Нефть и бюджет рф. А была ли зависимость ссср от экспорта нефти? Поступления в бюджет от нефти и газа

Прошлый год оказался самым малоприносящим от продажи нефти и газа — всего лишь 35,9% от общих доходов. Если за январь-февраль 2016 г. в бюджет страны от сырья поступило 687,7 млрд рублей, то за аналогичный период 2017 г. уже 1 трлн рублей, что на 20% ниже, чем в 2014 г., но на 4% больше 2013 г.

Отрадно то, что ненефтегазовые доходы росли несмотря на мировую конъюнктуру рынка сырья. В прошлом году из 13,5 трлн рублей на них пришлось 8,6 трлн рублей — наилучший показатель за современную историю. Только благодаря им общим доходам бюджета России удалось удержаться выше отметки в 13 трлн рублей.

Однако стоит нефтяным ценам пойти выше, как доля нефтегазовых доходов начнет расти. Так как наша страна существенно увеличила добычу «черного золота», то даже если его котировки доберутся до отметки в 65 долларов за баррель, нефтегазовые поступления в бюджет перекроют ненефтегазовые.

Что касается расходной части бюджета, то существенный рост произошел в затратах на социальную политику и национальную оборону — по 412 и 73 млрд рублей соответственно. А вот расходы на здравоохранение упали аж в 2 раза на 30 млрд рублей.

Резюме

Рост нефтегазовых доходов, на наш взгляд, существенно ограничен в ближайшие годы, и это вызвано не только низкими ценами на нефть, но еще и . Поэтому, скорее всего, их доля со временем будет все меньше и меньше.

Может быть интересно:

Вопрос, увеличилась ли зависимость России от нефтяных цен за последние 25 лет, не является даже философским, а масштаб усугубления зависимости впечатляет: доля нефти и газа в экспорте за 25 лет поднялась с 40% до более чем 70%; с 1999 года, когда производство нефти в России составляло 293 млн тонн, к 2014 году производство выросло до 514 млн тонн; цена барреля нефти за то же время выросла в 8 раз, то есть валовая добыча нефти в долларах увеличилась с 1999 по 2014 год в 14 раз (а в рублях – в 70 раз). В 1999 году доля доходов бюджета от экспорта нефти составляла всего 18%, в 2014 она уже превышала 50%, и это без учета «косвенных» доходов – например НДС, пошлин и акцизов на импорт, закупаемый на нефтедоллары.

Зависимость от нефти на сегодня такова, что падение цены на нефть на 45% с лета 2014 года вызвало падение импорта на 50%, сокращение потребления в основных областях в России на 30 – 55%, рост цен в среднем на 30 – 40%, падение курса рубля в 2 раза, падение ВВП в номинальном выражении в долларах примерно на 40% – основные показатели оказались на 100% скоррелированными с ценой на нефть.

На этом фоне вопрос о том, как и почему так произошло, кажется важным не только с академической точки зрения: мы сегодня входим в длительный цикл низких цен на сырье, ждать повышения цен на нефть не приходится ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе. России предстоит каким-то образом искать выход из рецессии, сопровождающейся высокой инфляцией. Ситуация усугубляется тем, что российский кризис сегодня уникален - наша экономика страдает не вместе с мировой, как мы привыкли по кризисам 1998 и 2008 годов, а на фоне роста мировой экономики в самом начале цикла, на фоне ожидаемого роста ставок и существенных сдвигов в области повышения эффективности мирового производства, инновационных прорывов и технологических усовершенствований. Россия впервые за свою историю может безнадежно отстать от развитых стран, потеряв возможность не только конкурировать своими товарами на мировых рынках (фактически эта возможность уже потеряна - весь наш экспорт кроме сырья составляет около 40 млрд долларов), но и импортировать технологии и товары, замкнувшись в заколдованном круге «отсутствие инвестиций – отсутствие развития – отсутствие конкурентного товара – отсутствие инвестиций» и превратившись в failed state.

У российского нефтяного тупика было (как часто бывает в контексте катастроф) много причин. К сожалению для страны, в самом начале совпали три фактора, каждый из которых «толкал» страну в эту сторону.

Еще СССР в послевоенные годы оказался в экономической ловушке, связанной с низкой эффективностью «социалистического труда». Лидеры страны достаточно четко осознавали, что в политизированной среде конкуренция идей вырождается в конкуренцию уровнем подлости и приспособленчества (в результате чего СССР фактически добровольно выбыл из соревнования в таких областях как кибернетика, агробиология, коммуникации) и необходимо искать другие точки роста, не связанные с научно-технической революцией. С другой стороны, понимание проблем, связанных с демографической волатильностью (следствие войны), не оставляло шансов на превращение страны в платформу для производства товаров массового спроса (не хватило бы рабочих рук) – да и закрытость страны мешала бы развитию в эту сторону.

В результате СССР сделал ставку на экспорт энергии и минеральных ресурсов (тогда металлические руды и уголь были важнее электричества, нефти и газа, но это продлилось недолго). Создание инфраструктуры экспорта, добывающего комплекса, энергокомплекса стали главными экономическими задачами. Рост цен на нефть в 70-е годы привел к тому, что советское руководство, некомпетентность которого прогрессировала теми же темпами, какими росло число анекдотов про Брежнева, полностью отказалось от попыток развития альтернативных экономических направлений - на фоне колбасы за 2.20 и «неуклонного повышения благосостояния трудящихся» новости о строительстве газопроводов стали ведущими, а все экономические комплексы (прежде всего – транспортный и машиностроительный) подчинялись задаче добывать больше и продавать дальше.

Затем пришел 1981 год, и двадцатилетний период падения цен на нефть. Но к этому времени промышленность уже была выстроена «под ресурсы», и, когда спустя 10 лет СССР развалился, новая Россия унаследовала однобокую экономику.

С другой стороны, как раз к 90-м годам прошлого века закончился «цикл металлов» - не смотря на развитие новых рынков, в силу одновременно роста эффективности их использования, появления новых материалов и совершенствования системы вторичной переработки, цены на основные металлы стали снижаться, и конкуренция за рынок стала расти. Это оставляло России только рынки энергетического сырья.

Наконец, СССР и его внешний экономический контур – СЭВ – были построены как система экономической кооперации, в которой периферия снабжала центр (а центр периферию) товарами в рамках плановой, неконкурентной системы. Эта система привела к вырождению производства, превращению товаров в дорогие и некачественные, но, за счет своего существования, поддерживала объемы производства на достаточном уровне. Развал СССР и системы СЭВ привел к тому, что страны–сателлиты стали переключаться с товаров, производимых Россией, на более дешевые и качественные товары мировых и региональных лидеров. В результате экспорт небиржевых товаров (до 1990 года СССР все же имел в экспорте чуть менее 60% неэнергетических несырьевых товаров) сильно пострадал.

Эти предпосылки (собственно, и убившие СССР), не оставляли шансов на легкую, без специальных общегосударственных программ и масштабных инвестиций диверсификацию экономики новой России. Однако для такой диверсификации внутренних ресурсов не было, и необходимо было привлекать иностранный капитал, параллельно ограничивая влияние на рынок доминирующего нефтегазового сектора. Эта программа никак не стыковалась с доминирующей идеей группы, состоявшей в основном из бывших партийных и комсомольских лидеров и функционеров советской экономической науки - они видели себя новыми хозяевами и готовы были строить капитализм только при одном условии: главными капиталистами должны были стать они и/или те, кого они назначат. Такой подход предполагал прежде всего приватизацию и концентрацию в их руках промышленного наследия СССР с установлением контроля над денежными потоками. Институты власти, четкие и исполняемые законы, открытость страны для внешних инвестиций могли стать помехой, создать им реальную конкуренцию. И строительство институтов не было произведено, законы служили интересам новых капиталистов, судебная система деградировала, внешние инвесторы, испугавшись первых опытов и насмотревшись на залоговые аукционы и войны за предприятия, если и давали небольшие деньги, то в основном в спекулятивные проекты. Параллельно тотальная приватизация в том числе нефтедобывающей отрасли передала в руки крупного бизнеса инструмент зарабатывания, который они не создавали, превращая их в рантье, не заинтересованных в диверсификации экономики.

Тем временем, открытость рынка импорту начала давать о себе знать уже в 90-е. Существенно изменилась доля импорта в потреблении и промышленности - импортные товары от самолетов до хлеба стали заменять отечественные. Товары длительного пользования требовали запчастей и расходников, части технологических и потребительских цепочек требовали, чтобы другие элементы цепочек так же были импортными (соответствовали друг другу), товары, требующие особых условий перевозки, хранения, реализации и использования требовали импорта вспомогательного оборудования и материалов. Так достаточно быстро стала закрепляться импортозависимость, теоретический выход из которой требовал бы все больше инвестиций и готовности на временное ухудшение экономики и падение ее эффективности.

Общая концепция развития, конечно, предполагала, что в результате «стихийный» этап пройдет, и крупные предприниматели (а вернее – бенефициары приватизации) перед лицом конкуренции предпочтут установить жесткие законы, создать институты управления и вынуждены будут диверсифицировать экономику. Возможно это было бы и так, но проверить нам не удалось: в 2000 году к власти в России пришла группа людей, настроенная не на ожидание воздействия «невидимой руки рынка», а на передел только что разделенной собственности и установление административного контроля с целью безусловного сохранения своей власти.

В этом смысле им очень повезло - их приход к власти совпадает с началом быстрого роста нефтяных цен. К тому же нефть и газ - единственные области экономики, в которых государство продолжало иметь существенные рычаги контроля: «Газпром» был де-факто государственным, а в области нефти государство контролировало систему транспортировки.

Авторитарный контроль в капиталистическом обществе невозможен, если в нем существует значительный независимый капитал, который может спонсировать альтернативных политиков и обеспечивать альтернативное информационное поле. Поэтому уже в начале 2000-х в России начинается процесс консолидации крупного капитала вокруг квази-монополий и доверенных «назначенных» управляющих, представляющихся внешнему миру новыми независимыми бизнесменами. Начинается эта консолидация, естественно, с нефти – завершено закольцовывание владения «Сургутнефтегазом», в результате которого компания становится подконтрольна государству де-факто, уничтожается «Юкос» и создается государственная «Роснефть». Простепенно монополизируются и другие области и отрасли - в том числе на месте, где могла бы вырасти обрабатывающая промышленность, возникают «Ростехнологии»; железнодорожная отрасль, во всех странах расцветшая после приватизации, в России защищается барьером РЖД. Монополии, как им и положено, неэффективны, в них расцветает воровство, они требуют ресурсов и роста тарифов. Тарифы растут, создавая инфляцию. В инфляционной среде товары, продаваемые на внутреннем рынке, становятся менее выгодными, чем экспортные, которые приносят девальвационный доход. Но кроме минеральных ресурсов экспортировать почти нечего - мы давно проиграли технологическую конкуренцию, еще при СССР, а на развитие нет ни инвестиций, ни благословения государства. И весь бизнес стремится туда, где выгоднее - в экспорт нефти и газа, металлов, леса, зерна (но нефть и газ доминируют). Вокруг экспорта выстраиваются вспомогательные экономические цепочки, благо нефть растет в цене и покрывает издержки; все больший процент бизнесменов уходит от идей производства для внутренних нужд: проще продать ресурс и купить импорт.

Ресурсы для бюджета поставляют нефть и газ. С другой стороны, отказ от доверия «невидимой руке» требует административной вертикали - развития государственной бюрократии. Бюрократия требует больше средств на содержание и больше возможностей для обогащения в обмен на лояльность. Как следствие, продолжающееся ухудшение системы правоприменения (а как еще дать зарабатывать бюрократам?) и ухудшение инвестиционного климата. Бизнес, испытывающий на себе высокие административные риски и страдающий от высокой ставки процента просто не может играть в долгую и строить производства, заниматься разработкой технологий: относительно безопасным остается только короткий торговый цикл (продал сырье за рубеж - купил импорт - продал в России) и доля торговли в ВВП растет до уникальных 29%.

Цена на нефть продолжает расти, неэффективные попытки государства создавать «новую экономику» проваливаются, поскольку никому новая экономика не нужна: достаточно нефтяных доходов. Многочисленные инициативы либо просто тихо умирают, съев большие средства из бюджетов, либо умирают со скандалами и уголовными делами. Чиновнический бизнес порождает загадочное «Роснано», банкротный «Уралвагонзавод» или убыточный SSJ, но не создает конкурентного продукта.

А раз нет конкурентного продукта, а нефть и газ производят всего один миллион человек из 77 млн трудовых ресурсов, множество граждан, которые, будь в России диверсифицирована экономика, получали бы доход от продажи своего труда на свободном внутреннем рынке, в реальности этого не могут - нет платежеспособного спроса. Учителя, врачи остаются «на шее» государства, поскольку население не зарабатывает, чтобы оплатить их труд. Множество граждан страны вместо производительного труда, в силу отсутствия бизнесов, инфраструктуры рынка, стимулов со стороны государства, продолжают пополнять ряды бессмысленных государственных управленцев низшего звена, охранников, сотрудников госкорпораций, производимый ВВП на каждого из которых в 2-3 раза меньше, чем в частных зарубежных аналогах. Консолидация экономики достигает и банковской сферы - государственные неэффективные и непрозрачные банки вытесняют более мелкие частные, на общей бедной поляне российского рынка масштабы малы, найти клиента сложно, и вот уже в России на один доллар кредитного портфеля в пять раз больше сотрудников банков, чем в США.

Но всех этих квази-чиновников надо кормить, иначе они будут нелояльны к власти. И появляются майские указы: регионам, которые лишены 99% налогов с природных ресурсов, указано бросить все средства на обеспечение роста доходов населения, занятого в государственном секторе. В течение нескольких лет зарплата растет темпами в несколько раз превышающими темпы роста ВВП. Это покупает лояльность населения, но разрушает бюджеты регионов; ни о каких стимулах для диверсификации производства не может быть и речи. Более того, перед лицом полной невозможности «пристроить» всех граждан к легальному получению зарплат за счет бюджета, государство вынуждено буквально на пустом месте создавать никому не нужные и даже опасные для экономики типы активности.

И вот уже чтобы занять миллионы ничего не умеющих и не готовых вести бизнес в стране, где это едва ли не считается позорным, граждан, начинается активная милитаризация: взлетают расходы на ВПК, растет обслуживающая его периферия. Расходы на ВПК отнимают ресурсы, фактически переводя их в обеспечение двух миллионов сотрудников, трех миллионов членов их семей и еще пятимиллионов связанных с ними работников: за вычетом расходов на тысячи тонн железа, электроники и взрывчатых веществ, которые (в добавление к созданным в предыдущие годы) обречены либо бесцельно ржаветь, гореть или взрываться на складах, либо приносить смерть и разрушение экономики в местах применения. Для той же цели создаются мегапроекты с итоговым нулевым выхлопом. Жилые дома в Сочи теперь стоят пустыми, как и олимпийские объекты. Но миллиарды долларов пошли на выплаты рабочим и инженерам (и большая часть - в карманы чиновников).

Да, во всех этих проектах есть еще и существенная составляющая личной заинтересованности ограниченного круга лиц, коррупционная нагрузка. Но свои доходы эти люди так же не вкладывают в новые производства: насытившись домами под Москвой и майбахами, они выводят остальной капитал туда, где лучше законодательство, выше конкуренция и ниже ставка кредита. Отток капитала из России идет каждый год и редко составляет меньше 10% внешнеторгового баланса.

А мир за эти годы уходит вперед, и потребности двигаются вместе с ним.

Общее изменение структуры потребления и средств производства приводит к удорожанию всего, даже рабочего места чиновника. Теперь вместо ручки и блокнота у чиновника компьютер, айпад и смартфон; он активно эксплуатирует оптоволокно и передает терабайты отчетов вместо того, чтобы печатать годовой отчет на старой машинке. Граждане уже не готовы жить как 25 лет назад - пищевые предпочтения, способ ведения домашнего хозяйства, потребление медиа и зрелищ - все изменилось. Возникла привычка к значительно большему потреблению, которая требует больше импорта; собственного производства нет.

И «нет» - это еще мало сказано. За 25 лет произошла естественная амортизация производств. Всего за 10 лет с 2006 года объем станочного парка в России сократился с полутора миллионов до менее чем 700 тыс. штук. Более 70% оставшихся - металлорежущие станки, на них современной продукции не произведешь. Россия закупает за рубежом 92% станкоинструментальной продукции и 95% продукции станкостроения.

Так сформировался замкнутый круг ресурсного проклятья: советское наследие не располагало к диверсификации; конкуренция с нефтью убила остальной бизнес; государству было выгодно дискриминировать независимый капитал и это привело к дискриминации всех остальных индустрий и внутреннего рынка в пользу нефти и экспортно-импортных операций; население за счет нефтяных сверхдоходов с одной стороны нарастило потребление, с другой - развило иждивенческий паттерн в экономических отношениях с государством, которое ради компенсации населению поборов неэффективных монополий убило региональные бюджеты и лишило их возможности местной диверсификации.

Сегодняшнее падение цен на нефть вносит колоссальные коррективы в экономическую ситуацию, но Россия успела забраться в тупик, в котором нет возможности развернуться: в результате падения цен страна просто спускается на существенно более низкий уровень развития, не меняя ничего в структуре экономики - в этом закон и самая страшная суть ресурсного проклятья. Нужны масштабные изменения, у которых в стране сегодня нет заказчиков - все основные группы влияния не видят способа переключения на другие источники своей власти или обогащения. То же было и с СССР, который за 10 лет с момента изменения рынка сумел прийти только к деградации, распаду и разрушению идеологемы. В этом смысле Россия более похожа на СССР, чем кажется: территории, многонациональность, неоднородность экономики те же. В последнее время даже прибавляется характерная для СССР риторика «осажденной крепости» и идеологизация общества. Возможно это дополнительные признаки того, что Россия обречена повторить 90-е годы, может быть, уже в 20-х.

МОСКВА, 8 февраля. /ТАСС/. Институт экономики роста им. Столыпина П. А. совместно с Институтом народнохозяйственного планирования РАН представил новое исследование "Зависимость российской экономики и бюджета от нефти" (есть в распоряжении ТАСС). Эксперты сделали вывод, что влияние цены на нефть на российскую экономику снова возрастает, вопреки официальной точке зрения правительства РФ.

"Правительство в последнее время часто говорит, что наша экономика стала меньше зависеть от нефти. Но это не так. Действительно, в 2015-2016 годах, когда нефть упала в цене, доля доходов от ее продажи как в ВВП, так и в бюджетной системе сократилась. Но с прошлого года значимость нефтегазовых доходов в экономике снова растет. В конце 2015 года доля нефтегазовых доходов в федеральном бюджете упала до 30%. А потом снова начала расти, и к концу 2017 года снова дошла до 40%", - прокомментировал для ТАСС данные исследования председатель наблюдательного совета Института экономики роста, бизнес-омбудсмен Борис Титов.

Согласно исследованию, в прошлом году увеличение доходов всей бюджетной системы на 36% было обеспечен приростом нефтегазовой составляющей. Для отдельно взятого федерального бюджета этот показатель превысил 70%. "То есть с этой точки зрения бюджет у нас сегодня зависит от внешнеэкономических условий даже сильнее, чем в 2013-2016 годах", - отмечают эксперты.

По данным, приведенным в исследовании, в 2016 году экспорт углеводородов составлял 12% ВВП, а в 2017 году - уже 12,5%. На сектор добычи полезных ископаемых и нефтепереработки приходится более 60% всех поступлений от экспорта (с января по сентябрь 2017 года показатель увеличился с 60,2% до 62,4%), более трети сальдированного финансового результата в экономике.

Важно, по мнению исследователей, и то, что резко возросла значимость сектора добычи полезных ископаемых в общей динамике промышленного производства. Вместе с сектором нефтепереработки на этот сегмент экономики пришлось свыше 70% от итогового роста промышленного производства в 2017 году. Это самая высокая доля за последние пять лет.

"Стоило сейчас ценам на нефть укрепиться, как сразу интерес к долгосрочным стратегиям начинает падать. Это может привести к печальным последствиям, так как инерционный сценарий развития не сможет обеспечить рост ВВП темпами более 1,5% в год. А это угроза экономического отставания страны. В определенный момент у государства просто не будет хватать денег на растущие расходы по социальным программам", - полагает Титов.

Позиция Минфина

Министр финансов Антон Силуанов неоднократно заявлял, что Минфин наблюдает снижение зависимости бюджета от колебания нефтяных цен. Бюджет РФ в 2018 году будет балансироваться при цене на нефть $55 за баррель, сообщал ранее замминистра финансов Владимир Колычев. Для сравнения, еще в 2013-2014 годах для этого требовалась цена в районе $95-105 за баррель, также стоит задача сбалансировать бюджет в 2019 году при цене нефти на уровне $40-45 за баррель.

Избавиться от "нефтяной зависимости", считают в Минфине, поможет новое бюджетное правило. Бюджетное правило - механизм формирования российского бюджета, который определяет максимальный уровень расходов, исходя из цены на нефть. Целью правила является снижение зависимости бюджета от конъюнктурных доходов. Суть правила состоит в том, чтобы перечислять в суверенный фонд - Фонд национального благосостояния - дополнительные нефтегазовые доходы, которые формируются в случае превышения фактической цены нефти над прогнозной.

Как видим, потери есть. Но не смертельные. Берем калькулятор, суммируем и получаем экспорт всех углеводородов (сырой нефти, газа и нефтепродуктов) за 2015 год - $203,323 млрд.

По статистике, весь экспорт из России в долларовом эквиваленте снизился на 31,1% (по сравнению с 2014 годом) и составил $345,9 млрд.

Причина проста - падение цен на нефть. Если в январе 2014 года баррель нефти Brent стоил примерно $107, в январе 2015 - $50, а в январе 2016 уже $34. И то Россия сгладила неприятный момент за счет увеличения добычи и производства нефтепродуктов. Иначе потери были бы больше.

Россия стала наращивать производство нефтепродуктов, т.е. экспортировать не только сырье, но и готовую продукцию.

Исходя из этих цифр, получается, что доля нефти и газа - почти 70% от всего экспорта России.

Удивительно, но большинство останавливается и зацикливается на этой цифре, обвиняя Россию исключительно в сырьевой модели экономики. Оппозиция почему-то не любит слушать дальше. Ведь дальнейшие цифры разрушают их "посыл" - в России все плохо.

Постойте, а мы разве всей страной работаем исключительно на экспорт?

По данным либералов, ВВП России в 2015 году почему-то в два раза меньше - $650 млрд. Откуда они взяли эту цифру - неизвестно.

ВВП России в 2015 году - $1325 млрд. Полученные $89,5 млрд от экспорта сырой нефти - примерно 6,8% .

Даже если брать весь углеводородный экспорт ($203,323 млрд.), то это все-равно чуть более 15% ВВП Росси.

Возможно, в данном случае надо было использовать долларовую оценку ВВП, полученую при помощи пересчёта по паритету покупательной способности (ППС), но этой цифры для 2015 года я найти не смог.

В 2014 году ВВП России по ППС был 3745 млрд долл. Но тогда все мои расчеты можно смело делить на три.

Согласен, для нашей страны низкие цены на нефть, как минимум, неприятны. Мы на эти деньги расчитываем. Но и говорить о том, что мы полностью зависим от экспорта нефти и ее цены - не приходится. Даже иностранные аналитики подтверждают: Россия, даже не получая никаких доходов от продажи углеводородов, сможет спокойно прожить 3-4 года, за которые экономика России может еще больше увеличить разрыв и максимально утратить зависимость от экспорта углеводородов. По крайней мере, специалисты Bloomberg видят огромный потенциал в экономике России. И тут с ними сложно не согласиться.

В некоторых стратегически важных отраслях. Рыночные реформы периода обретения независимости помогли приватизировать большую часть промышленных и сельскохозяйственных предприятий, за исключением энергетических и военных. ВВП России во многом зависит от доходов от углеводородов, включая нефть и газ. Они составляют около 10 % валового продукта, 50 % федерального бюджета и 70 % объема экспорта. Теневой сектор экономики является вторым по размеру среди других стран. Доля России в ВВП мира составляет около 3 %.

Общая информация

ВВП России в текущих ценах в 2014 году - 70975,8 млрд рублей. Это всего на 0,6 % больше, чем в прошлом 2013-ом. По данным Госкомстата ВВП России на душу населения - 485,8 тыс. рублей. Структура ВВП России по основным секторам выглядит следующим образом: сельское хозяйство - 4 %, промышленность - 36,3 %, услуги - 59,7 %. Госкомстат также изучает проценты первичных доходов в валовом внутреннем продукте. Оплата труда работников по найму составляет 52,0 %, чистые налоги - 15,7 %, общая прибыль экономики - 32,3 %. В 2015 году ожидается отрицательный прирост показателя на уровне -5 %. По данным МВФ на апрель текущего года номинальный ВВП страны - 1,175 трлн долларов США, по паритету покупательной способности - 3,458.

Структура ВВП России

Наибольшая добавленная стоимость создается в категории «Оптовая и розничная торговля", а также "Ремонт» - 17,2 % от общего объема ВВП в 2014 году. Вклад других категорий в порядке убывания выглядит следующим образом:

• Обрабатывающая промышленность - 15,6 %.
• Аренда, услуги государственного управления и обеспечение военной безопасности - 12,3 %.
• Добыча полезных ископаемых - 10,1 %.
• Транспортные услуги и связь - 8,7 %.
• Социальное страхование - 6,6 %.
• Строительные услуги - 6,5 %.
• Финансовая деятельность - 5,4 %.
• Здравоохранение и другие социальные услуги - 4,2 %.
• Сельское и лесное хозяйство, охота - 4,0 %.
• Производство и распределение электроэнергии, газа и воды - 3,4 %.
• Образование - 3 %.
• Прочие коммунальные, социальные и персональные услуги - 1,8 %.
• Гостиничный и ресторанный бизнес - 1,0 %.
• Рыболовство - 0,2 %.

Доля нефти в ВВП России, если рассмотреть структуру добычи полезных ископаемых, составляет менее 10 %.

Мировой и отечественный рынок углеводородов

РФ входит в десятку стран, которые добывают больше всего нефти. Ее доля на мировом рынке составляет около 8 %. За последнее десятилетие добыча увеличилась в четыре раза. Минимальная цена на топливо была зарегистрирована в 1998 году - 9 долларов за баррель, максимальная в 2014-ом - 115. Потенциал отечественного топливно-энергетического комплекса является одним из самых больших в мире. Россия занимает 13 % территории земного шара, на которой проживают 3 % населения. В недрах страны сосредоточено 13 % запасов нефти и 34 % - природного газа. Наличие такого количества природных ресурсов - это в первую очередь преимущество, а не недостаток. Но в неумелых руках развитая нефтегазовая отрасль превращается из «локомотива» экономики, который способствует повышению благосостояния населения, в «иглу», которая выкачивает последние силы из национального хозяйства.

Доля нефти в ВВП России

Многие экономические аналитики спорят о зависимости РФ от «нефтяной иглы». Противники такого заявления приводят в качестве аргумента долю нефти в валовом внутреннем продукте. Всего 9 % позволяют говорить о том, что отечественная экономика практически не зависит от продажи углеводородов. Но почему же в таком случае все антикризисные программы направлены на снижение зависимости от нефти? Все дело в том, что бюджет страны и ВВП - это совсем не равнозначные понятия. Однако текущее падение валового продукта на 4,6 % многие эксперты связывают не с экономическими санкциями в результате геополитического противостояния между Россией и Западом, а как раз с падением цены на нефть. При этом большинство факторов, влияющих на ухудшение конъюнктуры, - внешние, поэтому правительство не может их изменить. Пока углеводороды не подорожают, ситуация вряд ли изменится в лучшую сторону, а ВВП России вырастет.

РФ и падение цены на нефть

По данным Министерства финансов, с января по июнь 2015 года в бюджет поступили доходы в размере 6,6 трлн рублей. Большую половину этой суммы составляют налоги. Следует отметить, что с 1 января нагрузка на нефтянников сместилась с таможенных пошлин к сбору на добычу полезных ископаемых. Он стал основным налогом. Экспортные пошлины на нефть в течение следующих трех лет будут снижены в 1,7 раза, как и акцизы. Получается, что в первом полугодии большую половину федерального бюджета обеспечил нефтегазовый сектор (3,7 трлн рублей). И все это в ситуации, когда топливо подешевело практически в два раза. В зависимости от методики расчета зависимость федерального бюджета от нефти может доходить до 55 %. Правительство разрабатывает различные программы развития экономики. Одна из целей большинства из них - снижение зависимости от нефтяного сектора. Планируется, что к 2020 году доходы от продажи топлива в федеральном бюджете будут составлять 35 %.

Сопоставление российских и мировых показателей

В 2014 году экономика РФ стала шестой крупнейшей экономикой по паритету покупательной способности и десятой, если брать ВВП в текущих ценах. По прогнозу МВФ, к концу 2015-го она может стать девятнадцатой из-за девальвации рубля. В последние десять лет экспорт энергопродуктов был основным фактором улучшения жизненных стандартов. На сегодняшний день именно падение цен на нефть является причиной почти пятипроцентного падения в первом полугодии ВВП России, а экономические санкции не позволяют переориентировать экономику.