, не возражая против имени Человекородица и высказываясь за имя Христородица, поскольку Христос - общее имя двух естеств. Один из союзников Нестория, еп. Дорофей Маркианопольский, даже провозгласил анафему на называющих Деву Марию Богородицей.

Собор имел следующие материалы для суждения о Нестории: 2-е послание Нестория свт. Кириллу (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 29-32; ДВС. Т. 1. С. 147-150), сборник цитат из Нестория (АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 45-52; ДВС. Т. 1. С. 252-257), а также полемические творения свт. Кирилла: 5 книг против Нестория (АСО. T. 1. Vol. 1 (6). P. 13-106), Апология анафематизмов против Феодорита (Ibid. P. 107-146) и Апология анафематизмов против «восточных» (АСО. T. 1. Vol. 1 (7). P. 33-65). Дипен установил, что из 12 анафематизмов свт. Кирилла 11 имеют точные соответствия текстам Нестория, содержащимся в одном или неск. из указанных источников (Diepen . р. 68-74). Нек-рые цитаты из написанного Несторием: «Иное - быть вместе с рожденным, и иное - родиться»; «Ради носящего почитаю носимого, ради сокровенного почитаю видимого»; «Будем исповедовать Бога в человеке, будем почитать человека, спокланяемого с Вседержителем Богом, по причине божественного общения (συναφείας)»; «То, что может подлежать страданию, есть храм, а не Бог, оживотворяющий пострадавшего»; «Один и Тот же был и младенцем, и Владыкою младенца»; «Покланяюсь Ему вместе с Божеством, как соучастнику божественного величия»; Христос «мало помалу достиг достоинства первосвященника... совершается... то, что мало помалу преуспевает»; Он «приносит жертву тела за Себя и за соестественных Ему людей» (ДВС. Т. 1. С. 253-256).

Чтобы понять, какое учение Собор противопоставил учению Нестория, необходимо вернуться к процедуре 1-го заседания. После чтения Никейского Символа было прочитано 2-е послание свт. Кирилла Несторию; 125 отцов Собора в кратких выступлениях одобрили это послание, остальные к ним присоединились. Затем было прочитано 2-е послание Нестория свт. Кириллу. Последовала серия кратких выступлений отцов (всего 35), осудивших учение Нестория. В то время как егип. епископы единодушно анафематствовали его, др. высказывались нюансированно: нек-рые избегали называть имя Нестория, осуждая его учение, иные, называя Нестория, не анафематствовали его. Затем последовали «совместные» (ἅμα - АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 35) аккламации «всех епископов», где также присутствуют нюансы: анафематствование (в одной из аккламаций) «послания и учения Нестория» еще не есть анафематствование его самого, каковое провозглашается в др. аккламациях. Вообще говоря, эти фиксированные в актах восклицания - специфический «жанр»: характер голосования они могут иметь, только когда ставится на голосование к.-н. постановление; в др. случаях аккламации имеют значение не юридическое, но церемониально-эмоциональное. В данном случае (нужно все время помнить о моральном давлении «восточных», защищавших Нестория, и имп. власти, требовавшей мира и церковного согласия) сознательно была взята предельно высокая нота, чтобы затем всякое снижение тона можно было оценить как уступку и компромисс. В итоге офиц. постановлением анафематствован Несторий не был. Но процесс осуждения его продолжался. Над всеми событиями Собора доминировала авторитетная личность свт. Кирилла, к-рый, однако, не только утверждал и защищал свое богословское видение Христа, но и взаимодействовал с др. участниками процесса и, как показал дальнейший ход событий, был способен на поиски взаимопонимания и уступки. Настал момент показать, что осуждение Нестория имеет широчайшую соборную санкцию, выходящую за рамки Собора в Эфесе. Было прочитано послание Несторию папы св. Келестина, к-рый от лица Собора своих епископов угрожал Несторию низложением и отлучением. Представлять папу в действиях против Нестория было поручено свт. Кириллу, к-рый также собрал местный Собор в Александрии и от его лица адресовал Несторию свое 3-е послание, завершающееся 12 анафематизмами. Хотя догматическое содержание послания полностью принадлежит свт. Кириллу, формально оно имеет за собою авторитет поместных Соборов 2 крупнейших Патриархатов, если выражаться более поздним языком. То, что Несторий в свое время отверг этот ультиматум, предъявляется теперь как одно из важных обвинений против него, имеющее не только канонические последствия, но и богословские импликации. Молчаливое, без голосования, включение 3-го послания свт. Кирилла Несторию в акты Собора весьма весомо. Собственно говоря, споры о догматическом содержании постановлений Собора сводятся к вопросу, считать ли 3-е послание одобренным Собором или только «причисленным к документам». На этот вопрос ученые отвечают по-разному. Но во всех совр. изданиях постановлений Вселенских Соборов 3-е послание находит себе место (Г. Денцингер, И. Романидис, Conciliorum Oecumenicorum Decreta). Осторожный И. Кармирис не помещает в основном тексте ни 3-го, ни даже бесспорного 2-го послания свт. Кирилла Несторию, но дает оба в подстрочнике. Собор обратил особое внимание на то, как принял 3-е послание Несторий. Было отмечено, что он, ознакомившись с посланием, не пожелал встречаться с доставившими его епископами, к-рым накануне обещал дать ответ. Было отмечено и то, что Несторий не внял ультиматуму и продолжал проповедовать «то же и еще худшее учение». Затем было зачитано 2 собрания выдержек из сочинений св. отцов и Нестория. Но Несторий все еще не подвергся осуждению: несмотря на прозвучавшие ранее анафемы, он продолжал именоваться «благоговейнейшим» (εὐλαβέστατος - АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 37, 45). Затем - еще одна демонстрация вселенской соборности: прочитано послание митрополита Карфагенского. И лишь после этого последовало осуждение Нестория, выдержанное в канонических понятиях, но мотивированное догматически: «Решение, вынесенное против Нестория, низлагающее (καθαιροῦσα) его. Св. Собор изрек: так как почтеннейший Несторий, сверх прочего, не захотел повиноваться нашему приглашению и не принял посланных нами святейших и богочестивейших епископов, мы были вынуждены исследовать нечестивые его учения и, изобличив его из его писем и сочинений, прочитанных [здесь], а также из того, что он недавно говорил в этой митрополии, о чем засвидетельствовано, что он нечестиво мыслит и проповедует, мы, с необходимостью вынуждаемые на основании канонов, а также послания святейшего отца нашего и сослужителя Келестина, епископа Римской Церкви, много прослезившись, пришли к такому скорбному против него постановлению: подвергшийся от него хуле Господь наш Иисус Христос определил чрез настоящий святейший Собор, да будет сей Несторий чужд епископского достоинства и всякого священнического собрания (συλλόγου ἱερατικοῦ)» (АСО. T. 1. Vol. 1 (2). P. 54).

Акцентированное упоминание Римского папы не имело того значения, какое усматривают в этом католич. теологи. Скорее это было указанием на имп. двор Запада, к-рый стоял за спиной папы, с чем нужно было считаться имп. Феодосию II.

Непосредственное отношение к несторианскому спору имеет и упомянутый уже запрет составлять новые символы. Несторий активно боролся с ересями. Собору доложили, что посланные им к сектантам-четыренадесятникам миссионеры предлагают им для подписания не Никейский Символ, но его несторианскую переработку с пространным христологическим разделом. Автором этого исповедания мог быть Феодор, еп. Мопсуестийский (CPG, N 3871). Т. о., Собор, хотя и высказывался против новых вероопределений вообще, имел в виду в первую очередь замену Никейского Символа к.-л. иным. Именно так и понимали это постановление, составившее 7-е прав. Собора; вскоре Никейский Символ был повсеместно дополнен, и новый, Никео-Константинопольский Символ был принят не только православными, но и монофизитами, и несторианами. Возможность изменения Символа веры стала вновь обсуждаться в связи со спорами о Filioque. В свете сказанного можно полагать, что главная неправота творцов Filioque - в изменении церковного учения, ибо добавление к Символу правомочен сделать лишь Вселенский Собор. Имеются в виду значимые добавления; к таковым не относится рус. вариант «Господа истинного и животворящего».

С осуждением Нестория оказалось внешне связано соборное осуждение пелагианства. На греч. Востоке обращали мало внимания на бушевавшие на лат. Западе пелагианские споры. Нет оснований обвинять Нестория в сочувствии пелагианству. Когда неск. епископов-пелагиан искали заступничества у имп. Феодосия II и у Нестория, К-польский архиепископ корректно запрашивал о них папу св. Келестина (АСО. T. 1. Vol. 2. р. 12-15). Папа, уже настроенный против лжеучения Нестория, с большим раздражением упрекал его в том, что он игнорирует осуждение пелагиан и берет их под покровительство (Ibid. р. 11). Когда епископы собрались в Эфесе и произошло разделение, оба собрания жаловались, что их противники имеют в своих рядах пелагиан. На заседании 17 июля в присутствии папских легатов свт. Кирилл заявил: «...анафематствуем Аполлинария, Ария, Евлогия, Македония, Савеллия, Фотина, Павла и манихеев и всякую иную ересь; кроме того еще изобретателя новых хулений Нестория и его сообщников и единомышленников, и мыслящих согласно Целестию (Келестию) и Пелагию» (АСО. T. 1. Vol. 1 (3). р. 22). В конце послания папе Собор сообщал: «Когда на святом Соборе прочтены были записи деяний о низложении нечестивых пелагиан и целестиан, Целестия, Пелагия, Юлиана, Персидия, Флора, Маркеллина, Орентия и их единомышленников, определили и мы, чтобы осталось в силе и неизменности то, что определено о них твоим богочестием и в согласии с тобой считаем их низложенными» (Ibid. р. 9). Не рассматривая пелагианства по существу, Собор присоединился к рим. решениям. 1-е и 4-е правила Собора предписывают извержение из сана единомышленников Целестия - главного сподвижника Пелагия.

Собор осудил также мессалиан (евхитов, энтусиастов) - простонародную дуалистическую секту с яркими чертами материализма в учении о духовной жизни. Учение секты не известно досконально; нек-рые сведения о ней дает прп. Иоанн Дамаскин (Ioan . Damasc . De haer. 80). В совр. науке секта представляет большую проблему: предпринимаются попытки установить нити, связующие ее с нек-рыми известными творениями аскетической лит-ры (А. Г. Дунаев). Но и мессалианство Собор не изучал самостоятельно: он одобрил соборное постановление о нем, принятое в К-поле при архиеп. Сисинии I, а также относящиеся к мессалианам «Александрийские деяния». Собор предписал, чтобы мессалиане или подозреваемые в мессалианстве анафематствовали по пунктам учение, осужденное в хартии Сисиния: если они это сделают, клирики остаются в клире, а миряне - в церковном общении; если же откажутся - клирики лишаются сана и общения, а миряне анафематствуются. Мон-рям запрещается принимать находящихся под дознанием. «Было угодно также анафематствовать распространяемую книгу скверной оной ереси, называемую ими «Аскетикон»... и если кто обнаружит какое-нибудь иное сочинение их нечестия, да будет и оно анафема» (АСО. T. 1. Vol. 1 (7). P. 117-118; неточный пер., сделанный с лат.: ДВС. Т. 1. С. 404-405).

Но главное дело Собора - утверждение правосл. христологии, глашатаем к-рой явился свт. Кирилл. Опровергая Нестория, святитель с большой силой и убедительностью выразил истину единства лица Богочеловека. При этом, однако, терминология свт. Кирилла не была вполне точной: осмысление христологии только начиналось, а кроме того, свт. Кирилл оказался под влиянием аполлинарианских псевдоэпиграфов, надписанных именами свт. Афанасия Великого и др. отцов IV в. Из этих сочинений, имевших для него непререкаемый авторитет, свт. Кирилл заимствовал целые формулы. Сам он, однако, был совершенно чужд аполлинаризма, исповедуя полноту человечества во Христе и неизменность в Нем человеческой природы. И у александрийцев, и у антиохийцев сближались понятия природы, ипостаси и лица.

В то время как александрийская христологическая формула исповедовала одно лицо, одну ипостась, одну природу, антиохийская признавала две природы, две ипостаси, два лица. То, что при этом антиохийцы (Феодор Мопсуестийский, Несторий) объединяли два лица в одно «лицо единения» (Несторий), было весьма недостаточно для выражения единства во Христе, поскольку слово «лицо» значило также «роль», «личина», «лицо юридическое». Стояла задача согласования терминологии двух школ с сохранением того ценного, что было в богословии обеих. Важной задачей было также согласование христологической терминологии с уже утвердившейся тринитарной: одна сущность и природа, три ипостаси и лица. Начало исполнению этих задач и положил III Вселенский Собор. Христология Собора выражена в 2 посланиях свт. Кирилла Несторию.

Из 2-го послания («Καταφλυαροῦσι...»): «...мы не говорим, что естество (φύσις), изменившись, стало плотью, ни того, что оно преложилось в целого человека из души и тела; но что Слово, соединив с Собою по ипостаси (καθ᾿ ὑπόστασιν) плоть, одушевленную разумной душой, неизреченно и непостижимо стало человеком, сделалось Сыном человеческим, не волею одною или благоволением и не восприятием одного лица (προσώπου), и что различны к истинному единству соединенные естества, но един из двух (ἐξ ἀμφοῖν) Христос и Сын, не так, чтобы различие естеств было уничтожено ради соединения... Говорим, что Он пострадал и воскрес, не так, что Бог Слово Своим естеством претерпел раны... ибо бесстрастно Божество, ибо и бестелесно, но поскольку тело, ставшее Его собственным, сие претерпело, говорим, что Он пострадал за нас: ибо Бесстрастный был в страждущем теле» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 26-27; ДВС. Т. 1. С. 145-146).

Из 3-го послания («Τοῦ Σωτῆρος...»): «...вочеловечился, т. е. принял плоть от Святой Девы и сделал ее Своею... таковое сотворил обитание, как если бы сказать о душе человека в отношении собственного ее тела... единая Ипостась Слова, воплощенная (ὑποστάσει μιᾷ τῇ τοῦ Λόγου σεσαρκωμένῃ, вариант σεσαρκωμένου)... [Анафематизмы:]

1. Кто не исповедует Еммануила истинным Богом и посему Святую Деву Богородицею, т. к. Она плотски родила Слово, сущее от Бога, ставшее плотью: да будет анафема.

2. Кто не исповедует, что Слово, сущее от Бога Отца, соединилось с плотию по ипостаси, и что посему Христос един с Своею плотию, т. е. один и тот же есть Бог и вместе человек: да будет анафема.

3. Кто во едином Христе, после соединения, разделяет Ипостаси, сопрягая их только связью (συναφείᾳ) по достоинству или же по господству и могуществу, а не лучше, по естественному соединению (συνόδῳ τῇ καθ᾿ ἕνωσιν φυσικήν): да будет анафема.

4. Кто изречения евангельских и апостольских писаний, глаголемые или о Христе святыми, или Им о Себе Самом, распределяет на два лица или ипостаси, и одни прилагает к человеку, мыслимому особо от Слова Божия, а другие, как богоприличные, к одному Слову Божию: да будет анафема.

5. Кто дерзает называть Христа человеком богоносным, а не Богом поистине как Сына единого и естеством (υἱὸν ἕνα καὶ φύσει), поскольку стало плотью Слово (Ин 1. 14) и приискренно приобщилось плоти и крови нашей (Евр 2. 14): таковой да будет анафема.

6. Кто говорит, что Слово Бога Отца есть Бог или владыка Христа, а не исповедует, что Тот же Самый есть Бог и вместе человек, поскольку Слово стало плотью, по Писаниям: да будет анафема.

7. Кто говорит, что человек Иисус был действуем Богом Словом и облечен славою Единородного, будучи иным в отношении Его: да будет анафема.

8. Кто дерзает говорить, что воспринятому человеку должно поклоняться вместе с Богом Словом, сопрославлять его с Ним и вместе называть Богом, как иного с Иным (ибо всегда прибавляемое συν - вместе с - принуждает так думать), а не почитает единым поклонением Еммануила и не относит к Нему единого славословия, поскольку Слово стало плотью: да будет анафема.

9. Кто говорит, что единый Господь Иисус Христос прославлен Духом как пользовавшийся чрез Него чуждою силою и от Него получивший возможность действовать против духов нечистых и совершать в людях богознамения, а не говорит, что Дух - Его собственный, чрез Которого Он и совершал богознамения: да будет анафема.

10. Божественное Писание говорит, что Христос был первосвященником и апостолом нашего исповедания: Он принес Себя за нас в воню благоухания Богу и Отцу (Ефес 5. 2). Если же кто говорит, что первосвященником и апостолом нашим было не Само Слово Божие, когда стало плотию и по нам человеком, но иной в отношении Него, особый человек от жены, или если кто говорит, что Он принес приношение и за Себя Самого, а не за нас только одних (ибо не нуждался в приношении не знающий греха): да будет анафема.

11. Кто не исповедует плоть Господа животворящею и собственною Самого Слова [сущего] от Бога Отца, но [принадлежащею] некоему иному, отличному от Него, соединенному с Ним по достоинству или же приобретшему одно лишь божественное обитание, а не исповедует ее, как мы сказали, животворящею, ибо она стала собственной Слову, все могущему животворить: да будет анафема.

12. Кто не исповедует Слово Божие пострадавшим плотию и распятым плотию и смерть вкусившим плотию, ставшим перворожденным из мертвых (Кол 1. 18), так как Он есть жизнь и животворящий, как Бог: да будет анафема» (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 35-42; ДВС. Т. 1. С. 193-199).

Осуждение Нестория, вскоре признанное имп. Феодосием II, было важным этапом, но лишь одним из первых на пути становления правосл. христологии. Собор привел к церковному разрыву Александрии, Рима, К-поля и Иерусалима с Антиохией. У антиохийцев, «восточных», была своя богословская правота. Защищая Нестория, недооценивая опасности его мышления, многие из них не были солидарны с его заблуждениями. Еще до Собора Иоанн, еп. Антиохийский, мягко увещевал Нестория отказаться от тех самых учений, к-рые твердо и жестко обличал свт. Кирилл (АСО. T. 1. Vol. 1 (1). P. 93-96; ДВС. Т. 1. С. 187-191). Время резкой полемики до, во время и после Собора - также время напряженной позитивной работы. Император, как и раньше, действовал в пользу церковного мира. Мир в 433 г. был заключен удивительно легко. В Александрию прибыл посланец еп. Иоанна Антиохийского Павел, еп. Эмесский. Свт. Кирилл приготовился к жестокой схватке, но формула, привезенная ему из Антиохии, вполне его удовлетворила. Он воспроизвел ее в послании еп. Иоанну, к-рое и знаменовало восстановление церковного общения.

«Εὐφραινέσθωσαν...»: «Исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек из разумной души и тела; что Он рожден прежде веков от Отца по божеству, в последние же дни нас ради и нашего ради спасения от Марии Девы - по человечеству; что Он единосущен Отцу по божеству и единосущен нам по человечеству; ибо произошло соединение двух естеств. Посему мы исповедуем одного Христа, одного Сына, одного Господа. В сем понятии неслитного соединения исповедуем Святую Деву Богородицею, потому что Бог Слово воплотился и вочеловечился и от самого зачатия соединил с Собою воспринятый от Нее храм. Мы знаем, что мужи богословы евангельские и апостольские речения о Господе одни делают общими, как относящиеся к одному Лицу, другие же разделяют в отношении двух естеств и богоприличные относят к божеству Христа, а смиренные - к человечеству» (АСО. T. 1. Vol. 1 (4). P. 17; ДВС. Т. 1. С. 541).

Полной ясности, однако, достигнуто не было. Антиохийцы считали, что, подписав это исповедание, свт. Кирилл отрекся от анафематизмов. В этом же, с противоположных позиций, упрекали его крайние его сторонники. Сам он в ряде посланий давал очень важные разъяснения, доказывая свою последовательность. Если в анафематизмах утверждается единство Лица и Ипостаси, этому не противоречит утверждение двух природ в послании «Да возрадуются...». От анафематизмов через соглашение 433 г., к-рое и является итогом III Вселенского Собора, тянутся нити, ведущие к Халкидонскому оросу. Свт. Кирилл задал тон всей последующей христологии. Промыслительно, что III Вселенский Собор не принял никаких формул (нек-рые из Кирилловых формул канонизировали затем монофизиты, что сильно осложнило церковную ситуацию). Зато Собор дал богатейший материал для дальнейшей разработки христологии и указал линии ее построения.

Прот . Валентин Асмус

Правила Собора

Собор издал неск. дисциплинарных постановлений, из к-рых впосл. было составлено 8 правил. При редактировании соборных актов заключительная часть соборного послания, адресованного епископам, пресвитерам, диаконам и мирянам Вселенской Церкви, была разделена на правила, ставшие первыми 6 правилами Собора. 7-е прав. было составлено в 6-м деянии Собора, 8-е - в 7-м в связи с жалобой кипрских епископов Ригина, Зинона и Евагрия на действия Антиохийского епископа, к-рый стремился подчинить своей власти Кипрскую Церковь. В канонические сборники Зап. Церкви правила III Вселенского Собора не вошли. В отдельных лат. рукописях встречаются лишь отрывки из соборных определений, иные, чем те, к-рые получили канонический авторитет на Востоке.

Первые 6 правил Собора предусматривают прещения для епископов и клириков, приверженных ереси Нестория, а также ереси Целестия, к-рый разделял воззрения Пелагия относительно первородного греха, более известной поэтому как пелагианство. По 1-му прав. митрополиты, отступившие от Православия и принявшие учение Целестия, предаются суду и извергаются из сана; 2-е касается отступников из числа епископов, для к-рых предусмотрено аналогичное прещение; 3-е объявляет недействительными к.-л. прещения, уже наложенные или впредь могущие быть наложенными Несторием и «его сообщниками»; 4-е прав. подвергает извержению из сана всех клириков, к-рые держатся ереси Нестория и Целестия; 5-е провозглашает недействительность пересмотра дел клириков, осужденных III Вселенским Собором или иной законной церковной властью, со стороны Нестория и его «единомышленников», и, наконец, 6-е прав., по словам интерпретатора еп. Никодима (Милаша), «касается всех и осуждает каждого, принадлежащего или не принадлежащего к священной иерархии, пытающегося тем или иным образом нарушить определения Собора, причем принадлежащих к священной иерархии подвергает извержению, а остальных - отлучению от церковного общения» (Правила. Т. 1. С. 302-303).

В 7-м прав. говорится о том, как следует хранить неповрежденной Никейскую веру. В сокращенном изложении Аристина это пространное правило имеет такой вид: «Епископ, проповедующий другую веру, кроме Никейской, лишается епископства, а мирянин изгоняется из Церкви. Тот, кто, кроме веры, составленной святыми отцами, собравшимися в Никее, предлагает иной нечестивый символ на развращение и на пагубу обращающихся к познанию истины из эллинства, или иудейства, или от какой бы то ни было ереси, если мирянин, должен быть предан анафеме, а если епископ или клирик, должен быть лишен епископства и служения в клире».

Прямой смысл правила заключается в запрете самовольного составления символов веры, подобных тому, к-рый был представлен Харисием. Впосл. это правило использовалось правосл. полемистами против лат. искажения Никео-Константинопольского Символа добавлением в него Filioque. Канонисты XII в., уже заставшие Filioque, не находили в этом правиле оснований для его отвержения. По словам архиеп. Петра (Л"Юилье), впервые этот аргумент был выставлен на Ферраро-Флорентийском Соборе в 1438 г. свт. Марком Эфесским. Архиеп. Петр не склонен интерпретировать это правило как абсолютный запрет всяких изменений в Символе. Он пишет по этому поводу: «Мы можем, разумеется, сожалеть о добавлении, сделанном к тексту Символа на Западе, однако совершенно невозможно в осуждении этого добавления ссылаться на правило 7 Эфесского Собора, составители к-рого имели в виду не какое-нибудь добавление, а составление формулы иного символа веры» (L"Huillier P ., Archbp . The Church of the Ancient Councils. Crestwood (N. Y.), 1995. P. 163). Однако не столь очевидным и формальным образом, как это, может быть, представлялось правосл. полемистам прошлого, в т. ч. свт. Марку Эфесскому, но внесение в Символ Filioque все-таки осуждается правилом, поскольку оно действительно явилось искажением той веры, к-рую изначально содержала и содержит Вселенская Церковь, а значит, и «изложением иной веры».

Последнее, 8-е прав. Собора утверждает автокефалию Кипрской Церкви, к-рая оспаривалась Антиохийской кафедрой, притязавшей на власть над Кипром. Подтвердив в этом правиле автокефалию Кипрской Церкви, Собор, не оставил никаких разумных церковных оснований для развития учения об исключительных преимуществах 5 первых престолов христ. мира. Поучительно положение, к-рое содержит это правило: «То же да соблюдается и в иных областях, и повсюду в епархиях: дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, к-рая прежде и сначала не была под рукою его, или его предшественников; но аще кто простер, и насильственно какую епархию себе подчинил, да отдаст оную: да не преступаются правила отец; да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мирския; и да не утратим по малу, неприметно, тоя свободы, к-рую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человеков».

В авторитетных канонических сборниках вслед за правилами III Вселенского Собора помещают послание Собора «К священному Собору Памфилийскому о Евстафии, бывшем их митрополите», в слав. «Кормчей книге» оно обозначено как 9-е прав. III Вселенского Собора. Это послание составлено в связи с делом еп. Евстафия, подавшего письменное отречение от своей кафедры, к-рая была замещена др. епископом - Феодором, а затем просил Собор сохранить за ним сан епископа без всякого права на управление епархией. Собор удовлетворил его просьбу по снисхождению, из икономии, подтвердив, однако, содержащийся в ряде правил, в т. ч. в Ап. 36, Петр Ал. 10, Кир. 3, принцип, к-рый состоит в недопустимости произвольного оставления своей Церкви епископом.

Лит.: Лебедев Д . А ., свящ . К вопросу о коптских актах 3-го Вселенского Ефесского собора и их герое архимандрите тавеннисиотов Викторе // ХВ. 1912. Вып. 1. Ч. 2. С. 146-202; Лященко Т . И ., свящ . Коптские акты 3-го Вселенского собора // ТКДА. 1914. Т. 1. № 3. С. 393-419; Т. 2. № 6. С. 209-247; № 7/8. С. 392-436; d"Al è s À . Le dogme d"Éphèse. P. 1931; Διαμαντόπουλος ᾿Α . ῾Η Γ´ Οικουμενική Σύνοδος ἐν ᾿Εφέσῳ. ᾿Αφῆναι, 1933; Diepen H . M ., dom . Douze dialogues de christologie ancienne. R., 1960; Καρμίρης Ι . Τὰ δογματικὰ καὶ συμβολικὰ μνημεῖα τῆς ὀρθοδόξου καθολικῆς ᾿Εκκλησίας. ᾿Αθῆναι, 19602. Τ. 1; Camelot P .-Th . Éphèse et Chalcédoine. P., 1962; Scipioni L . I . Nestorio e il concilio di Efeso: storia, dogma, critica. Mil., 1974; Liébaert J . L"Incarnation: Des origines au Concile de Chalcédoine. P., 1966; idem . Ephesus // TRE. 1982. Bd. 9. S. 753-755; ῾Ρωμανίδης Ι ., πρωτοπρ . Κείμενα δογματικῆς καὶ συμβολικῆς Θεολογίας τῆς ὀρθοδόξου καθολικῆς ᾿Εκκλησίας. Θεσσαλονίκη, 1982; Καλογήρας Ι . ῾Ιστορία τῶν δογμάτων. Θεσσαλονίκη, 1984. Τ. 2; Meunier B . Le Christ de Cyrille d"Alexandrie. P., 1997; Дунаев А . Г . Предисловие // Макарий Египетский, прп . Духовные слова и послания. М., 2002.

Прот . Владислав Цыпин

Открытие III Вселенского Ефесского Собора 431 г.

Имперская сакра была послана не всем епископам, а только митрополитам и приглашала их явиться «с немногими епископами». Но, как мы уже сказали, невзирая на это, Кирилл взял с собой чуть не весь состав египетского епископата - 50 епископов. Да еще привез с собой множество клириков и монахов, а среди последних и их местную знаменитость, коптского монаха по имени Шнуди, почти столетнего возраста. Все это «войско», посаженное на многочисленную эскадру, плыло под командой своего вождя в приподнятом настроении для сокрушения врага - еретика Нестория.

Пред самой Пятидесятницей египетская эскадра прибыла в Ефес. Там уже был Несторий, тоже в окружении своих людей. Все это походило на обстановку войны перед решающим сражением. Собравшиеся египтяне, чуя свою силу большинства, шумели против Нестория, но не искали поводов видеться с ним и говорить лично. «Низы» - александрийские матросы - уже заводили ссоры с людьми Нестория. Мемнон заранее закрыл все свои церкви для несторианской стороны. Толпа была на стороне реальной силы. Внешний порядок был поручен императором комиту (по-нашему, графу) Кандидиану, командиру «лейб-гвардии». Но Феодосий II, взявшись за созыв Собора, не сделал того, что лежало на его ответственности. В своем указе не дал директив а) ни о составе Собора, б) ни о председателе его, в) ни о предмете его суждений, г) ни о постановлениях римского Собора. Казалось, что Феодосий II смотрел на задачи Собора глазами Нестория. Но это никак не выражено в указе. Приглашение на Собор адресовалось митрополитам с неопределенным указанием прибыть «с немногими» епископами. В качестве исключения в Африку было послано приглашение блаженному Августину, но

он скончался. Фактически, как мы видели, каждый старейший вождь стянул «епископского войска» сколько хотел. Поэтому когда 22 июня в ожидании не прибывших еще антиохийцев епископы заспорили - открывать ли Собор, то 150 епископов (с 16 митрополитами) высказались за открытие, а 68 (с 21 митрополитом) - против. Считая по митрополитам, веских противников торопливости было большинство. Но, как увидим, кто-то хотел сделать и сделал наоборот.

Препятствием к открытию Собора было не только запоздание антиохийцев, но еще более опоздание папских легатов, подразумевавшихся председателями по праву первенства чести.

Несторий был искренно убежден, что раз созван Вселенский Собор, то, конечно, постановления римского и александрийского Соборов не имеют решающей силы и рассмотрение всего начнется снова.

К назначенному сроку открытия Собора (7 июня) не прибыли не только папские легаты, но и все антиохийцы, задержавшиеся и с отъездом из Антиохии, и в самом сухопутном путешествии. Все это соблазнило Кирилла Александрийского использовать свое создавшееся большинство и открыть соборные заседания. Он рассчитывал наверняка получить потом согласие легатов на принятые постановления, поскольку до императорского созыва Собора Кирилл уже обладал неограниченными полномочиями от папы. На антиохийцев же он хотел своим соборным предрешением произвести веское давление, во всяком случае, ослабить их влияние на конечный результат Собора. Кириллу хотелось поскорее, демонстративно соборным большинством одобрить и провозгласить свои 12 анафематизмов. Приближение антиохийцев к Ефесу, можно сказать, переполнило меру долготерпения Кирилла. Он решил использовать факт их отсутствия не без доли лукавства. Дело в том, что, приближаясь к Ефесу, антиохийцы прислали курьеров, прося подождать их, но имели неосторожность сделать оговорку, что уж если, паче чаяния, они не прибудут в намечаемый теперь срок, то, конечно, не смеют задерживать открытие Собора. Кирилл, однако, решил поступать по методу своего дяди Феофила в деле Златоуста. Приезд антиохийцев от-

крыл бы богословские прения по существу. А на этом пути победа ставилась под сомнение. Самый факт Собора аннулировал полномочия Кирилла, данные ему папой Целестином. Теперь ехали на Собор другие легаты. Кирилл решил до прибытия легатов выступить с прежними своими полномочиями и в этом качестве взять на себя роль председателя открывающегося Собора и пригласить 21 июня всех наличных его участников на торжественное и вместе деловое заседание Собора, назначенное на завтра же, то есть 22 июня. Протест 68 епископов несториевой стороны не остановил Кирилла. За ним пошло 160 епископов. Местный хозяин - Ефесский епископ Мемнон - конечно, не без умысла назначил открытие заседаний Собора в церкви Девы Марии. Церковная история не знает другого, более раннего факта, свидетельствующего о начавшемся церковном культе Богородицы. Это был тонкий, но веский удар, наносимый перед церковной массой Несторию как «нечестивцу». (Римско-католические монахи в самом начале XX в. нашли в развалинах Ефеса остатки очень древнего дома и на его основании воздвигли благолепную капеллу в память пребывания здесь Пресвятой Богородицы у старого Апостола Иоанна.) А Несторий по своей нечуткости нетактично продолжал топить себя и здесь «болтовней». Вероятно, намеренно для толпы распускались слухи о том, как Несторий окарикатуривал мнения своих богословских противников. Нельзя же, говорил он, выражаться: «трехмесячный Бог», «Бог питался млеком» и т. п. Так Несторий сам собирал горячие угли на свою голову.

О папе Целестине Несторий еще ранее с заносчивостью ученого школьника выражался как о простаке, не способном даже понять тонкости поднятого спора.

На открывшееся заседание епископов явился контролер от императора Кандидиан и просил все-таки еще подождать приезда «восточных». Пришли на это заседание и некоторые епископы из группы Нестория, чтобы быть очевидцами хода дела. Собравшиеся епископы попросили Кандидиана познакомить их детально с данными ему полномочиями и инструкциями. Кандидиан имел неосторожность полностью прочитать свой наказ. В нем, между прочим, было прямо предписано ему невмешательство во внутренние

Богословские суждения. По заслушании всех этих материалов соборяне Кирилловой стороны попросили всех посторонних, начиная с Кандидиана, удалиться с заседания. По удалении посторонних партизаны Кирилла согласились между собой, что с этого момента Собор может считаться формально и законно открытым, ибо прочтение сакры по церемониалу и означает открытие Собора. Кандидиан, таким образом, попался на удочку.

Начались формальные действия. Еще накануне было послано приглашение на это собрание Несторию, на что он устно ответил: «Подумаю, и если нужно, то явлюсь». Сейчас второе приглашение послано Несторию письменно. Он ответил определенно: «Явлюсь, когда прибудут и все другие епископы». Третье формальное приглашение Нестория не могло быть ему вручено. Стража не допустила посланных в его дом. Было ясно, что это была формальная ловушка. Собор Кирилла, утверждая свою полную законность, приступил церемониально к проведению своих деяний и, стало быть, к заочному суду над подсудимым. Так мыслил Кирилл и иже с ним всю задачу Собора.

Ритуал требовал прежде всего прочитать Никейское исповедание веры. Это являлось сознательным отмежеванием от Никео-Цареградского Символа. Во-вторых, была прочитана «Epistola dogmatica» Кирилла к Несторию и ответ на нее Нестория. Письмо Кирилла признано православным, а ответ Нестория - неправославным. Затем прочитано было письмо папы Целестина в Александрию к Кириллу с поручением последнему объявить десятидневный ультиматум Несторию. Конечно, это заслушано без всяких дебатов. По-сле этого, также без обсуждения, как бы приравниваясь к папской безапелляционности, прочитывается и принимается послание Кирилла с 12 анафематизмами. И наконец, прочитываются некоторые выдержки из проповедей Нестория и некоторые его устные речи, уже уловленные здесь, в Ефесе. Все выражения Нестория признаны еретическими, и все суждения этого длинного заседания, тянувшегося целый день, свелись к произнесению осуждающего приговора Несторию в такой форме: «Устами святого Собора сам Господь Иисус Христос, Которого хулил Несторий, лишает его епископского и священнического достоинства».

Дело сделано. Был уже вечер. Сочувственной толпой подготовлена иллюминация. Расходящиеся члены Собора под приветственные клики с факельным шествием разведены были на ночлег по местам их жительства. Если бы все без всяких дебатов цитированные речи и выражения Нестория были рассмотрены при живых комментариях самого их автора, а не измерены другой богословской меркой, то они могли бы быть оправданы как православные.

Конечно, по нашей нынешней мерке как антиохийское богословие, так и александрийское являются по форме несовершенными. Но, снисходя к их несовершенству, мы и то и другое по их благим намерениям признаем православными. По идеалу это и должно было быть результатом вполне нормального процесса суждений Вселенского Собора. Но это условие было нарушено. И Собор в этом моменте не оправдал своего назначения. Началось медленное исправление учиненного искривления.

Кандидиан вывесил объявление с протестом против претензий этого Собора на законность. Также и Несторий с оставшимися на его стороне 15 митрополитами послали императору протест, требуя законного Собора. Нормой законности выдвигалось пожелание, чтобы с каждым митрополитом было не более двух епископов, с ним соприсутствующих.

Кирилл со своей стороны также отрапортовал о соборном деянии и императору, и Константинопольской Церкви, и клиру, и народу столицы.

Лишь через четыре дня, 26 июня, прибыл поезд-караван с антиохийскими епископами. Пока те слезали с коней, посланцы от Кирилла торжественно сообщили им, что Собор уже состоялся, что Несторий осужден и общение с ним теперь под церковным запретом. Ошеломленные антиохийцы немедленно собрались под водительством Иоанна Антиохийского и выслушали волнующий доклад Кандидиана о всем происшедшем, по его мнению, вопреки букве и смыслу императорского указа.

Вывод из этого осведомления не мог быть добрым и светлым. На удар Кирилла антиохийцы ответили разрывом отношений с ним. Возможность соборного разрешения спора была упущена. Не перенеся такой драмы, около 43 епис-

Копов Несториевой стороны перешло на сторону Кирилла. Группа, остававшаяся с Несторием, вместе с группой Иоанна Антиохийского, составила всего 35 епископов. Не претендуя на титул Вселенского Собора, они все-таки признали себя Собором со скромным обозначением твоего топо-графического состава. Антиохийцы назвали себя: «Святой Собор восточного диоцеза и епархий: Вифинии, Писидии, Пафлагонии, Каппадокии, Европы, Родопы, Фессалии и Дакии». 12 анафематизмов Кирилла они объявили еретическими, а его узурпаторский образ действий объяснили боязнью подвергнуться соборному разбору и суду. Феодорит при этом выразился: «анафематствовать без всяких околичностей учение святейшего Нестория - значит анафематствовать само Православие».

«Восточные» после этого также поступили анархически. Они не стали даже вызывать к себе на суд Кирилла и Ко , а прямо объявили Кирилла «и иже с ним» низложенными, если они не откажутся от 12 анафематизмов. Ответив на страсть страстью, «восточные» тем самым подорвали свое выгодное моральное положение.

Взаимные низложения повисли в воздухе. Но Мемнон был хозяином города, и все храмы были заперты для «восточных». Мемнон и Кирилл совершали богослужения. Иоанн пытался проникнуть в одну церковь, чтобы демонстративно рукоположить вместо Мемнона другого епископа для Ефеса, но был изгнан. Рапорт Кандидиана императору вызвал при дворе полную растерянность. Но и там сейчас же началась борьба партий «за» и «против». Первая реакция императора была в духе указаний Кандидиана. 29 июня император еще не знал о прибытии антиохийцев и их действиях. Император смело кассирует соборное решение 22 июня, но приказывает не разъезжаться и ждать прибытия своего нового уполномоченного.

Тем временем наконец-то приехали и римские легаты. Персону папы представлял пресвитер Филипп. С ним были еще представители римского Собора, 2 итальянских епископа - Аркадий и Проект. Им дана инструкция - быть солидарными с Кириллом. Кирилл возликовал. Немедленно 10 и 11 июля он созвал 2-е и 3-е заседания Собора. На нем легаты прочитали послание папы Целестина, выслушали

Протокол заседания 22 июня, одобрили его, то есть и низложение Нестория, и все это подписали.

На 4-е и 5-е заседания 16-17 июля было послано приглашение Иоанну с его 35 епископами. Те не откликнулись. Очень вероятно, что именно римские легаты удержали Собор от крайности, ибо низложения Иоанна и 35 не последовало.

Собор затем решил и несколько текущих вопросов. Например, на заседании 31 июля всплыл кипрский вопрос. Кипрские епископы, небескорыстно примкнувшие к Риму и Александрии, просили утвердить их независимость от Антио-хии. Основания для этого не были ясны, но момент для них был благоприятным, поскольку Рим и Александрия были заинтересованы в их голосах. Собор Кирилла принял утвердительное постановление по их делу, правда, в несколько сдержанной форме: «Если доказано, что Кипр до сих пор пользовался правами независимого от Антиохии поставления своих епископов, то и на будущее время пусть он сохраняет это право». Так оформилась автокефалия Кипрской Церк-ви «в долготу дний».

Исторически интересно постановление Ефесского Собора о воспрещении употребления всякого другого Символа веры, кроме Никейского (правило седьмое). Харисий, епископ филадельфийской Церкви, докладывал, что для присоединения к Церкви сектантов четыренадесятников к ним явились от Нестория Константинопольского пресвитеры с «развращенным» Символом веры, написанным на случай обращения еретиков и содержащим христологию в духе Нестория. Вероятнее всего, это был просто уже сформировавшийся и вошедший в Константинополе в церковно-богослужебное упо-требление наш нынешний, полный Никео-Царе-градский Символ. Выслушав доклад, соборные отцы воспретили употребление такого Символа. Постановление это не было подписано до 31 июля, когда все соборное делопроизводство непредвиденно прервалось. В это время явился императорский уполномоченный Иоанн с приказом об арес-те и Кирилла, и Мемнона Ефесского, и Иоанна Антиохийского. Посему в рукописном предании деяния этого Собора кончаются шестым правилом с подписями, седьмое правило осталось неподписанным, то есть формально не име-

ющим обязательной силы1 . И, по существу, оно было аннулировано ходом истории Церкви. Для компетентных современников эта необязательность седьмого ефесского правила была бесспорна. Так, на Вселенском Халкидонском Соборе 451 г., когда некоторые сослались на канон Ефесского Собора, воспрещающий употребление нового Символа веры, Евсевий, епископ Дорилейский, смело заявил, что такого ороса и канона Ефесского Собора не существует.

Кирилл позаботился доставить и императору и папе Целестину обстоятельные доклады о происшедшем. Не можем не признать их представляющими ход дела в неясном свете. Например, из них следует, будто с антиохийцами солидаризировались пелагиане. Это явно, чтобы отпугнуть римлян. В связи с этим будто на Соборе читались акты, осуждавшие Пелагия и других вождей пелагиан, и получили одобрение Собора.

Протоколы Собора не отражают этого вопроса и не содержат него материала. Кулуарные разговоры соборян о разных предметах не могут считаться деяниями Собора. Совершенно тенденциозно освещение факта запоздания антиохийцев как умышленного и преднамеренного действия. Для умаления значения голосов антиохийской группы папе сообщается, будто около Иоанна всего 30 епископов; многие из них безместные, другие - запрещенные или изгнанные из Фессалии. На самом же деле около Иоанна собралось от 43 до 53 епископов. Не было между ними ни одного пелагианина, все они были законные, занимающие свои кафедры. О протесте 68 епископов перед открытием Кириллом Собора 22 июня было умолчено. Вообще информация Риму была дана достаточно неточная. Тем временем около императора в дворцовой среде шла борьба мнений и влияний. И там пришли к выводу, что надо дать удовлетворение обеим спорящим группам епископата, надо признать, что императорская власть видит в Ефесе не два, а один Собор.

Одному Собору и был адресован императорский указ, в котором признавались низложения и Нестория, и Кирилла, и Мемнона. Пусть епископат на этом примирится, и

______________________

1 В русских изданиях деяний Ефесского собора (Казань) и под седьмым правилом ошибочно напечатаны подписи.

Пусть все разъедутся по домам. С таким указом был командирован в Ефес новый уполномоченный - министр финансов Иоанн. Иоанн пригласил всех епископов и той и другой стороны явиться к нему. Выполнить это было нелегко. Министр был удивлен степенью вражды между епископами. Чтобы собрать их в одном помещении, пришлось прибегнуть к военной силе: между двумя враждующими епископскими лагерями пришлось поставить в качестве разделяющей стены отряды солдат. Мемнон не явился. Несторий, Кирилл и Иоанн пришли. В своем отчете императорский уполномоченный пишет: «Чтобы не произошла вспышка драки, я втиснул отряды солдат между сближающимися группами той и другой партии. Из-за бешенства, которое не знаю откуда у них бралось. Те, что примыкали к Кириллу, говорили, что они никоим образом не хотят терпеть самого вида Нестория. Хотя я и видел, что боголюбезнейшие епископы были неумолимо враждебны друг к другу, но я не знаю, отчего они дошли до такого ожесточения и омрачения».

Кирилл и его епископы требовали прежде всего удаления отлученного ими Нестория и всех «восточных». Но императорский уполномоченный подчеркнул, что указ адресован ни к Кириллу и ни к Несторию и посему он просит удалиться и того и другого. Оставшихся он заставил выслушать высочайшее распоряжение о роспуске Собора и общем разъезде. В тот же вечер он взял под арест Кирилла, Нестория и Мемнона. Остальным он предложил воссоединиться. Конечно, все напрасно. Пришлось рапортовать императору о полном неуспехе. При дворе шла работа друзей той и другой стороны. За Кирилла хлопотал придворный врач Иоанн, а за Нестория - друг «восточных» комит Ириней. Кирилл пустил в ход золото. Он выдал через министра финансов Иоанна письменное обязательство самому императору о внесении в казну 2000 фунтов золотом из средств Александрийской Церкви. Ему трудно было впоследствии расплачиваться по этому обязательству. А нужно было еще привлечь на свою сторону многих царедворцев, которые усиленно «богословствовали».

Мобилизована была и новая, быстро разросшаяся церковная сила - монашество, с тех пор начавшая играть яркую

роль в общецерковных спорах. В данный момент в Константинополе приобрел славу недавно основанный бывшим офицером Далматом около кельи отшельника Исаакия монастырь. В ту пору на размножение монастырей и на покровительство им - ктиторство - была среди людей видных и богатых своего рода мода. Так, министр Руфин поселил около церкви при его даче, находящейся по ту сторону Босфора, египетских монахов под водительством ставшего известным Аммония. При императоре Аркадии пришел из Фригии в Халкидон монах Ипатий. Он ссорился с мест-ным епископом Евлалием и даже терроризовал префекта. Префект хотел устроить тут олимпийские игры, но монах Ипатий поднял народный бунт, и префекту пришлось перенести игры в Константинополь. Этот монах Ипатий перед открытием Ефесского Собора объявил, что Несторий - еретик, и посему он, не спрашиваясь никакой епархиальной власти, вычеркнул его имя из своих монастырских диптихов. Далмат был в данный момент как бы «патриархом» всех константинопольских монахов. Он встал на сторону Кирилла против Нестория. Когда ему поведали, что в Ефесе происходит что-то неладное, что известия оттуда поступают с запозданием, что император плохо информирован и что может быть беда для Православия, Далмат, 46 лет не выходивший из монастырского уединения, решил пойти демонстративно к императору. Получилась сенсация: вышли из своих монастырей другие монахи, составилась огромная процессия. Среди участников ее был и личный друг Кирилла, архимандрит Евтихий. Феодосий II принял депутацию вежливо, ласково и обещал сделать все возможное с его стороны для утишения церковной бури.

Император действительно вызвал по восьми представителей той и другой стороны из Ефеса в Халкидон. Несторий и антиохийцы проявили тут свое великодушие и уступчивость. Они заявили комиту Иоанну, что они безоговорочно принимают имя «Богородица», и Несторий заявил то же. Несторий даже по свойственной ему искренности и недипломатичности прибавил, что если нужно спасать Православие, то он готов снова вернуться в свой антиохийский монастырь. Придворные политики, конечно, поймали его на слове и в сентябре 431 г. предложили ему уехать

в Антиохию, что он покорно и исполнил. Но «восточные» требовали уступчивости и от кирилловой стороны, то есть отвержения 12 анафематизмов. Конечно, для кирилловой стороны это было немыслимо, а в состав депутации Кирилла вошли и три папских депутата. В составе антиохийской стороны были и Иоанн и Феодорит. Споры в присутствии самого императора были бесплодными, ибо друзья Кирилла не позволяли даже и прикоснуться к 12 анафематизмам. Хотя на императора произвела впечатление позиция папских легатов на стороне Кирилла, но он еще не становился на его сторону. Он уехал в Константинополь и пригласил делегатов кирилловой стороны прибыть к нему для участия в поставлении на столичную кафедру, оставшуюся свободной после удаления Нестория. Выбор еще не был сделан. Столичный клир по-прежнему выдвигал своих кандидатов, тех же Прокла и Филиппа, но также по-прежнему придворные политики не пошли за местными партиями и искали какого-то нейтрального кандидата. В данном случае неожиданно выдвинулась кандидатура незаметного пресвитера Максимиана. Он был долго апокрисиарием, то есть посредником между папским и императорским двором в Риме, и, очень вероятно, его кандидатуру в данной обстановке вы-двинули римские соборные делегаты. Максимиан был поставлен на Константинопольскую кафедру.

А в Ефесе Кирилл и Мемнон по-прежнему находились еще под арестом. Туда от лица императора послано два декрета. Первый распускал Собор; в нем император с грустью говорит о безуспешности своих усилий достичь через Собор церковного мира, просит соборных отцов с миром разъезжаться по домам и своим мирным поведением за-гладить то зло, которое они причинили Церкви. Кирилл и Мемнон не отпускались из-под ареста. Это означало, что император рассматривает их как епископов, устраненных подобно Несторию. Но позиция эта не была сформулирована, и оба виновника церковных неурядиц истолковали эту дипломатию умолчания в свою пользу. Кирилл первый вернулся к себе в Александрию. Правительство издало новый декрет: Кирилл может вернуться к себе в Египет, а Мемнон остается в Ефесе. Император оговаривается, что

он не осуждает и антиохийцев, ибо они в его глазах ни в чем не были виновны. Так вернулось прежнее дособорное положение. Иоанн остался в Антиохии, Кирилл - в Александрии. Кирилл по-своему был удовлетворен. Он добился своего: Египет вновь судил Константинополь и низверг возглавителя его кафедры. Но даже и в Египте не все мирились с захватными приемами Кирилла. Великий авторитет пустынничества Исидор Пелусиот смело возвышал свой голос и укорял Кирилла за то, что он прежде всего стремится удовлетворить свою страсть, а не служить интересам всей Церкви. Ссылки на поведение его дяди Феофила его не украшают, ибо Феофил заклеймил себя враждой к святому человеку - Иоанну Златоусту.

Сам Константинопольский двор не нашел сразу удачных путей к церковному умиротворению. Отдав примат доверия папским легатам и их ставленнику Максимиану, Константинополь вопреки нейтральному духу императорских указов о роспуске Собора, теперь позволил новому архиепискому Максимиану (очевидно, по подсказке легатов и советников кирилловой стороны) провозгласить несколько личных осуждений антиохийцев, не мирившихся с изгнанием Нестория. Максимиан вместе с папскими легатами поторопился объявить низложенными епископа Дорофея Маркианопольского, митрополита Евферия Тианского, митрополита Имерия Никомидийского, митрополита Элладия Тарсского. Основная неправомерность этого акта была уже в том, что Максимиан с легатами имели право отлучить эту группу друзей Нестория от своего церковного сослужения и общения, но низлагать, то есть извергать из сана, без правильного церковного суда они никакого права не имели. А император-ская власть их в этом поддержала и полицейски устранила осужденных. Однако Дорофей и Евферий не поддались аресту. Церковный народ их защитил.

В отместку за эти акты пристрастия антиохийские епископы, возвращаясь из Ефеса, собрались на соборное заседание в Тарсе и тут объявили вновь низложение Кирилла, Мемнона и 7 делегатов их стороны на Халкидонском совещании, правда не задевая личностей римских легатов.

Мало этого, антиохийцы собрались еще на Собор в Антиохии в числе до 200 членов. И на этом Соборе подтвер-

дили все учиненные ими действия в Ефесе и Тарсе. Так оформился полный разрыв с официальной, «Кирилловой», стороной.

Завершение Ефесского Собора 431 г. миром 433 г.

Разогнанный Вселенский Собор не мог дать достойного покоя Церкви. Но покой может достигаться и не формальным сбором, а, так сказать, будничным соборованием, совещаниями, сговорами, приватными встречами, но только не тем полузатушенным и чадившим пожарищем, который получился в Ефесе.

Епископат не нашел путей к скорому изживанию этого вселенского соблазна. Императорская власть, не сумевшая организовать Собор, чувствовала, однако, свою особую вину и решила использовать свой канонический авторитет, чтобы побудить, мобилизовать богословские партии на новый сговор. Дело было почти безнадежное. Инстинкт подсказал императорской власти пустить в ход силу внешнего давления. В данном случае, надо признать, такой метод оказался уместным, своевременным и привел к желанному результату. Внешние давления, как физические наказания детей, в принципе нежелательные, иногда бывают спасительными.

Сначала двор попытался исчерпать все методы «главно-уговаривания». И в Антиохию к митрополиту Иоанну, и в Александрию к Кириллу были посланы императорские письма, приглашающие их приехать в Никомидию. Христополь и Никомидия считались предместьями столицы с дворцами для императорских резиденций наподобие наших Гатчины и Царского Села. Но приглашаемые отказались. Тогда двор переменил план, уточнил утопия примирения. Пусть «восточные» осудят своего Нестория, а Кирилл - свои анафематизмы. И условие это предложено было не на бумаге, а через живые уговоры императорского посланца. На трибуна и нотария Аристолая была возложена миссия поехать и лично «нажать» на обе ссорящиеся стороны. Миссия, казалось, безнадежная. Прошло уже больше года после Ефеса. Неугомонный борец Кирилл хорошо был осведомлен, что императорский двор не

Успокаивался на позиции незалеченной раны церковного раскола, что предстоит еще какая-то ревизия его ефесской соборной «победы». Поэтому Кирилл, по методу своего дяди Феофила, не переставал подкупающими дарами обогащать столицу и истощать александрийскую казну. Сохранилось письмо Кириллова архидиакона Епифания к Максимиану Константинопольскому с приложением списка даров и издержек александрийской Церкви, которая была положительно ими истощена, что вызвало ропот и жалобы клириков на эту изнурительную войну. Епифаний умоляет Максимиана немножко помочь им из его Константинопольской казны, чтобы утолить безмерные аппетиты жадных сановников. Он приводит в пример комита Аммония, который кроме уже посланного ему ждал еще ни много ни мало полторы тысячи фунтов - сумма миллионная!

Получили «приличные подарки» и многие другие, вплоть до камердинеров. Особенно нужно было ублажать друга «восточных» препозита Хрисорита, «чтобы не мешал», и фрейлин Пульхерии, не относящейся к поклонницам Кирилла, Маркеллу и Дрозерию. Кроме денег это были целые транспорты предметов комфорта и роскоши - ковры, коврики, занавески, скатерти, покрывала, подушки, кресла, скамейки и столики слоновой кости, вплоть до живых страусов...

Но императорская миссия Аристолая, по одному свидетельству, имела в резерве и ультиматум в случае упорства сторон - смещение с кафедр и Кирилла и Иоанна и ссылку их в Никомидию «под надзор» двора, с перспективой, конечно, на их сдачу1 . Двор не ошибся. Это давление увенчалось успехом.

В Антиохии Аристолаю объяснили: все дело в анафематизмах Кирилла. Они - антиохийцы - на примирение с готовностью идут, если Кирилл уберет свои 12 анафематизмов. Старый, уже 110-летний Акакий взял на себя поручение написать Кириллу. Антиохийцы соглашались держаться минимума обязательных догматических формул: только Никей-ского вероизложения с толкованием его Афанасием Алек-

________________________

1 Один автор (Liberatus, Brev. Р . 8) сообщает нам , что Аристолай sacram principis deference Johanni et Cyrillo, in qua comminatus est utrisque Nicomedian exilium nisi pacem haberent invicem.

Сандрийским (в письме к Епиктету). Все другие формулы и толкования не считать обязательными, чтобы как Несториево богословствование отбрасывается, так отброшено было бы и Кириллово.

Кирилл ответил без задора. Он объяснял свои 12 анафематизмов, не заостряя их догматического смысла. Конечно, защищал себя от всякого сродства с арианством и аполлинаризмом. Но на чем неумолимо настаивал - это на полном отвержении Нестория.

Ответ Кирилла Акакию и объяснения насчет 12 анафематизмов произвели в Антиохии благоприятное впечатление. Акакий и Иоанн готовы были начать переговоры с ним. Но, конечно, осталось немало и непримиримых. Среднюю позицию заняли блаженный Феодорит Киррский и Андрей Самосатский. Они соглашались признать самую мысль Кирилла православной, но приданную ей словесную оболочку отвергали как невозможную. Правительство только этого и добивалось. Максимиан Константинопольский тоже продолжал заявлять, что раз Несторий осуждается, то зачем еще навязывать 12 анафематизмов?

Иоанн Антиохийский поручил обследовать весь этот богословский вопрос блаженному Феодориту, а сам послал к Кириллу с очень примирительными письмами дипломатичного Павла Эмесского. К этому моменту, после всех усилий, опытов и тщательной разведки, Кирилл решил пойти на уступки, встретил Павла Эмесского дружественно и решил не навязывать всем своих 12 анафематизмов. Более того - он подписал нижеследующее антиохийское вероизложение, в основных чертах то самое, которое антиохийцы привезли в Ефес и которое тогда «сорвал» Кирилл. Обычно думают, что текст его написан Феодоритом. Но Болотов доказал (в рецензии на исследование Глубоковского), что, скорее всего, в этой редакции оно может быть приписано Павлу Эмесскому. В основе это же исповедание антиохийцы привозили и в Ефес, но неистовый Кирилл сорвал самую возможность его прочтения. А теперь он подписал и чуждые ему выражения: «две природы», человечество во Христе - «храм» Божества. Все это вскоре в Халкидоне было очищено, поправлено и стало более уточненным вероопределением IV Вселенского Собора.

Согласительное исповедание 433 г.

(Hefele-Leclercq. Histore des Conc. t. II, 1, p. 396)

«Посему исповедуем, что Господь Наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный человек с разумной душой и телом1 , Рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый2 (рожден) по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения.

Единосущный3 Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ4 .

Посему мы исповедуем Единого5 Христа, Единого Сына, Единого Господа. Сообразно с этой мыслию о неслиянном единении6 (природе) мы исповедуем Святую Деву - Богородицей7 , и это потому, что воплотился и вочеловечился

________________________

1 Против аполлинаризма (монофизитства), подозреваемого в Кирилле, в его учении (принятом и IV Вселенским Собором) об «ипостасном» соединении двух природ. То есть чтобы тут не укрывалось ни скрадывания полной души человеческой с ее человеческим логосом, ни подмены последнего Логосом Божественным. То и другое откровенно утверждалось Аполлинарием.

2 Против несторианства, чтобы акт Рождества Христова не превращался в акт рождения только человека Иисуса, в котором, как в храме, обитал Бог.

3 Здесь ради выражения равновесия в полноте природ даже принижено и поломано тончайшее значение никейского омоусиос. Усиа в Троице совсем не так принадлежит Лицам (Ипостасям), как усиа природы человеческой лицам человеческим. Наша усиа абстрактна и мыслится как некий материал для построения личности, делимой и множественной. Божественная усиа - конкретна и не частично, а неделимо, и не множественно, а всецело принадлежит Каждой из Трех Ипостасей. Таким образом, термин «омоусиос» в чистом никейском смысле и неприложим к человеческой природе. Но церковь в своей «икономии» смело маневрирует терминами, придавая им ad hoc нужный смысл. Она не творит из терминов кумира.

4 Очень дипломатическая формула. Евтихий и кириллисты - диоскоровцы предпочитали «ἐ κ δύο φύσεων », то есть полагая, что когда соединение произошло, то уже получилась μία φύσις . «Ἐ κ δύο φύσεων δύσεσι » Халкидонского собора для них было несторианством. Здесь пропущено «ἐ κ », а поставлен genetivus possessivus. Обе партии на нем могли «дипломатически» помириться. Но каждая могла еще думать «свое». Таким образом, тут еще не дано щита от ереси.

5 Для успокоения кирилловой стороны.

6 Для успокоения Антиохийской стороны: что хотя и «единение», но природы не «слились» в одну.

7 Она родила Бога, но вместе с тем и человека по неслиянному и нераздельному единению.

Бог - Логос и от ее зачатия соединил с Собой воспринятый от Нее храм1 .

Евангельские же и апостольские выражения о Господе мы признаем: одни - объединяющими, как относящиеся к одному лицу, а другие - разделяющими, как относящиеся к двум природам. И - одни (выражения признаем) передающими богоприличествующие (свойства) по Божеству Христа2 , а другие - уничиженные (свойства) по человечеству Его».

Как велико было достижение этой встречи! В западной литературе для определения этого события пущен в ход термин «уния 433 г.», механически попавший к нам и распространившийся в нашей литературе. Для Запада через легатов, принявших сторону Кирилла, Вселенский Собор считался состоявшимся уже в Ефесе, и антиохийцы были как бы раскольниками. Но для нас, как и для императора Фео-досия II, Собор 431 г. не закончился и не удался вплоть до этого примирения 433 г. Здесь императорская власть, виновная в дезорганизации Собора 431 г. и не признавшая его, довела наконец с запозданием опрометчиво начатое ею дело Вселенского Собора до его благополучного конца. Тут только III Вселенский Собор и состоялся. Тут богословы сговорились. Взаимные анафемы молчаливо (!) взаимно были упразднены. И подписано то, что должно было быть подписано еще в 341 г. Это - не «уния», а, по существу, орос III Вселенского Собора.

Исторический скандал этим был ликвидирован. Но такой революционно смелый оборот дела не мог пройти бесследно для разошедшихся последователей двух партий. Одно - порыв к миру, порыв самоотречения, другое - возвращение к своему постоянному глубинному сознанию, не поддающемуся преображению. Строгие друзья Кирилла упрекали его. И антиохийцы разделились. От Иоанна отделились несколь-

______________________

1 «Храм» (человеческая природа) - ярко выраженный несторианский (антиохийский) термин - допущен здесь святым Кириллом, очевидно, потому, что он полностью «обеззаражен» предшествующим раскрытием термина «Богородица».

2 Не без намерения здесь термин «Христос» (против Несториевой «Христородицы») покрывает в первую очередь природу Бога, и далее человеческая природа покрывается тем же термином «aЩtoа», то есть Христа, а не простого человека Иисуса.

ко епархий: обе Киликии и Евфратисия. Их смущали два пункта: 1) аполлинарианство + 12 анафематизмов, и 2) незаконное низложение Нестория, которое они называли «человекоубийством». Как болезненно переживалось это выдающимися епископами Востока, свидетельствует сон Андрея Самосатского. Ему привиделось, что на одре лежит дряхлый старик - Аполлинарий, восточные епископы подходят к нему и он раздает им евлогии. В страхе Андрей проснулся и ощутил, что общение с Кириллом равнозначно общению с самим Аполлинарием.

И Павлу Эмесскому не удалось убедить Кирилла отказаться от низложения 4 митрополитов (Дорофея Маркианопольского, Евферия Тианского, Имерия Никомидийского, Элладия Тарсского), учиненного в Константинополе. Правительство Константинополя за это время тоже отказалось от своей уравнительной точки зрения на Нестория и Кирилла. Оно возобновило сношения с Кириллом, принеся в жертву этому миру Нестория. Сам Несторий в знак протеста за-явил, что он берет обратно данное им согласие на уход с кафедры. Он поступил в этом случае подобно нашему патриарху Никону, покинувшему трон и потом порывавшемуся занять его вновь.

Подписав соглашение, Кирилл в Александрии отслужил службу вместе с Павлом Эмесским и отпустил его в Антио-хию и сопровождении двух своих диаконов и вместе с сенатором Аристолаем, миссия которого увенчалась столь блестящим успехом. Иоанн Антиохийский с частью епископов подписал акт примирения и направил Павла Эмесского в Александрию с письмом к Кириллу. «Ради мира Церкви, - писали антиохийцы, - дабы прекратить раздоры и соблазны, соглашаемся иметь Нестория, некогда бывшего епископом Константинопольским, низложенным, и анафематствовать его худые и скверные новоглаголания».

Но в чем, собственно, состояли эти «новоглаголания», здесь дипломатично не уточнялось. Кирилл с радостью принял послание и ответил знаменитым радостным письмом: « Εύφραινέσθωσαν οἱ οὐρανοι ... да возвеселятся небеса, да радуется земля!..» Здесь он отвергает мысли, ему приписанные, объясняет свое учение и признает антиохийское исповедание тождественным со своими мыслями и чувствами. Радост-ная

Весть о таком редкостном сговоре разослана была всему епископату, императору, папе Сиксту III, Максимиану Кон-стантинопольскому. Казалось бы, с такого сговора надо было и начать или по крайней мере достичь его на Вселенском Ефесском Соборе. И так как теперь сыграло положительную роль посредничество государственной власти, то, очевидно, и она была виновата в том, что не организовала как следует Собора 431 г.

* * *

По своему внешнему облику Ефесский Собор 431г., в сравнении с другими Вселенскими Соборами, является самым неблагообразным, смутным, неудачным и формально просто не состоявшимся. По своей беспорядочности он немногим уступает соседнему по времени и месту с ним Ефесскому же Собору 449 г., собранному также в качестве вселенского, но заклейменному вскоре жутким названием «разбойничьего». А между тем деяния Ефесского Собора 449 г. были утверждены тем же самым императором, Феодосием II, а деяния III Вселенского Собора - не утверждены и Собор за беспорядок и беззаконие был высочайше распущен. Но Церковь судила иначе. Церковное восприятие было как раз обратное. Отсюда видно, что богослов-ско-канонический термин «рецепции» Соборов обосновывается на несомненных фактах. Есть вообще икона вещей, их высший, богоподобный нетленный образ. И праведно зрящее око видит икону там, где плотское зрение видит лишь убогую материальную оболочку. Из своей бурной истории, не менее бурной, чем всякая другая человеческая история, Церковь выделила множество иконных образов, составивших сокровищницу ее учения и назидания. Есть иконографическое представление о Вселенском Соборе; есть и иконы Соборов в красках. Это - и духовная реальность, и вместе и абстракция от конкретной и часто мутной исторической действительности. Верующий историк должен видеть икону событий, но именно как историк он обязан знать и давать отчет о всей живой прозе событий прошлого. В этой двусторонности и вместе двуединстве познания и исполняется долг христианской мудрости, живущий и дышащий антиномической тайной богочеловечества.

Как же и почему вышло, что далеко не примерный Ефесский Собор 431 г. воспринят нами как Вселенский, то есть одна из норм нашей веры?

О чем шла речь тогда? Как раз именно о тайне богочеловечества, об ее умственном постижении до крайних пределов доступной человеческому разуму ясности. В сущно--с-ти, это тот же самый вопрос, который томит и современное нам догматическое и практическое сознание христианства, вопрос, как соединяется божественное с человеческим и что есть человек пред Богом? В ту пору этот вопрос с диалектической неизбежностью надвинулся на Церковь по окончании триадологических арианских споров. Для Церкви настал момент неотложного решения вопроса: какого придерживаться курса догматической мысли в споре о лице Богочеловека? А курс был разный, не в отвлеченной, логической возможности, а уже в прочно сложившихся двух школьных направлениях ученой богословской мысли антиохийского и александрийского центров. После неудавшейся попытки нашего ученого-историка протоиерея Иванцова-Платонова затушевать роль двух различных школ древнего вселенского богословия надо признать бесспорным достоянием и нашей науки, вслед за инославной, признание глубокой философско-богословской разнотипности двух названных школ. «Несторий не один - Несториев много!» - восклицал в 449 г. Диоскор Александрийский. Да, дело было не в Нестории, а в конфликте школ, разделивших весь Восток на две половины. При такой предпосылке скомкать вопрос и приглушить его вскрытие внешними запрещениями, как это вышло в Ефесе 431 г., было мерой бесполезной. Жизнь потребовала разворачивания вопроса до конца. И, как известно, Ефес 431 г. был только «началом болезней». Если арианская лихорадка бурно трепала церковный организм долгих шесть десятилетий, то перемежающаяся лихорадка христологических споров растянулась на целых 250 лет, износила исторический организм Церкви до явного утомления, расколола и умалила самую Византийскую империю, унесла из лона Кафолической Церкви миллионы душ, ввергнув их в ереси, и отняла у греческой державы весь ино-племенный окраинный Восток.

* * *

В чем же «икона», в чем специфическая ценность III Вселенского Собора и в чем специфическая неправота его жертвы - печальной памяти Нестория?

В дни моей богословской юности один светский философ сказал мне: «Удивительная вещь! Церковь всегда была права, и все еретики были не правы!» Применимо ли это к данному случаю? Безусловно, как и ко всем прочим, хотя, повторяю, из всех Вселенских Соборов нет более соблазнительного, чем Третий, и из всех еретиков нет более симпатичного и здравого, чем Несторий. Его собственная апология, до нас не дошедшая, носила название TragJd…a, то есть трагедия. Под таким же названием писал в защиту его и ссыльный друг его, сначала комит, а потом епископ, Ириней. Трагичны судьба Нестория и конец жизни в ссылке. Трагична и его недавно открытая и в 1910 г. изданная в сирском оригинале и во французском переводе книга под заглавием: «Трактат Ираклида Дамасского». На основании ее английский ученый Бетюн-Бэкер, затем германский Лоофс и многие другие, преимущественно протестанты, возобновили давнюю, еще XVII в., тезу, что Несторий пал жертвой чистого недоразумения и был осужден неправильно. Народилась и новая консервативно-апологетическая литература в обвинение Нестория и сугубое оправдание Кирилла. Словом, вопрос снова приведен в движение и, как нам кажется, оживает не только с документально-археологической точки зрения, но и как вопрос, возрождающийся, по существу, в религиозном сознании современной нам Церкви. Самое бесплодное и мертвенное отношение к нему - это внешнее суждение свысока о будто бы пустячном словопрении старых греков. Еще Цицерону казалось, что «jam diu torquet controversia verbi homines graeculos, contetiones cupidiores, quam veritatis» - «издавна споры о словах мучают греков, жадных больше до состязаний, чем до истины». Слова эти вспомнились и Лютеру при рассмотрении судьбы Нестория, но думать так - значит быть совершенно чуждыми и неблагодарными греческому гению, а также глубочайшим достижениям церковной мудрости. Под словами и миллиметрическими их различиями лежала живая мука души, терзае-

мой исканием истины не только умом, но и всем серд-цем. И вопросы эти в существе своем все те же - великие, вечные, насущные, человеческие вопросы. И кто скажет, что напрасно лились чернила и кровь из-за таких оттеночных рассуждений, того мы с пристрастием спросим: а что, наша идейная интеллектуальная и общественная жизнь разве чужда этой оттеночной, греческой диалектики, этой Haarspalterei (буквоедства), как говорят немцы? Скажите, разве каждый из нас не во власти самых тончайших, самых оттеночных до патологической чуткости притяжений и оттолкновений в своей интеллектуальной и особенно общественной и политической сфере? Какие мы все друг для друга «еретики», неспособные к соборному единству! Нет, не нам заносчиво смотреть на подвижников и мучеников вселенских соборных споров. Их достижения и их соглашения должны быть для нас предметом уважения, как добродетели соборности.

Итак, «икона» III Вселенского Собора, его идеальное достижение, запечатленное в оросе 433 г., - это та же формула идеального равновесия природ в Богочеловеке, какой вскоре дал высшее выражение IV Вселенский Халкидон-ский Собор. III Собор был только этапом, черновым наброском. Но прежде чем дойти до Халкидонского равновесия, нужно было диалектически пройти сквозь специфический уклон Кириллова богословия и им защититься от угрозы полярного заблуждения, символически представлявшегося Несторием. Самой драгоценной, «иконной» чертой этого достижения является освящение имени и осознанного культа Богородицы как воплощенной вершины догмата об обожении человека. Под этим знаком Собора Пресвятой Богородицы Ефесский Собор и прошел в сознании церковных масс. Памятником этого, например, является древняя римская Санта Мария Маджоре, перестройка которой Сикстом III, как гласит посвятительная надпись, произведена для увековечивания триумфа богородичного догмата в Ефесе. «Иконно» и оправдание антиохийского богословия, завершенное вскоре в Халкидоне. А за промежуточный период в 20 лет все дефективное в Кирилловом богословии подверглось вновь огненному искушению опытной проверки, выявило в нем и извергло всю изгарь и все шлаки монофизитства.

Как только александрийцы с антиохийцами подписали соглашение 433 г., начались новые драмы на той и на другой стороне. Там и здесь нашлись крайние и непримиримые вплоть до расколов, подогретых давлениями и репрессиями со стороны государственной власти. В антиохийском округе взяли свое начало, без участия и вины самого Нестория, приверженцы крайностей его доктрины.

Так появилась группа консервативных антиохийцев, ушедшая в Персию и основавшая там так называемую Церковь халдейских христиан с несторианским учением. В Александрии реакция на оглашение приняла не сепаратистский курс, а курс, претендующий на захват всего кафолического богословия, что и породило так называемый «разбойничий» Собор 449 г.

* * *

В заключение мы спросим себя, какое же живое наследство оставил нам III Вселенский Собор? Тянутся ли какие-нибудь живые нити к нашей христианской современности от великого конфликта V в. Несторий - Кирилл? Да, без сомнения. Тем, у кого открыт восприемник христианского ума и сердца, ясно, что наше время заболевает той же христологической мукой в ее обращенности к человеческой природе, к тайне человека во Христе. Уже сказано вещее слово, что «Церковь раскрыла тайну о Боге и Богочеловеке, но еще не о человеке». И эта тайна уже бьется о стены Церкви мировыми волнами древнего хаоса. Он грозит за-хлестнуть убежавшее из Церкви человечество потопом безбожия и бесчеловечия. Скала, маяк, корабль и якорь Церкви - единственное верное прибежище. Но слово научения, но злободневная формула взаимоотношений в наши дни человеческого начала с Божеским должна оттуда понятно и призывно звучать. Звучит ли она? Слабо, неясно. Через полторы тысячи лет грозит человеческой природе строгий палец святого Кирилла. Из той же дали тянутся на защиту ее руки антиохийской рати, не исключая неглупого Нестория. Как? Казалось бы, их роль закончена после Халкидона. Равновесие природ установлено. Но в том-то и секрет истории, не всем очевидный, что за халкидонское «неслитно и нераздельно» нужно еще бороться и сегодня. Посмертная сила

Кирилла еще века давила на халкидонское Православие и искривляло его линию.

Вечная заслуга антиохийцев (и Нестория в том числе), что они антиномию природ не исказили, а, утончая, до конца сохранили, то есть оставили для ума неразрешенной. Кирилл притупил жало антиномии, обломив вершину человеческой природы - ее неслиянное самосознание. Несторий оказался зачарованным тем, что Христос был, как мы, а потому и мы можем быть сообразными Ему и теперь. Кирилл устремлен перспективно в будущее преображение, в эсхатологию, в то, что мы когда-то будем, как Он.

Халкидонский орос восстановил, как увидим, полноту антиномии, связав в один узел оба конца евангельской верви. Но что-то все-таки очень глубокое подметил Гарнак, утверждая с грубостью, что восточно-греческое благочестие есть монофизитское благочестие. Действительно, кроме великих монофизитских отпадов от Православия из-за Халкидонского Собора сама официальная православная Византия двести с лишком лет боязливо отталкивалась от Халкидона, мирила папу Льва с Кириллом за счет Льва. Кирилл одолевал. Ведь не один Несторий видел в Халкидоне свой реванш. Все монофизиты со своей точки зрения и в противоположном смысле твердили то же. Считали Халкидон хитроумной ловушкой. Несторий будто бы был анафематствован для отвода глаз, чтобы провести само несторианство. И это была правда в смысле восстановления равновесия, нарушенного Ефесом. Но вся Юстинианова эпоха (VI в.) снова ушла к Ефесу, услаждалась монофизитствующими формулами - «Един от Святыя Троицы распят», трисвятое с «распныйся за ны» (до сих пор об этом нам напоминает за литургией Юстинианово «Единородный Сыне»...) - и повторила, в сущности, Ефес в диалектически излишнем V Вселенском Соборе 553 г., по-кириллов-ски добивая мертвых «несториан» - Феодора, Иву, Феодорита - и поглощая монофизитского верблюда. Что иное затем ересь монофелитская - μία θεανδρικὴ ἐ νέργεια , как не повторение через 200 лет Кирилловой μία φύσις τοῦ θεοῦ Λόγου σεσαρκωμένη ?

И сколько нужно было иметь в недрах богословского сознания истинного догматического здоровья, чтобы после

Двухсотлетних отрав монофизитством снова в 680 г. доставить торжество Халкидону, даже Антиохии, скажем еще более - самому Несторию! Ибо «две природные воли и два природных действия, и Его человеческая воля не противоборствующая, но во всем последующая Его Божественной воле» (орос VI Вселенского Собора) - это ликвидация монополии Кирилловой μία ὑ πόστασις . В двоеволии восстановлена двуипостасность, совершенная антиохийская полнота природ, до конца раздельных и соединенных только в Единое Лицо с возможностью толковать его даже в Несториевом стиле «Объединенного Лица».

Но спасен ли Халкидон даже этим изумительным по смелости перегибанием дуги VI Собором? Принципиально да. Но в жизни Церкви и в практическом благочестии - нет. На Востоке, по крайней мере, интерес к тайне человека угас и снова приходится звать отнесенных волной Ефесского отлива: «Опять к Халкидону! К чистой антиномии! К сохранению во Христе смысла всего тварного, конечного, множественного, индивидуального, человеческого!» Религиозные проблемы нашей эпохи, можно сказать, все громче и яснее «антиохийствуют».

Новая полоса борьбы школ Антиохийской и Александрийской

Оппозиция Иоанну, возникшая из-за примирения его с Кириллом, была довольно значительная. Не мирились с тем, что теперь 1) признано низложение Нестория «Собором Кирилла» (431 г.); 2) что теперь Собор 431 г. признан Вселен-ским; 3) что с того момента сами «восточные» были раскольниками. Вождь оппозиции Александр Иерапольский собирал целые Соборы против Иоанна. Некоторые члены Собора писали папе Сиксту, ибо по слухам он не был «кириллистом».

Но раз авторитет Иоанна был поколеблен, оппозиция стала разрастаться, переходя в сектантские брожения. Неожиданно бывшие аполлинаристы кинулись в противоположную крайность - и монофизитство. Около самого Иоанна нашелся диакон Максим, а за ним и часть монахов, которые отвергали «соглашательство» самого Кирилла и держались строго его двенадцати анафематизмов.

Но брожения продолжались и в столичном центре. В 434 г. умер архиепископ Максимиан. И наконец-то правительство вняло давнишнему местному vox populi (гласу народа) и избрало давнего, всегда выдвигавшегося пресвитера Прокла. Но оказалось, что партия Нестория еще довольно сильна. Правительство беспокоилось и приступило к разным мерам давления, и в частности, в антиохийской области - на группы «несторианствующих». Так как и для Иоанна, и для Феодорита, принявших соглашение с Кириллом, эти люди еще вчера были своими, то примирительную миссию они взяли на себя, отстраняя полицей-ские меры государства. По тайному соглашению с Иоанном блаженный Феодорит, занятый этой миссионерской работой, не требовал от примиряющихся прямого осуждения Нестория. К счастью, высокий в глазах народных масс и в этом смысле «модный» авторитет пустынников и монахов был на стороне, так сказать, «официальной» Церкви. Таковы были неложные авторитеты и вожди монашества в данный момент: Симеон Столпник и Иаков Барадай (по-сирски - Бурд’оно).

Симеон подвизался недалеко от Антиохии. Феодорит лично знал его и описал нам в своей «Истории монахов». Симеон был простым пастухом. Привык жить в пустыне вне людского общения. Но в этой обстановке он возложил на себя подвиг крайних лишений. Он прикрепил себя цепью к скале. И так стоял без пищи и питья без срока. По совету пресвитера - духовного отца - Симеон оставил цепь, но уединился на построенном им самим из камней столпе. Феодорит видел его уже на высоте около десяти метров. Оттуда Симеон поучал собиравшийся к нему народ. Увидев стоящего в толпе Феодорита, Симеон пригласил толпу почтить епископа и принять его благословение. Толпа ринулась к Феодориту и чуть не задавила его. Пришлось Симеону криками усмирять толпу. Неблагодарные аскеты не вспоминали при этом о благодеянии государственной полиции, которая косвенно обеспечивала им существование в пустыне.

Но и среди мира самого новоявленного и быстро расцветшего монашества не все принимали такой вид подвига, как столпничество. Нитрийские монахи в Египте в то

Время его не одобряли. Но сирийское население с энтузиазмом чтило Симеона. А проходившие мимо торговые караваны из Месопотамии и Аравии разносили славу подвижника вплоть до Рима, Галлии, Парижа. В Риме продавали даже портреты-иконки Симеона Столпника. В Париже сама знаменитая современница Симеона святая Женевьева (Геновефа) писала приветствие Симеону, а он посылал ей свое благословение. Проходящие караваны разносили вести о Симеоне до Эфиопии, а в восточном направлении - до Персии и Туркестана. Бедуины Сирии и Месопотамии окружали столп Симеона и боготворили его.

* * *

Несмотря на все смягчающие условия, соборно-согласительная позиция Иоанна Антиохийского вкупе с Феодоритом не устраняла того факта, что был ряд епископов «Востока», целиком отвергавших все результаты III Вселенского Собора. Правительство их арестовывало и ссылало. А несокрушимого вождя их Александра Иерапольского правительство сослало даже в египетские рудники. Для добивания остатков несторианства правительство издало «гонительный» закон, воспрещающий несторианам даже называться христианами, а только полицейски приклеенным к ним прозвищем «Симониан», с запретом собираться для богослужения. Такие видные лица, как комит Ириней и пресвитер Фотий, высланы были в Петру Аравийскую с конфискацией их имущества.

* * *

Этот поворот в государственной политике «добивания» остатков несторианства не мог не ухудшить судьбы самого Нестория. Уже в 432 г. папа Целестин находил, что оставление Нестория в Антиохии мешает ликвидации церковной смуты. Хотя Несторий и ушел со своего поста сам, но теперь от окружавших его друзей шли слухи о незаконности его устранения. Сам Иоанн Антиохийский просит правительство увезти Нестория из Антиохии. Сначала его увезли в Петру Идумейскую, но оттуда вскоре переправили в Египетскую Ливийскую пустыню, в великий оазис (ныне Харгех), и его начали забывать.

После ухода Нестория (431 г.) ему суждено было прожить еще двадцать лет - до 451 г. О последнем периоде жизни Нестория речь еще будет впереди.

* * *

Итак, подписка единой согласительной формулы, и притом компромиссной, не могла упразднить второстепенных различий в богословии двух школ. Каждая из них продолжала создавать богословскую литературу своего стиля. Кирилл по-прежнему употреблял свое выражение « μία φύσις ...» Антиохийцы - свои. И друг друга упрекали. По указу властей сочинения Нестория истреблялись. Его друзья вместо них делали выписки из первоисточника, то есть из Диодора Тарсского и Феодора Мопсуестийского, и их распространяли. Сторонники Кирилла вновь пришли и движение. История мстила за удушение богословского вопроса на Ефесском Соборе 431 г. Решения «Кириллова Собора», как будто дело шло об одном Нестории, неверно отражали действительность. Вскоре Диоскор Александ-рийский правильно скажет: «Несторий не один, Несториев много». Несторий был случайным и даже небольшим отголоском Феодора Мопсуестийского, а за его спиной и Диодора Тарсского, словом, плодом всего антиохийского прошлого, и для Востока - достославного прошлого. Надо было в споре вернуться назад, и вот не мог не возникнуть спор...

О Феодоре Мопсуестийском

Сначала он возник в Персидской, то есть восточной, части Армении. Западная часть часто подпадала под длительную греческую оккупацию. Армения упорно занята была переводами с греческого и сирского языков. Начало этому положил великий католикос Сахак и сотрудник его Месроб. Переводчики усердно переводили экзегетические и богословские труды Феодора Мопсуестийского. Но епископы Эдессы и Мелитипы оказались приверженцами Кирилла Александрийского в его ранней монофизитствующей фазе. С ними сошлись во вражде к Феодору Мопсуестийскому и здешние аполлинаристы. Словом, запылал вновь

Неизжитый, искусственно заглушенный христологический вопрос.

Выдвинулись на сцену новые незабываемые персонажи.

Прежде всего - знаменитый пресвитер Эдесский Ива (сир. Хиба или Ихиба). Со своим митрополитом Раввулой Ива был в Ефесе в 431 г. на стороне своего возглавителя Иоанна Антиохийского. Теперь, на радостях по поводу мира между Кириллом и Иоанном, Ива написал письмо к Маре, епископу Ардаширскому в Персии. Ардашир - это Селевкия в Персии. Ива радуется настоящему миру, но в прошлом подозревает Кирилла в аполлинарианстве, да и в Православии Нестория не уверен. Сам Ива «несторианином» не был. Но, как начальник и профессор богословской школы в Эдессе, он изучал «учителя учителей и толковника толковников» - Феодора Мопсуестийского и переводил его на сирский язык.

Эдесский епископ Раввула переменил фронт. Перешел в оппозицию Иоанну. Раввула убедился, что корень зла в Фео-доре Мопсуестийском. Старый, ослепший и ставший очень суровым Раввула решил произнести с церковной кафедры анафему на Феодора, на его сочинения, на всех его читателей и почитателей и даже на тех, кто не принесет сочинений Феодора на сожжение. Всех учителей и учеников Эдесской школы Раввула разогнал и торжественно известил о своей «победе» самого Кирилла. Когда Ива вскоре по смерти Раввулы сам стал митрополитом Эдесским, он снова восстановил школу и авторитет Феодора. Но монахи-аполлинаристы из Армении решили с этим бороться. Они сочиняли разные небылицы о самом Иве. Они сделали выписки из сочинений Феодора Мопсуестийского и послали депутацию в Константинополь к архиепископу Проклу, прося его произнести анафему на Феодора. Прокл написал по этому поводу целый трактат: « Τόμος πρὸς ἀρμενίους περὶ πίστεως ».

Предложенные ему выписки из Феодора Прокл осудил. Но в крайность не вдался. Константинопольский богослов создал очень совершенный трактат на христологическую тему, излагая кафолическое учение, примиряющее спорящие богословские школы. Прокл писал так: «Я исповедую одну ипостась Бога Слова воплощенного, ибо Один и Тот

же и претерпел страдания, и творил чудеса». Далее Прокл разбирает возражения: «Бог Слово есть Един от Святой Троицы. Святая Троица - бесстрастна. Следовательно, пострадавший - некто другой, а не Бог Слово». Прокл поясняет: «Мы исповедуем, что воплотился Бог Слово, Единый сый Святыя Троицы. Но, когда мы говорим, что Он пострадал, мы не говорим, что это по самому Божеству, так как божественная природа не подлежит никакому страданию».

Такова формулировка учения о личном (ипостасном) объединении Божества и человечества.

Но Прокл подчеркивает и неслиянность и неизменность двух природ, причем избегает крайностей: не употребляет ни антиохийского термина, «prТswpon», ни Кириллова « πρόσωπον ». Не употребляет и Кирилловского речения « μία φύσις τοῦ θεοῦ Λόγου σεσαρκωμέν ». « Μία ὑπόστοσις » для «восточных» было более приемлемо. Халкидонским Собором это исповедание было одобрено. Свой томос Прокл отправил к Иоанну с просьбой: 1) подтвердить; 2) осудить приложенный список мнений Феодора Мопсуестийского, однако тут по имени не названного; 3) укротить подчиненного Иоанну Раввулу Эдесского.

Кирилл вновь написал трактат против учителей Антио-хии, Феодора и Диодора, и считал нужным провозгласить осуждение Феодора. В своих письмах Кирилл выражался резко: «У Феодора были хульные уста и перо, достойное служить их выразителем; его догматические мерзости похуже Несториевых; Феодор не ученик Нестория, а его учитель». В Константинополе и даже в самой Антиохии подымались голоса, сочувствующие в этом деле Кириллу. Руководящим антиохийским богословам эти «приставания» были очень досадны. Это было нарушение мира и раздувание войны. «Восточные» соборно подписали «веру» Прокла, но осудить выдержки из Феодора Мопсуестийского с достоинством отказались. На Соборе епископы вместе с паствой восклицали: «Да умножится вера Феодора! Мы так же веруем, как и Феодор!» В ответах Проклу и Кириллу Собор писал, что анафема на Феодора равна была бы разрыву со всем церковным преданием, и не только местным, ибо выражения, сходные с Феодором, встречаются и у «за-

Падных» (Амвросия Медиоланского), у «восточных» (у Афанасия, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, даже у Феофила Александрийского и у самого Кирилла). «Пусть нас сожгут живыми, но мы не похулим памяти Феодора».

Между тем монахи из Армении в Константинополе шумели, недовольны были и Кириллом, который ограничивался писанием против Феодора и в то же время держал связь с Иоанном (их начальником). Их единомышленники ходили по монастырям и требовали анафемы на Феодора Мопсуестийского. Иоанн даже испросил императорский указ против этой агитации. И сам Кирилл признавал, что за этой агитацией скрывается в Армении и Сирии старый аполлинаризм. А мы к этому теперь прибавим просто - новорожденное монофизитство.

Сидевший в это время в ссылке друг Нестория комит Ириней занят был собиранием материалов против врагов и составил обширную работу под заглавием «Трагедия». Прежде по недоразумению приписывали ее самому Несторию. Оригинал потерян. Сохранились только выписки из нее на латинском языке, сделанные уже по смерти императора Юстиниана (565 г.) каким-то латинским клириком, защитником «Трех Глав», под заглавием «Синодикон». А Несториева «Трагедия» полностью потеряна (истреблена).

* * *

Архиепископ Прокл в Константинополе, не предвидя дальнейших потрясений, добился от императорского правительства прекратить в столице последние остатки бывших разделений из-за личности Иоанна Златоуста и присоединить оставшихся «иоаннитов» путем торжественного чествования златословесного учителя Церкви. Его мощи еще покоились в закавказском захолустье, в Команах, в сельской церковке. Они были привезены в Константинополь и 27 января 438 г. с торжеством, при иллюминации Босфора, положены в храм святых Апостолов рядом с другими иерархами Константинополя. Сын Аркадия и Евдоксии Феодосий II шел впереди процессии и склонился пред гробом изгнанника, прося прощения за грех своих родителей.

Монофизитство

«Мир, мир! А мира нет!» Эти слова пророка Иеремии очень подходят к годам после «мирного договора 433 г.» Иоанна с Кириллом.

Вопрос проник в «низы», и те начали «контроль» своих владык. Клирики начали ездить в Константинополь с жалобами на неправославие своих епископов. Бродившие и неорганизованные монахи были большой и беспокойной агитационной силой. Восточные епископы все время чувствовали себя подозреваемыми в неправославии. Хотя Кирилл соблюдал условия мира и не позволял разнуздываться «низам», но он сам все-таки давал поводы думать, что в любую минуту он потребует от «восточных» анафемы на Феодора и Диодора. Едва Иоанн Антиохийский умер в 441 г., как Кирилл пишет к его преемнику и племяннику Домну уже резкие письма. Когда вскоре в 444 г. и сам Кирилл скончался, на «Востоке» встретили эту смерть вздохом облегчения. Циркулировало письмо, надписанное именем блаженного Феодорита Киррского: «Наконец-то, наконец-то умер этот злой человек! Его уход обрадует живых и огорчит мертвых. Надо опасаться, чтобы, тяготясь им, они не прислали нам его обратно. Не надо ли придавить его могилу камнем потяжелее, чтобы нам вновь его не увидать...» Свидетельство весьма натянутого мира. Кириллом были недовольны и в самой Александрии. И его дядя Феофил, и он правили оба в общей сложности около шестидесяти лет, все время ведя войну с Константинополем, тратя на это огромные средства. Не осталось незамеченным и обогащение родственников Кирилла. Его преемник, архидиакон Диоскор, должен был принять во внимание эти основательные жалобы, сократить эту роскошь, за что и прослыл гонителем родни Кирилла.

Но «восточные» напрасно радовались. Им пришлось пожалеть о Кирилле, который своим авторитетом сдерживал в Александрии поднимавшуюся вражду к ним. Диоскор, напротив, «поставил ставку» на это низовое народное течение, развивавшее до всех крайностей учение Кирилла. И, как человек узкий, страстный и беспощадный, он был желанным орудием той - нужно признать - стихийной ре-

Акции, которая вскрылась в монашеской среде и в семитских и кушитских народностях империи против так называемого несторианства, то есть против Антиохийской школы. Понятно, что в семитской религиозной психологии оказалась специфически благоприятная почва для отвержения человеческой природы в Иисусе Христе. Антиохийская школа, отразившая в своих философских тенденциях аристотелизм и семитскую остроту полярности Бога и мира, сложилась в религиозную философию, привлекающую души, позитивно настроенные и в религиозной жизни. Александрия с ее платонизмом привлекала души народностей, чуждых какому бы то ни было позитивизму и склонных к мистическому благочестию. Антиохийская школа, по аналогии с нашей современностью, сложилась в мировоззрение, приемлемое для рационализирующей интеллигенции. Монофизитский же отрыв от космической реальности и полет религиозного чувства в спиритуалистическую небесную даль показался более привлекательным для широких и разнообразных народных масс. Поэтому для Церк-ви борьба с Несторием не потребовала и 20 лет, а борьба с монофизитством заняла двести лет и даже вынудила Церковь к некоторым компромиссам. Несторианство увело из Церкви сотни тысяч ее приверженцев, а монофизитство - миллионы. Сирийцы, армяне, копты, эфиопы разорвали на этой почве свою духовную и политическую связь с империей и тем подготовили более легкую добычу арабам-завоевателям.

* * *

Новый «фараон» Александрийской Церкви, Диоскор, мечтая прослыть эллином, инстинктивно пошел за спиритуалистической ересью инородческих, не эллинских, восточных масс. Путь для этого был проложен его великим предшественником. Пафос монофизитского богословия у Диоскора подкреплялся и всеми традиционными александрийскими страстями в борьбе с Константинополем. Конечно, он не признавал канона II Вселенского Собора о втором месте для Константинопольского епископа, считая, что второе место принадлежит Александрии и что правило это направлено не столько против Рима, сколько против Александрии.

У Диоскора сразу пошли нелады и с Константинополем, и с Антиохией.

Кроме официального возглавителя церковного «Востока» антиохийского архиепископа Домна и упомянутого уже Ивы Эдесского, сочинения которого не были широко известны, корифеем восточной богословской школы в данный момент был блаженный Феодорит, епископ Киррский. Наследник эрудиции Диодора и Феодора, Феодорит, писавший главным образом после вспышки несторианского спора, умел выбирать у своих учителей только здоровые элементы богословия. А в чем не хотел сближать антиохийское богословие с александрийскими формулами, брал нужное у западных римских богословов.

Так Феодорит подготовлял кафолическую реабилитацию школьной антиохийской традиции. Эрудиция и красноречие были опорой. Уроженец Антиохии и питомец ее школы, он не ограничивался своей епархией, но подолгу работал в самой Антииохии. Он обратил к Церкви более 10 000 маркионитов. Писал утешительные письма к гонимым в Персии христианам. В юности он вел монашескую жизнь; монахи были его друзьями и часто слушались его. Для Домна Феодорит был советником и опорой.

По смерти Кирилла на Востоке наступило некоторое успокоение. Признаком его может служить появление ссыльного комита Иринея в роли митрополита Тирского. Император с ним примирился. Домн и другие епископы уверились в его Православиии, хотя он был второбрачным, его поставили в епископы с согласия Прокла Константинопольского.

Казалось, что и в Константинополе все умиротворяется, хотя там и происходили личные перемены. Прокл умер в 446 г. Его сменил пресвитер Флавиан, человек умеренный, чуждый односторонних школьных пристрастий, скорее более близкий, чем Прокл, к формулам антиохийцев. Диоскору поэтому он был сугубо неприятен.

При дворе императора Феодосия II его сестра Пульхерия уже не пользовалась прежним влиянием. С своей женой императрицей Евдокией Феодосий II был в ссоре. Она жила теперь отдельно в Иерусалиме. Она была дочерью афинского профессора риторики и крестилась только перед браком с Феодосием II. В силе при дворе был главный камергер

Хрисафий. С ним рядом стоял его крестный отец монах Евтихий, вождь значительной группы монахов, державший связь с Александрией и Египтом. Императорский двор вообще шел в ногу с епископами Константинополя. Но Диоскор, унаследовавший претензии и смелость своих предшественников, сговорился с Хрисафием и Евтихием отвлечь двор от влияний епископов и Константинопольского, и Римского и подчинить своим - александрийским.

Войну открыл не Диоскор.

Евтихий издавна был известен как поборник Кирилла. Но он не ограничивался формулами двенадцати анафематизмов. Он решительно отрицал единосущность человечества Христа нашему человечеству.

Будучи по смерти Далматия главой Константинопольского монашества, Евтихий, как духовный отец первого временщика Хрисафия, посягал на многое, и много глаз было устремлено на него. И армянские монахи, и «восточные» аполлинаристы, были в переписке с ним. Вместе с Уранием, епископом Имерии в Осроене, он вел борьбу против богословия Ивы Эдесского. Антиохийский монах Максим, воевавший при покойном Иоанне против Феодорита и Домна, был другом Евтихия. Пустынник Варсума, воевавший против Домна, все ссоры затевал по согласованию с Евтихием.

Фигура Евтихия вырастала во всеимперскую («экуменическую») величину. «Восточные» попробовали его атаковать. Домн первый написал императору об Евтихии как о аполлинаристе. В 447 г. Феодорит опубликовал свой «Эранист» («Коллекционер») - диалог, изобличающий учение Евтихия, не называя имени последнего. В трех частях диалога - Непреложный, Неслиянный, Бесстрастный (Ἄ τρεπτος , Ἀ σύγχυτος , Ἀ παθής ) - Феодорит обличал три заблуждения: об изменяемости Бога, о слиянии природ и о страдании Бога. С большим количеством цитат из святых отцов.

Но Домн и все «восточные» переоценили свои силы. Закулисный Евтихий их победил. И притом неожиданно и уничтожающе. 16 февраля 448 г. появился императорский рескрипт о делах веры. В нем было возобновлено осуждение сочинений Порфирия и Нестория (какое сопоставление!). Затем осуждаются все вероизложения (!), кроме 1) Ни-

Кейского ороса, 2) Ефесского ороса и 3) «блаженной памяти епископа Кирилла» (12 анафематизмов). Приверженцы Нестория подлежат отлучению и низложению. Иринею, «неизвестно каким образом возведенному на епископию Тир-скую», приказано покинуть епископию и надеть мир-ское платье (!). Без иерархов император низлагает епископа. Вероопределение 433 г., то есть, в сущности, орос Ефесского Собора 431 г., отвергается! Двенадцать анафематизмов уравниваются с постановлениями Вселенских Соборов. Таких вещей в области веры не дерзал еще делать ни один из преж-них императоров.

Посыпались террористические приказы верховной власти. Блаженный Феодорит получил от двора приказ выехать из Антиохии и водвориться в своем маленьком Кирросе. Без согласия архиепископа Домна на Тирскую кафедру был поставлен Фотий, бывший в свое время кандидатом на Константинопольскую кафедру. Против Ивы Эдесского его же клирики, враги его богословия, затевают в Константинополе судебный процесс. Евтихий пишет папе Льву, что несторианство возрождается на Востоке. Папа откликается немедленно, но в общих выражениях, чувствуя только, что на Востоке опять смута.

Положение Флавиана было очень щекотливым. Сам он, вероятно, так и не решился бы подымать опять опасный для мира спор. Но пылкий человек, епископ Дорилейский Евсевий, поставил вопрос на формальную судебную линию и вынудил Флавиана вызвать Евтихия на судилище. Евсевий-юрист умел вести процесс. Еще будучи светским чиновником, он прервал в церкви проповедь Нестория и принялся ее опровергать. За усердие к вере он поставлен был епископом. А теперь нерешительность Флавиана он преодолел требованием формального суда по важности вопроса, ибо дело идет о вере.

8 ноября 448 г. в Константинополе собрался обычный «синодос эндимуса». Своих епископов у Константинополя не было, собравшиеся были из разных областей. Евсевий заявил этому синоду, что он имеет доказательства, что Евтихий, по меньшей мере в прошлом, держался еретических мыслей. Это открытое восстание на временщика испугало многих. Евсевию уже грозили ссылкой в оазис за клевету. Евтихий отказался

Немедленно явиться в синод по принципиальному обету - «пребывать в затворе, как в гробе». Ему дана была отсрочка до 22 ноября. Пошла молва, что Флавиан начал гонение на монахов. Евтихий ссылался на болезнь. Но наконец 22 ноября явился в синод, но, так сказать, «вооруженным»: под охраной полиции и высокого сановника Флорентия, в сопровождении толпы монахов. Флорентий взял с отцов синода подписку, что Евтихий будет свободно отпущен, какое бы постановление о нем ни было принято.

Евтихий был очень уклончив в ответах. Однако признавал, что Христос «из двух естеств». Запротоколированы такие его выражения: «До сего дня я не говорил, что тело Господа и Бога Нашего единосущно нам, но я признаю, что Святая Дева единосущна нам».

«Тело Бога я не называл телом человека, но я признавал, что тело есть нечто человеческое».

«До настоящего часа я боялся говорить это. Но так как теперь это сказано вашим святейшеством, то говорю и я». «Я исповедую, что Господь наш был из двух естеств до соединения. А после соединения я исповедую единую природу».

Таким образом, Евтихий согласился признать «единосущность» Иисуса Христа с нами лишь по человечеству, но остался на позиции «одной природы» по соединении (хотя и из двух).

Евтихий отказался анафематствовать «миа фисис - μία φύσις », ибо и у Кирилла, и у Афанасия он находил эту формулу. Поэтому он искренне заявил: «Горе мне, если я анафематствую это, ибо этим я анафематствовал бы моих отцов».

Заседание сделалось бурным. Евтихия увещевали и епископы, и даже сам сенатор Флорентий. К нашему сожалению, не удовлетворена была просьба Евтихия выслушать те места из текстов Кирилла и Афанасия, которые смущали его совесть. Невыясненность вопроса об аполлинаристских подделках создавала весьма фальшивое положение для православной стороны. Это искренно путало совесть монофизитствующих. Евтихий был искренно убежденный монофизит. Вскоре, на Халкидонском Соборе, он пояснял: «Ведь дело идет о моей душе. Я отвечаю Богу и здесь, и в будущей жизни». Собор постановил, что учение Евтихия сродно с

Аполлинарианством. Евтихий лишается сана, звания архимандрита, и общение с ним воспрещается.

Приговор очень решительный. До сего момента не было еще никакого связующего соборного постановления об отвержении для православных монофизитских формул и ограждения от них другими, соборно выработанными дифизитскими формулами. Вероопределение 433 г. было все-таки еще столь общим, что не мешало Кириллу по-прежнему употреблять «миа фисис». Согласительные толкования смягчали напряжение неясности. И сам Кирилл расценивался различно. Для Флавиана и для Рима существовал один Кирилл - «дипломатический», а для Евтихия и для всего Егип--та - другой, Кирилл двенадцати анафематизмов. Православным было очень трудно бить по таким ученикам Кирилла, как Евтихий, не задевая его самого. Обвиняя Нестория, доходили до его корней в Феодоре Мопсуестийском. Новоявленный исповедник «миа фисис» не мог не опираться на слововыражения Кирилла, а вместе с Кириллом и на мнимых великих отеческих авторитетов, таких как Григорий Чудотворец, папы Феликс и Юлий и сам Афанасий. Ведь лишь в следующем столетии Леонтий Византийский («Contra fraudes Apollinaristarum») дал основу для критики этого скандального и несчастного подлога. На III Вселенском Ефесском Соборе эти подделки читались Кириллом и слушались легатами папы как предание Церкви. Евтихий имел право с уверенностью ссылаться на это богословие.

Но Евтихий шел все-таки дальше всех своих авторитетов. Он договорился до формулы, что Иисус Христос «неединосущный нам», то есть чужд человечеству. Даже монофизиты впоследствии анафематствовали такую формулу. Во время споров Евтихий говорил: «Если мне мои отцы из Рима и Александрии прикажут утверждать “две природы”, я готов». Но данное заседание было закрытым, и Евтихий тут же заявил Флорентию о своей формальной апелляции Соборам в Риме, Александрии, Иерусалиме и Фессалонике. Антиохия намеренно пропускалась. Архимандриты константинопольских монастырей поставили свои подписи под соборным определением. В своем монастыре Евтихий заявил о протесте против данного Собора и вывесил афиши в Константинополе.

Антиохийский Восток несколько поднял голову, оживился и смело продвинул искусственный процесс, выдвинутый в столице против Ивы Эдесского. Константинополь наконец передал это дело третейскому суду из трех восточных епископов: Евстафия Ипритского, Фотия, нового митрополита Тирского, и Урания Имерийского. Свидетели клирики оправдали Иву, и Ива вернулся на свое место к Пасхе 449 г.

Радость «восточных» по поводу акта Константинополь-ского Собора выразил Феодорит в письме к Евсевию Анкирскому: «Господь приник с Небес и Сам изобличил тех, которые сплели на нас клевету, и обнаружил их нечестивое мудрование». Но силу Евтихия там недооценивали. Диоскор и Хрисафий были его сторонниками. И когда и Флавиан, и протестующий Евтихий написали, конечно, отдельно, об акте осуждения Евтихия синодом 448 г. в Рим, письмо Евтихия было доставлено в Рим раньше, да еще с поддержкой какого-то письма от самого императора (!).

Но за 20 лет новых споров в Риме в них решили углубиться. Уже просто одна информация Мария Меркатора была недостаточна. Ученик блаженного Августина Проспер Аквитанский изучил вопрос о воплощении Бога Слова, и сам папа Лев подготовился к вопросу. Его уже не удовлетворяла примиренческая формула Константинопольского синода. Он спрашивал: «Что разумеют, исповедуя две природы до соединения и одну - после? Как раз наоборот: до соединения - одна природа Божества; после соединения - природа божественная и человеческая, соединенные без смешения».

При дворе влияние Евтихия сохранялось, и он (как в свое время Несторий) желал Вселенского Собора, рассчитывая на победу. К Флавиану между тем создалось отношение подозрительное. Император в начале 449 г. даже унизил его требованием исповедания веры. Флавиан покорился и такое исповедание написал: «Исповедуя Христа в двух естествах после воплощения Его от Святой Девы и вочеловечения, мы исповедуем в одной ипостаси и одном Лице Одного Христа, Одного Сына, Одного Господа. И не отрицаем (?!), что единая природа Бога Слова воплощенная и вочеловечившаяся (μία φύσις τοῦ Θεοῦ Λόγου σεσαρκωμένη καὶ ἐ νανθρωπή -

σασα ) ибо из двух естеств Один и Тот же Господь Наш Иисус Христос... И прежде всех анафематствуем нечестивого Нестория».

Вставка в это здравое «двуприродное» исповедание ослабляющей оговорки, инородной и воистину монофизитской формулы «мы не отрицаем миа фисис - единая природа» и т. д. есть воистину жалостное зрелище. Как будто здравый и православно мыслящий иерарх, закованный в кандалы, вынуждается терроризирующей властью произнести ложь вместо истины. Если иерархия еще не раскрыла и не преодолела этой лжи, то что же требовать от невежественных египетских и прочих низов, вцепившихся в это милое их сердцу знамя?

Ефесский Вселенский Собор 449 г.
(«Разбойничий» - «Latrocinium Ephesinum»)

30 марта 449 г. император подписал указ о созыве Вселенского Собора. И явно обозначена его цель в благоприятном для Евтихия и Диоскора направлении: с корнем вырвать ересь... Нестория (!). Искусственная тема - как бы о прошлогоднем снеге. Вот иллюстрация частого непонимания правящими современниками того, куда идут события. На самом деле Церковь захватывалась монофизитами, а для отвода близоруких глаз кричали, что грозит несторианство.

Сообразно с такой «противонесторианской» целью Собора, блаженный Феодорит предупреждается, чтобы он не вздумал поехать на Собор: его не приглашают. Напротив, его фанатический противник, архимандрит Варсума, специально вызывается. Диоскор прямо назначается председателем с опорой на особую комиссию (по-нашему - «президиум») из Ювеналия Иерусалимского, Фалассия Кесарие-Каппадокийского и еще трех епископов. Что же удивительного, что так подготовленный Собор Диоскора получил прозвище «разбойничьего».

Собор был назначен в Ефесе на 1 августа 449 г. А перед тем весной (апрель, 8-27) Евтихий добился официальной ревизии актов бывшего ноябрьского Собора в Константинополе 448 г. под предлогом, что в протокол внесена какая-то подделка. Ничего не было найдено, но один чиновник

Показал, что он видел заранее написанное осуждение Евтихия еще до появления его на суд. Но канцелярский проект постановления суда есть просто техническая неизбежность, и неподписанная бумага не есть документ.

В Эдессу послана была инструкция вновь нажать на Иву, Губернатор Осроены начал допрос. Выслушав только враждебную Иве сторону, он на этом основании лишил Иву свободы и запер в тюрьму.

Папа Лев получил 12 мая приглашение на Собор. Сам он и не думал двигаться. Аттила был у ворот Рима. А кроме того, папа и не предвидел важности дела. Он послал легатов с письмами к императору, к Флавиану, к Собору и к монахам Константинополя. Из них к Флавиану было самое важное. Это - знаменитый томос папы Льва. Все его значение вскрылось впоследствии. Это изложение учения о боговоплощении в терминах очень простых и в то же время довольно точных: две полные природы, способные каждая в своей области к действию, но в единстве одного лица. Вот некоторые из его положений.

«Неполезно для спасения и одинаково опасно признавать к Иисусе Христе или только Бога без человека, или только человека без Бога».

«Для нашего искупления нужно было, чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек Иисус Христос, с одной стороны, и мог бы умереть, а с другой - не мог бы...

Ибо каждая природа в общении с другой производит то,чтоей свойственно.

А именно: Слово производит то, что свойственно Слову, и плоть следует тому, что свойственно плоти.

Еще и еще повторяю: один и тот же истинно Сын Божий и истинно Сын Человеческий...

Ибо хотя в Господе Иисусе Христе - Боге и Человеке - Одно Лицо, однако иное есть то, откуда происходит в том и Другом общее уничижение, и иное есть то, откуда происходит общая слава.

Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе, и говорится, с одной стороны, что Сын Человеческий сошел с неба, тогда как (собственно) Сын Божий воспринял плоть от Той Девы, от Которой Он ро-

Дился, и, с другой стороны, можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы».

Особые достоинства папского послания составляет равномерность логических ударений на обеих сторонах догмата воплощении (против чего грешили обе школы, и Александрийская и Антиохийская) и его необыкновенное ораторское и литературное искусство, богатство синонимических глаголов, рисующих действие двух природ.

Томос папы Льва был осуждением не только Евтихия, но и александрийского богословия в вопросе христологическом. Как и решение Константинопольского Собора 448 г., томос совпадает с антиохийским исповеданием 433 г. Но он превосходит последнее как художественное выполнение верного и, однако, сухого еще плана 433 г.

Не опасаясь никаких крайностей, папа Лев гармониче-ски сочетал лучшие результаты александрийского и антиохий-ского богословий.

По догматической терминологии и формулам томос не дал ничего нового. Да и несовершенства латинского языка невольно притупляли точное звучание богословских понятий. Например: не «ипостась», а только «персона», не «природа - фисис», а только «форма» - термин не точно философский, а только разговорный.

Но достижение письма папы состоит как бы в догматической картине, художественно передающей идеи. Таковы у нас литургические, песенные формулировки догматов. До-стоинство томоса было еще в «гордой» независимости папы Льва от давления двора. Феодосий II, начавший с поддерж-ки Нестория, кончил безоглядной верой в Диоскора и терроризировал уклончивого Флавиана, так что Флавиан допустил неверное выражение на Соборе 448 г., «миа фисис»... Папа Лев во всем «режет напрямик», утешая сердца, запуганные государственной властью.

Легатов папа послал не очень удачных. Юлий, епископ Путеольский, был стар. Пресвитер Ренат умер в пути. Третий легат был молодой Илар в сане диакона. Он мог бы действовать хорошо, если бы был полномочным. Но под

Епископами он терял возможность полной свободы действий. Легаты встали на сторону Флавиана. Несмотря на то что папа просил в письмах быть снисходительными к Евтихию, «если он откажется от своих заблуждений», Евтихий злоязычил, будто легаты готовы за угощение Флавиана продавать Православие. Евтихий действовал; легаты были разделены на Соборе: Юлий, не знавший греческого языка, сидел с епископами, а Илар, знавший по-гречески, далеко от него, с пресвитерами и диаконами.

Диоскор (как в свое время и Кирилл) прибыл с двадцатью епископами и большой свитой параваланов. Ему же на подмогу прибыл и Варсума с большой толпою монахов из Сирии и Месопотамии. Не понимая по-гречески, они походили на иноплеменников, приводимых в качестве наемных телохранителей. И сам император снабдил Диоскора прямой военной охраной, окружившей кафедральную церковь, где происходил в 431 г. Ефесский Собор.

С Ювеналием из Палестины прибыли пятнадцать епископов. Из Сирии (Антиохийской) было приблизительно столько же, но без Феодорита и Ивы и из «оппозиции» Домну. Таким образом, Собор был «подобранным». И, хотя легаты в письмах привезли, в сущности, осуждение Евтихия, но инструкции из Константинополя предрешали все в другую сторону. Императорские чиновники - комит Елпидий и трибун Евлогий - кроме наблюдения за внеш-ним порядком имели общую инструкцию, смысл которой сводился к оправданию Евтихия и низложению Флавиана и других епископов, подозрительных «по несторианству». Все бывшие участники Собора Флавиана 448 г.не получили права голоса. Таким образом, около сорока двух епископов присутствовали тут только зрителями, в качестве подсудимых.

Диоскор собрал первое заседание 8 августа. Оно открылось чтением императорских писем. После прочтения первого письма легат папы епископ Юлий встал и заявил, что теперь и он обязан прочесть послание папы. Диоскор прервал и успокоил его, что для этого будет подходящий момент. После этого Юлий не раз и не два подымался и заявлял о необходимости прочтения папского послания. Но его латинская речь буквально затаптывалась и отговорка-

ми и жестами Диоскора. Так голос папы и не раздался. По смыслу императорского письма, вопрос веры, предлагаемый на обсуждение данного Собора, сводится не к формулировке догмата, а только к вопросу ревизионно-каноническому: правильно ли было на Соборе 448 г. осуждение Евтихия?

Поэтому прежде всего ввели на Собор Евтихия, выслушали его жалобу и его исповедание веры, а затем прочитали акты ноябрьского Собора Флавиана. Флавиан просил привести Евсевия Дорилейского, ибо не он, Флавиан, а Евсевий поднял и формулировал обвинение на Евтихия. Но комит Елпидий заявил, что это недопустимо. Император не дозволил присутствовать здесь деятелям Собора 448 г. На самом деле Евсевий сидел под арестом. Да и сам Флавиан считался в ряду подсудимых, ревизуемых этим Собором, и еще не имел права голоса.

Когда при чтении актов Собора 448 г. прочитывалось требование к Евтихию, чтобы он признал «две природы», взвинченные параваланы и монахи Варсумы кричали: «На костер Евсевия, сжечь его живьем! Рассечь надвое разделяющих Христа надвое!»

Исповедание Евтихия «две природы до соединения и одна после соединения» получило одобрение Собора. «Так и мы веруем», - заявил Диоскор. Евтихий был объявлен православным, восстановлен в сане. Его монахи освобождены от наказаний, наложенных Флавианом. Были робкие возражения и до заседания, и во время заседания. Но Диоскор обрывал их заносчиво и с угрозами низложения и ссылки, а из его окружения слышались просто крики: «Утопить в море всех несогласных!»

После ликвидации постановлений Собора 448 г. очередь дошла до самих судей. Была придумана некая логическая ловушка. Диоскор велел прочитать выдержки из актов Ефесского Собора 431 г., где запрещено, под угрозой низложения, составлять и употреблять новую формулу веры, отличную от Никейской. Диоскор допросил: все ли с этим согласны? Никто не возразил, но римский делегат в этот момент почувствовал беспокойство и просил дать ему возможность сделать заявление. Диоскор учуял грозящее ему в процессе обсуждения осложнение и с торопливостью заявил,

что сначала он сам договорит до конца свое слово, а именно, что Флавиан и Евсевий нарушили указанное правило Вселенского Ефесского Собора, занялись новыми вопросами, исканием новых формул и потому, как нарушители этой Никейской и Ефесской нормы вероучения, должны быть низложены. Такая насильническая ускоренность судоговорения взорвала Флавиана. И он формально заявил: «Я отвергаю твой суд». За Флавианом вскипел сидевший в задних рядах римский делегат диакон Илар и закричал: «Contra-dicitur!» Эти заявления и восклицания имели формальную силу апелляции к какой-то высшей инстанции. Их нельзя было замолчать и просто аннулировать. Началось смущение и движение. Некоторые митрополиты кинулись к Диоскору, хватали его за колена и умоляли так не действовать. Диоскор разыграл сцену, якобы ему угрожают, насилуют его как председателя. Он крикнул: «Где комиты? Подать стражу!» Комиты явились и открыли двери для стражи.

Церковь наполнилась вооруженной полицией с наручниками для арестуемых. За стражей влилась толпа параваланов, монахов, матросов и просто людей с улицы. Епископы были подавлены, некоторые стали прятаться под скамьи. Флавиан пытался укрыться в алтаре. Солдаты потащили его, подозревая в нем (а может быть, по какому-то указанию) одного из виновников беспорядка. Произошла общая толкотня. Враги кричали Флавиану: «Смерть ему!» Свои клирики едва высвободили его. Что Диоскор сам бил Флавиана и оттого Флавиан и умер на третий день - это сказка. Флавиан, обойдя бдительность стражи, написал формальную апелляцию папе, которая и была вручена легатам.

Между тем Диоскор после волны шума поставил на очередь - голосовать осуждение Флавиана и Евсевия Дорилейского. Базилика была заперта, выход воспрещен. Диоскор потребовал, чтобы приговор безотлагательно был подписан. Подписи не могли уместиться на одном листе, и естественно, что они собирались и на белых листах. Чиновники Александрийского епископа собирали подписи под ворчание сочувствующей им толпы монахов и солдат. И... подписались все (!!!), вплоть до Домна Антиохийского!..

Однако Домн послал рапорт императору, и пятнадцать дней прошли без заседаний. Показательно, что римские легаты не поддались панике и не дали подписей. Тронуть их не посмели.

О дальнейших заседаниях сохранился лишь текст актов в сирском переводе, ставший науке известным лишь с 1873 г. Заседание 22 августа было открыто в отсутствие Флавиана, Евсевия и римских легатов, отказавшихся впредь встречаться с Диоскором. Домн Антиохийский отсутствовал по болезни. Диоскор чувствовал себя уже победителем, выигравшим генеральное сражение. Он полагал, что остается только отрицательная задача - осуждение ереси и низложение ее по-следователей. Собор сознавал себя сокрушителем несторианства. За эту именно ересь Собор теперь низложил Иву Эдесского и племянника Ивы, Даниила - епископа Харранского. Затем Иринея Тирского и поставленного Иринеем Акилина - епископа Библосского. Феодорит Киррский, конечно, также был низложен. Надломившемуся Домну Антиохийскому давали на подпись все эти противоантиохийские постановления, и он имел малодушие их подписать (!). Прежде такое сокрушение личности казалось нам непонятным, почти невероятным. Но после духовно страшного опытаXXстолетия мы свои сомнения откладываем. Безмерность картины сокрушения личности на этом Диоскоровом, якобы «вселенском», Соборе доведена до геркулесовых столбов. После малодушного подписания Домном осуждения всех своих антиохийских собратьев он сам был выброшен, как выжатый лимон. Как бы издеваясь над его трусостью и предательством своих собратьев, Диоскор в заключение соборно низложил и его самого.

В заключение торжественно приняты были двенадцать анафематизмов Кирилла. Покойный Кирилл отрывался от своего соглашения с антиохийцами 433 г. и превращался в монофизита. Диоскор, Евтихий, Варсума и приставший к ним Ювеналий Иерусалимский громко прославляли память омонофизиченного ими Кирилла.

Император Феодосий II утвердил эти деяния в уверенности, что только теперь несторианство окончательно сокрушено.Отепископов даже были взяты подписки, что новых догматических вопросов они возбуждать не будут.

Флавиан, Евсевий и Феодорит написали апелляции к папе. Открытые в 1873 г. апелляции Флавиана и Евсевия напечатаны только в 1882 г. Чтобы помешать переправке апелляций в Рим, полиция не выпускала легатов из Малой Азии. Пришлось действовать конспиративно. Илар ухитрился сбежать и привезти в Рим и апелляцию Флавиана, и осведомление о неслыханном Соборе. Два клирика Евсевия Дорилейского доставили в Рим текст его апелляции. Вскоре туда прибыл и сам Евсевий. Апелляцию от Феодорита привезли к папе его пресвитеры. Немедленно папа Лев созвал в Рим немало епископов и возвысил голос против ефесских насилий. Из Рима адресованы письма: к императору Феодосию II, к его сестре Пульхерии, к архиепископу Флавиану, к духовенству и монашеству Константинополя. Всю вину папа возлагал на самоуправство Диоскора, отвергал все постановления его Собора и призывал к новому Собору в Италии, который должен был исправить все происшедшее насилие. В это время двор западного императора из Равенны переехал в Рим. Папа побудил императора Валентиниана III, его мать Галлу-Плакиду и супругу его Евдокию написать в Константинополь и поддержку протеста папы. Феодосий II немедля ответил, что папа обеспокоен напрасно. Все обстоит благополучно: «возмутители», Флавиан и др., устранены, мир церковный восстановлен и вера укреплена. Это было «полицейское» благополучие и искренняя вера в него слепой государственной власти. Постановления Собора просто приводились в исполнение. Флавиан Константинопольский под надзором евнуха Сатурнина отправлен в ссылку. В дороге от пережитых потрясений он скончался. Духовным убийцей Флавиана считать Диоскора можно, но полное молчание в письмах самого Флавиана о будто бы физических побоях со стороны самого Диоскора заставляет нас воздержаться от повторения этих преувеличений у некоторых греческих писателей.

Домн Антиохийский ушел в монастырь близ Иерусалима, из которого и вышел. Епископом Антиохийским сделали Максима, диакона из оппозиции к Иоанну. Ива посажен в заключение, Феодорит - в монастырь около Апамеи. Константинопольская кафедра была замещена близким к Диос-

кору апокрисарием Александрийской Церкви Анатолием. Диоскор сам и рукополагал его, а затем известил об этом поставлении и папу Льва, ища его согласия. Лев ответил, что он согласен, если Анатолий и другие поставляемые епископы примут вместе с письмом Кирилла к Несторию и его - Льва - томос. Лев послал с этим посланием в Константинополь целую депутацию из двух епископов и двух пресвитеров.

Страница сгенерирована за 0.06 секунд!