Восточный вопрос. Привет студент В чем состоял восточный вопрос

0

Кафедра истории России

КУРСОВАЯ РАБОТА

«Восточный вопрос» в международных отношениях в первой половине XIX века

Введение...……………………………………………………………………..….3

1 «Восточный вопрос» в международных отношениях первой половины XIX в. до начала Крымской войны

1.1 Значение Ближнего Востока в системе международных отношений начала XIX века

1.1.1 Политика России и западноевропейских держав на Ближнем Востоке..11

1.1.2 Русско-турецкая война 1828-1829 гг. ……………………………………19

1.2 Ункияр-Искелессийский договор России с Турцией и противоречия великих держав в «Восточном вопросе» ...…………………………………….23

1.3 Русско-английские взаимоотношения в 40-х гг. XIX века …………….....33

2 Дипломатия в годы Крымской войны

2.1 Международная ситуация накануне Крымской войны...………………...37

2.2 Позиция западноевропейских держав в русско-турецком конфликте......43

2.3 Дипломатическая деятельность великих держав во время Крымской войны и Парижский мирный договор 1856 г. ………………………………....51

Заключение...…………………………………………………………………….56

Список использованной литературы...……………………………………...…58

Введение

Возникновение понятия «восточный вопрос» относится к концу XVIII в., хотя сам термин впервые в международно-правовом плане был употреблен на Веронском конгрессе Священного союза в 1822 году. В 30-е годы XIX в. прочно вошел в политический лексикон, дипломатические документы, историческую литературу и публицистику.

Главными составляющими «восточного вопроса» являлись: отношения России с Турцией и с великими державами по поводу турецких владений на Балканах и контроля над проливами; политика России и других великих держав в отношении «контактных зон» — территорий, где владения Турции соприкасались с владениями великих держав; национально-освободительная борьба балканских народов.

Актуальность темы работы состоит в том, что «восточный вопрос» на протяжении второй половины XVIII - начала ХХ в. играл важную, а зачастую определяющую роль в международной жизни Европы, Передней Азии, Северной Африки и затронул большую часть европейских стран. Проблемы, связанные с территориями Османской империи, долгие годы привлекали пристальное внимание европейских государств. Россия и европейские державы стремились расширить свое влияние на Востоке. Завоевание чужих территорий и установление в них своей юрисдикции являлось одним из средств достижения стратегической цели - укрепления политического и экономического положения на международной арене.

Периодизация истории «восточного вопроса» вызывает споры среди историков. Основная сложность состоит в определении критериев периодизации: из чего следует исходить при вычленении этапов, что поместить в центр периодизационной схемы. Это могут быть процессы внутреннего кризиса и распада Османской империи, успехи национально-освободительной борьбы населявших ее народов, внешнеполитические факторы. В зависимости от использования как определяющего того или иного критерия схемы периодизации могут существенно варьироваться. Нижние рамки соотносятся с серединой XVIII в., когда Османская империя вступила в кризисную фазу своей истории. Верхняя граница определяется 20-30-ми гг. ХХ столетия, в ходе которой произошел полный распад Османской империи.

Хронологические рамки работы охватывают период с начала XIX в. - до окончания Крымской войны и подписания Парижского договора в 1856 году.

К вопросу по данной проблеме обращались русские историки еще в XIX в. «восточный вопрос» в тот период волновал многих русских философов, публицистов и историков, что вполне объяснимо. В трудах С.С. Татищева, Ф. Мартенса и многих других дореволюционных авторов политика царизма в восточных делах изображалась как миролюбивая, оборонительная и справедливая. С.М. Соловьев слишком обобщил понятие «восточного вопроса», введя в него мотивы и факты всемирно-исторического характера, которые не изменятся и останутся во всей силе и после разрешения тех исторических и культурных разрывов, произошедших вследствие турецкого завоевания народов Юго-Восточной Европы. Весьма примечательна работа «Россия и Европа» Н.Я. Данилевского, историка и социолога, который видел сущность «восточного вопроса» в борьбе двух исторически сложившихся типов - романо-германского и греко-славянского, каждый из которых имел свой путь развития. Решение проблемы Данилевский видел в создании единой славянской федерации под скипетром русского царя.

В русской дореволюционной историографии было несколько попыток дать «восточному вопросу» определенные границы и выявить его точное содержание. В 1883 году в Москве вышла книга профессора В.А. Уляницкого «Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIII веке». Он поставил себе задачей выяснить, в чем заключались исторические традиции и задачи русской политики на Востоке. Сделанные им выводы состоят в том, что национальный и вероисповедный вопросы были лишь в зародыше и служили пока лишь одним из средств России в ее стремлении к обеспечению своих ближайших интересов: безопасность русско-турецкой границы и экономическое развитие южнорусских окраин того времени. Таким образом, Уляницкий стремился доказать, что Россия по отношению к Турции преследовала цель добиться свободы прохода для русских судов через Босфор и Дарданеллы и вообще свободы судоходства на Черном море. Следовательно, суть Восточного вопроса сводилась исключительно к экономическим проблемам. Эта точка зрения получила широкое распространение в отечественной историографии, в том числе советского и постсоветского периода.

Другая позиция представлена в большой работе С.А. Жигарева. Автор сочинения признается, что в русской публицистике и научных исследованиях отсутствует единое мнение по поводу «восточного вопроса», вызванное противоречием как суждений, так и фактов, касающихся данной темы. С.А. Жигарев критикует С.М. Соловьева и Н.Я. Данилевского за слишком широкий и неконкретный взгляд на проблему и пытается дать свое определение «восточного вопроса». По мнению С.А. Жигарева, точкой отправления для истории «восточного вопроса» нужно считать основание на обломках Византийской империи государства турок-османов. Таким образом, основным мотивом нужно полагать тот новый порядок вещей, который был создан в Юго-Восточной Европе мусульманским завоеванием, и в тех обязательствах, какие самой природой были возложены и частично приняты Россией, как православным государством, по отношению к подчиненным туркам христианским народностям Балканского полуострова.
Далее С.А. Жигарев, пытаясь раскрыть содержание Восточного вопроса, вводит в свое рассуждение вопрос о проливах и экономические интересы России на Востоке. При этом автор противоречит собственной точке зрения, так как ниже указывает, что отношения России и Турции не могли исчерпываться материальными интересами русского народа на Востоке. В результате, в определение «восточного вопроса» автор книги ввел две задачи: стремление к свободе судоходства и защиту порабощенных турками славян. Более того, С. Жигарев считал, что решая для себя «восточный вопрос», Российская империя всегда заботилась о равновесии Европы, стремилась не нарушать законных интересов и прав остальных независимых держав Европы и самих турецких христиан.

Самое четкое определение проблемы во всей русской дореволюционной историографии дал византиевед Ф.И. Успенский. Он полагает, что «восточный вопрос» есть вопрос о политических переменах, произошедших на Ближнем Востоке и Балканском полуострове вследствие турецкого завоевания христианских народностей. История восточного вопроса состоит в попытках восстановления нарушенных государственных и территориальных прав христианских народов и в освобождении их от мусульманской власти. Таким образом, для Ф.И. Успенского история «восточного вопроса» начинается в XV веке. Ученый полагает, что для России южное направление также стало актуальным после падения Константинополя. Сущность проблемы видится Ф.И. Успенскому в двух аспектах: национально-освободительной борьбе балканских народов против турецкого ига и во взаимоотношениях европейских государств (в том числе и России) с Османской империей.

В советской историографии к проблеме «восточного вопроса» обращались Е.В. Тарле, А.Л. Нарочницкий, В.А. Георгиев, Н.С. Киняпина, С.Б. Окунь, М.Т. Панченкова, О.Б. Шпаро, А.В. Фадеев, В.Я. Гросул, И.Г. Гросул, И.Г. Гуткина, В.Г. Карасев, Н.И. Хитрова, И.Ф. Иовва, С.С. Ланда, О.В. Орлик, Б.Е. Сыроечковский и др. Среди советских историков появление «восточного вопроса» принято датировать последней третью или последней четвертью XVIII в. Так, И.С. Достян и В.И. Фрейдзон считают, что в последней трети XVIII века, в связи с возникновением «восточного вопроса», Балканы стали частью общеевропейской международной системы. Таким образом, определение и исторические рамки «Восточного вопроса» тесно увязываются с активной политикой России на Балканах и серией русско-турецких войн, в ходе которых был получен выход к Черному морю, и усилилось влияние России среди Балканских народов.

Советские историки критиковали западных ученых за отсутствие единства в определении проблематики и хронологических рамок «восточного вопроса». В западной исторической науке существует множество концепций и подходов к истории «восточного вопроса». Однако содержание его, в основном, сводится к отношениям между Османской империей и европейскими государствами. Ученые Англии, Франции, Германии, Австрии в выгодном для своей страны свете представляют восточную политику. Немалое количество авторов исходит из тезиса о неизбежности и неустранимости противостояния Запада и Востока, объясняя причины и сущность «восточного вопроса» либо религиозными распрями, либо культурной несовместимостью двух цивилизаций. Французский историк Ш. Сорель наиболее четко выразил содержание Восточного вопроса в следующих словах: «С тех пор как появились турки в Европе, народился и Восточный вопрос».

Французский историк середины XX века Ж. Тонга полагает, что история «восточного вопроса» берет начало в VI веке. Речь идет о противостоянии между Востоком и Западом в эпоху византийского императора Юстиниана. Арабские завоевания, а затем экспансия турок - османов в Восточном Средиземноморье привели к цивилизационному противостоянию христианской Европы и мусульманского Востока. Об остроте «восточного вопроса» в средние века и в раннее Новое время говорят, по мнению французского исследователя, крестовые походы XI-XIII веков и планы военных кампаний против Османской империи, разработанные в Европе в конце XVI - начале XVII века.
Австрийский историк Г. Геринг устанавливает хронологические рамки «восточного вопроса» от времени турецкого нашествия (начало XV в.) до учреждения Турецкой республики. Суть его, по мнению Г. Геринга, заключается в характере взаимоотношений между европейскими государствами и Османской империей. В период со второй половины XVI до конца XVII века - когда наблюдалось хрупкое равновесие между двумя центрами силы: Европа искала способа существования с турками. Поэтому эти полтора столетия в истории международных отношений характеризуются интенсивными дипломатическими и торговыми контактами в Средиземноморье.
По своему интересны суждения К. Маркса и Ф. Энгельса по «восточному вопросу». Они считали, что турецкое иго является серьезным препятствием для развития подвластных Порте народов. Однако перспектива национального и социального освобождения связывалась ими с будущей европейской революцией, а не с успехами политики царизма. По мнению К.Маркса, после овладения Константинополем и проливами Россия подчинит себе Балканы и Восточное Средиземноморье, а затем двинется вглубь Европы, аннексирует Венгрию, Пруссию, Галицию, создаст грандиозную "славянскую империю" и обеспечит себе мировое господство.

Эта концепция об исторической роли России в восточных делах не нашла поддержки в советской историографии. Вместе с тем Маркс и Энгельс точно подметили то обстоятельство, что царизм быстро терял свое влияние в молодых балканских государствах, созданных при его поддержке и оплаченных жизнью сотен тысяч русских солдат. "Как бы ни связывала русских и турецких славян их родственная близость и общность религии; все же их интересы начнут решительно расходиться с того дня, когда последние обретут свободу. Торговые потребности, вытекающие из географического положения обеих стран, делают это понятным", - писал Ф.Энгельс, имея в виду Сербию, которая не у России, а у Западной Европы должна была заимствовать свои политические учреждения, школы, науку и свою промышленную организацию.

В турецкой историографии внимание к «восточному вопросу» возникало по мере вовлечения Турции в международные отношения в XIX-XX вв. Первоначально часть турецких историков видела в политике западных стран проявление извечной борьбы ислама и "безбожной" западной цивилизации. Впрочем, такая точка зрения сохраняется и у некоторых современных турецких историков фундаменталистской ориентации. Историки и публицисты, связанные с "новыми османами" и "младотурками", основное внимание уделяли политике той или иной европейской страны в отношении Турции, преимущественно идеализируя реформаторов и позицию Англии, позже Германии, занимали антирусскую сторону, видели в России главную внешнюю причину ослабления и краха империи. Данная точка зрения нашла отражение и в работах историков 20-30-х годов (Д. Авджиоглу, ранние работы Э. Карала и др.).

Современные турецкие историки все больше склоняются к комплексному анализу причин кризиса и крушения Османской империи, рассматривая в числе многообразных внутренних и внешних факторов влияние «восточного вопроса». И.Джем, Э.Карал отмечают противоречивость воздействия западных держав и России на Оттоманскую Порту.

На базе нескольких приведенных выше монографий построена курсовая работа, состоящая из введения, двух глав и заключения.

Основная цель исследования - рассмотреть международные отношения первой половины XIX столетия в призме «восточного вопроса». К задачам относятся: выявить значение Ближнего Востока в системе международных отношений начала XIX века, проанализировать Ункияр-Искелессийский договор и проследить развитие дипломатических отношений в ходе Крымской войны.

1 «Восточный вопрос» в международных отношениях первой половины XIX в. до начала Крымской войны

• Значение Ближнего Востока в системе международных отношений начала XIX века

1.1.1 Политика России и западноевропейских держав на Ближнем Востоке

Внутренний распад Османской империи и ее военные поражения поставили в конце XVIII в. проблему раздела турецких владений в Европе между великими европейскими державами (Англия, Россия, Франция, Австрия). Каждая из крупных европейских держав выдвигала свои претензии на османское наследство. Ни одна из них не желала допустить другую к политическому или экономическому преобладанию в Османской империи.

В 1800 году в записке, поданной графом Ф.В. Растопчиным императору Павлу, говорилось: "Порта, расстроенная во всех частях, отнимает нерешимостию и последние силы своего правления. Все меры, ею ныне предпринимаемые, не что иное, как лекарство, даваемое безнадежному больному, коему медики не хотят объявить об его опасности". Вследствие такого приговора Ф.В. Растопчин предлагал раздел Турции.

В 1802 году граф В.П. Кочубей подал императору Александру I совершенно другое мнение. По поводу слухов о покушениях Бонапарта на Турцию В.П. Кочубей спрашивал: "Что в таком случае Россия делать должна?" - и отвечал: "Поведение ее не может быть иное, как или приступить к поделу Турции с Францией и Австрией, или стараться отвратить столь вредное положение вещей. Сомнения нет, чтоб последнее не было предпочтительнее, ибо независимо, что Россия в пространстве своем не имеет уже нужды в расширении, нет соседей покойнее турков, и сохранение сих естественных неприятелей наших должно действительно впредь быть коренным правилом нашей политики". Кочубей советовал снестись по этому делу с Англией и предостеречь Турцию.

Слабость Турции налагала тяжелую обязанность противодействия другим государствам, которые захотели бы усилиться за ее счет или усилить в ней свое влияние с исключением русского влияния, - борьбы, необходимой в слабом государстве, открытом для всех влияний. Русский посол в Париже, граф И.И. Морков, доносил своему двору, что Бонапарт наводит постоянно разговор на близкий распад Османской империи, и 24 декабря 1802 года канцлер А.Р. Воронцов отправил И.И. Моркову письмо, в котором уполномочивал его каждый раз отвечать ясно, что император никак не намерен принять участие ни в каком проекте, враждебном Турции.

В 1821 году вспыхивает греческое восстание и турки, по мнению историка С.М. Соловьева, свободные от всяких политических перестановок народных чувств и отношений, продолжая считать себя естественными врагами России, а русских - естественными врагами Турции, непременно хотят видеть в греческом восстании дело России, против нее обращают всю свою злобу, ее оскорбляют. Опять должна начаться война с соседями. Но в Европе не хотят спокойно смотреть на эту войну, здесь также главным правилом политики объявлено охранение Турции, недопущение, чтобы сильная Россия сокрушила Турцию или усилила над ней свое влияние, опираясь на единоверное и единоплеменное народонаселение. С этих пор четверть века в Европе готовился антикрестовый поход на Восток, поход против христианской России и ее единоверцев в защиту магометанской Турции.

Спокойствие Европы, по мнению императора Александра I, основывалось на Священном союзе, на решении важных европейских дел, на успокоении волнений сообща, на съездах, конгрессах государей и их министров, причем Россия готова была служить Европе, ее спокойствию всеми своими средствами, как послужила к освобождению от Наполеона.

Союзные дворы, во-первых, не хотели допустить Турцию почувствовать влияние России, заставить ее подчиняться требованиям последней, дать России сделать что-нибудь для турецких христиан и тем скрепить связь между ними и Россией. Во-вторых, им невыносимо тяжко было значение России в этом общем управлении европейскими делами. Они воспользовались средствами России для свержения материального гнета Наполеона; но теперь им тяжело казалось важное значение России, нравственное влияние русского императора.

На конгрессах, после русского императора самым видным лицом являлся австрийский канцлер Клеменс Меттерних. Он твердил, что греческое восстание явление, тождественное революционному движению Италии и Испании, и произведено по общему революционному плану, чтобы повредить Священному союзу и его охранительным стремлениям. Император Александр I не спорил против этого; но озлобленные греческим восстанием турки свирепствуют против христиан, оскорбляют Россию. Русский государь предлагает следующую систему действия: если позволить туркам подавить восстание, то известно, как они воспользуются своим торжеством, и это опозорит союз, опозорит правительства перед народами; необходимо следующее: уладить дело вмешательством европейских держав по общему их соглашению; Порта не согласится допустить это вмешательство; надобно принудить ее к тому силой - и русское войско будет готово привести в исполнение приговор конгресса по восточным делам, причем русский император обязывается не думать о своих частных выгодах.

Но это предложение не устраивало европейские державы. Впустить русское войско в турецкие владения, дать ему возможность занять Константинополь, - эта мысль приводила в трепет их политическое руководство.

В Вене было решено действовать осторожно, не раздражать русского императора, сдерживать султана, не допускать войны между Россией и Турцией, тянуть время, а между тем туркам удастся подавить греческое восстание. Но представители Австрии и Англии при Порте имели в виду одну цель - завершить греческое восстание как можно скорее, без вмешательства России.

Но скоро Англия поняла, что данный принцип становится вреден непосредственным ее интересам; когда союзники решили на конгрессе прекратить революционное движение в Испании и поручили исполнение этого дела Франции. Англия была страшно раздражена этим вмешательством Франции в испанские дела; кроме того, не в интересах Англии было прекращение смут в Испании, ей нужно было продолжить испанскую революцию, продолжить слабость испанского правительства, чтобы дать возможность испанским колониям в Америке отделиться от метрополии, так как этого требовали торговые интересы Англии. Отсюда перемена английской политики; из консервативной она стала либеральной.

Понятно, что перемена английской политики должна была сильно отразиться на ходе восточных дел - в Лондоне было решено принять самое деятельное участие в освобождении греков. И так как Россию нельзя было исключить из этого участия, то, по крайней мере, не дать ей здесь первого места, заслонив ее своим влиянием, показать грекам и всей Европе, что освобождение Греции дело Англии, а не России.

В начале 1826 года Николай I новый русский император решительно отклонил всякое вмешательство посторонней державы в конфликте между Россией и Турцией, в то, что он считал чисто русским вопросом. Русский ультиматум состоял из трех пунктов: 1) полное восстановление того положения, в каком находились Дунайские княжества до 1821 года; 2) немедленное освобождение сербских уполномоченных и точное исполнение Бухарестского договора относительно выгод, полученных Сербиею, и 3) высылка уполномоченных на границу для окончания прерванных переговоров относительно собственно русских дел. Ультиматум оканчивался тем, что, если через шесть недель требуемые статьи не будут выполнены, то русское посольство покинет Константинополь.

Турция была застигнута врасплох. Занятая исключительно греческим вопросом, раздраженная переменою английской политики, Порта выпустила из виду Россию, тем более известие об обстоятельствах, сопровождавших восшествие на престол императора Николая I, подавало ей надежду на внутренние волнения в России, которые не дадут ее императору возможности думать о внешней войне.

4 апреля 1826 года герцогом Артуром Веллингтоном - с английской и графами К.В. Нессельроде и Л.А. Ливеном - с русской стороны был подписан Петербургский протокол, который представлял собой соглашение Англии и России по греческому вопросу. Греция, согласно этому «дипломатическому инструменту», образует особое государство; султан считается его верховным сюзереном; однако Греция должна иметь свое собственное правительство, свои законы и т. д. Россия и Англия обязуются «поддерживать» друг друга при проведении этого плана, в случае если со стороны Турции встретятся препятствия. Джордж Каннинг, получив этот Петербургский протокол, увидел, что Николай I обошел А. Веллингтона. Таким образом, не Англия втравила Россию в войну, а Россия втянула в нее Англию; если война будет, — а она будет непременно, потому что Махмуд II, османский султан, ни за что не согласится без войны потерять такую территорию, — то в этой войне Англия, согласно протоколу, должна будет принять активное участие.

26 мая 1826 года К. Меттерних с большим раздражением и беспокойством узнал о протоколе. Не только греческий вопрос неожиданно стал на очередь грознее, чем когда-либо; случилось и другое: ненавистный Д. Каннинг одержал над Священным союзом самую решительную победу — Россия, по инициативе которой был заключен Священный союз, сама его топчет, идет рука об руку с покровителем «бунтовщиков», Д. Каннингом. К этому присоединились еще два очень беспокойных для Австрии обстоятельства: во-первых, турки, напуганные слухами о соглашении России с Англией, поспешили принять царский ультиматум касательно Дунайских княжеств и Сербии, надеясь этой уступкой как-нибудь отделаться от необходимости дать самостоятельность Греции; во-вторых, Махмуд II как раз летом 1826 г. приступил к жесточайшему усмирению бунта янычар и истреблению этого мятежного войска. Это ослабляло турецкие силы и еще уменьшало шансы успешного сопротивления домогательствам России и Англии. Джордж Каннинг знал, что, согласно Петербургскому протоколу, ни Россия, ни Англия не должны делать в случае войны с Турцией никаких территориальных приобретений в свою пользу. Поэтому он не очень противился, когда с французской стороны последовали жалобы на то, что Францию не привлекают к участию в разрешении греческого вопроса. Д. Каннинг заявил французскому послу в Лондоне Жюль Полиньяку, что сам он рад бы от души, но Николай I не желает третьего участника. Тогда Ла Ферронэ, посол Франции в Петербурге, обратился к Николаю I. Царь ему ответил, что лично приветствовал бы участие Франции, но препятствует Д. Каннинг. Участия французов Николай I желал еще меньше, чем Д. Каннинг; но когда Д. Каннинг уступил, то сейчас же уступил и царь. Образовалась против Турции могучая коалиция трех держав: России, Англии и Франции. К. Меттерних должен был окончательно признать свое поражение.

Не только австрийский канцлер негодовал по поводу тяжелого удара, нанесенного Священному союзу. Не очень обрадованы были и крайние реакционеры во всех монархиях Европы. Недоволен был, например, и герцог А. Веллингтон, сам ставший орудием чужой политики — сначала Д. Каннинга, потом Николая I. Ему уже заранее несимпатична была война против турок рука об руку с честолюбивым и опасным молодым самодержцем, который так ловко его обошел, — говорил о греках одно, а сделал другое, и таит еще какие-то сомнительные проекты. А. Веллингтон был зол не только на Николая I, но и на Д. Каннинга. Когда весной 1827 г. первым министром был назначен Джордж Каннинг, он предложил Артуру Веллингтону любой портфель. Герцог отказался наотрез и не преминул открыто объяснить почему: он не хочет ни содействовать России в разрушении Турции, ни где бы то ни было поддерживать революционеров против их законных правительств. Д. Каннинг обошелся без А. Веллингтона; он составил кабинет, в котором был фактически хозяином.

Джордж Каннинг довел свое историческое дело почти до его завершения. Священный союз — это разбросанные члены туловища — с торжеством говорил английский премьер-министр. Россия вместе с Англией стояла за освобождение Греции.

И вдруг 8 августа 1827 г. Д. Каннинг скончался, к полной неожиданности для Англии и Европы. Его смерть вызвала ликование Клеменса Меттерниха и Махмуда II. Клевреты Махмуда II громко говорили, что, значит, не забыл аллах своих правоверных, если уничтожил самого страшного их врага.

Впрочем, радость правоверных была преждевременной: дело Джорджа Каннинга с ним не умерло. Три державы — Россия, Франция и Англия — выступили против Турции и послали свои эскадры в турецкие воды. 20 октября 1827 г. в бухте Наварино турецко-египетский флот был истреблен. Дело греческого освобождения и восточный вопрос в его целом вступили в новую фазу своего развития.

1.1.2 Русско-турецкая война 1828-1829 гг.

Проблемы, связанные с распадом Османской империи заняли важное место во внешней политике Николая I. Российская политика имела целью создать в Юго-Восточной Европе дружественные, независимые православные государства, территорию которых не смогли бы поглотить и использовать иные державы (в частности Австрия). В связи с разделом сфер влияния в Турции, остро вставал и вопрос, кто будет реально контролировать Черноморские проливы (Босфор и Дарданеллы) - жизненно важный для России морской путь в Средиземноморье. В 1827 г. Россия вступает в коалицию с Англией и Францией для поддержки греков, восставших против турецкого владычества. Коалиция послала к берегам Греции союзную эскадру, которая уничтожила османский флот в Наваринской бухте. После этого турецкий султан Махмуд II призвал к "священной войне" против России. Турция закрыла проливы для русских судов и расторгла Аккерманскую конвенцию (1826), регулирующую русско-турецкие отношения. В ответ император Николай I 14 апреля 1828 г. подписал Манифест о начале войны с Турцией. Спустя 11 дней, 7 мая 1828 г. началась долгая и тяжелая для России война.

Начиная войну с Турцией, российское правительство рассчитывало на быструю победу. Во время восточного кризиса черноморская торговля сократилась, что нанесло удар по экономике России. К началу войны российская армия не имела продовольствия, обмундирования, оружия, достаточных для ведения длительной кампании. Дела шли хорошо лишь в Малой Азии, но в Европе положение было такое, что иногда казалось, будто русские уйдут ни с чем, и все предприятие Николая I кончится провалом. Ликование К. Меттерниха не знало границ, и он не переставал писать в столицы всех великих держав о безнадежном будто бы положении русских на Балканском полуострове. Однако в противоречии с этим своим утверждением он не переставал доказывать и в Лондоне, и в Париже, и в Берлине, что Пруссии, Англии и Франции необходимо вступить в соглашение с Австрией и потребовать немедленного прекращения войны. Но ни Пруссия, ни Франция, ни Англия не считали нужным вмешиваться в русско-турецкие отношения. Между прочим во всех трех странах либеральная часть буржуазного общества определенно желала в 1828 — 1829 гг. разгрома Турции. Николая I еще не раскусили, а Махмуда II хорошо знали как представителя кровавого деспотизма, виновника неслыханных зверств над греками.

Из стараний австрийского канцлера создать четверной антирусский союз (а эти усилия длились с ноября 1828 г. по июнь 1829 г.) ничего не вышло. Первым из русских дипломатов, который внимательно проследил за деятельностью К. Меттерниха и его агентов, был русский посол в Париже К.О. Поццо ди-Борго. Он тотчас же дал знать обо всем в Петербург, а сам постарался очернить К. Меттерниха перед французским королем Карлом X. Сделал он это, сообщив королю одну истину и прибавив к ней одну ложь: истина заключалась в том, что Клеменс Меттерних желает шантажировать короля, тайно сносясь с бонапартистами и держа про запас кандидатуру на французский престол сына Наполеона, герцога Рейхштадтского. Ложью было то, будто Меттерних даже предлагал России посодействовать воцарению герцога Рейхштадтского. Неизвестно, поверил ли Карл X сообщениям хитрого корсиканца. Так или иначе отношения между Францией и Россией стали в 1829 г. еще теснее, чем были раньше. Сообщения К.О. Поццо ди-Борго произвели на царя большое впечатление, тем более что они подтвердились со всех сторон: ведь все три правительства, к которым Меттерних тайно обращался с предложением о четверном союзе, уже решив отказаться от этого союза, спешили в той или иной форме выдать К. Меттерниха Николаю I. Царь был в высшей степени раздражен. Он сказал австрийскому послу Шарль-Луи Фикельмону, что считает политику К. Меттерниха жалкой, и объявил, что знает обо всех подвохах и ловушках, которые К. Меттерних ставит России на каждом шагу.

Клеменс Меттерних испугался. Он бросился писать письма в Париж, Берлин, в Лондон, доказывая, что его не так поняли, что он вовсе ничего враждебного России не замышлял. А тут еще подоспели, наконец, русские победы. Русский генерал И.И. Дибич вошел в Адрианополь. Русская армия стояла в двух шагах от Константинополя. Махмуд II решил просить у И.И. Дибича перемирия и мира. Начались переговоры. Русскому главнокомандующему стоило невероятных усилий скрыть, что у него уже около 4 тысяч солдат лежит по лазаретам, откуда мало кто возвращается, и что на воинственные демонстративные прогулки он высылает из Адрианополя больше половины своей армии.

14 сентября 1829 г. в Адрианополе турки согласились на предъявленные им условия. Турция потеряла черноморский берег от устьев Кубани до бухты св. Николая и почти весь Ахалцыхский пашалык. На Дунае к России отходили острова в дельте Дуная, южный рукав устья реки становился русской границей. Русские получили право прохода их торговых судов через Дарданеллы и через Босфор. Дунайские княжества и Силистрия оставались в русских руках впредь до выполнения всех условий Адрианопольского договора. Турки потеряли право селиться к югу от Дуная. Что касается Греции, то она объявлялась самостоятельной державой, связанной с султаном лишь платежом 1 миллионов пиастров в год (причем эти платежи начинаются лишь на пятый год после принятия Турцией условии), а населению Греции предоставлялось избрать государем какого-либо принца из царствующих в Европе христианских династий, но не англичанина, не русского и не француза.

Таким образом, историческое значение Адрианопольского мира заключалось не во временном усилении влияния России на Балканах, а в образовании самостоятельного Греческого государства, в упрочении автономии Дунайских княжеств и в Сербии, в международном признании их автономного статуса.

Европейские державы ревностно отнеслись к итогам Адрианопольского мира. Их упорная дипломатическая борьба против России во время восточного кризиса 20-х гг. XIX в. фактически была проиграна. После окончания русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Россия стремилась к поддержанию с Турцией добрососедских отношений. Этому хотели помешать соперничавшие с Россией на Ближнем и Среднем Востоке Англия, Австрия, Франция. Главным противником России в решении восточного вопроса оставалась Англия.

1.2 Ункияр-Искелессийский договор России с Турцией и противоречия великих держав в «Восточном вопросе»

В начале 30-х годов XIX в. «Восточный вопрос» вновь встал в центр европейской дипломатии из-за турецко-египетского конфликта. Могущественный вассал Турции, паша Египта Мехмед-Али, восстал против султана и пошел на него войной. Заняв Сирию, египетское войско, обученное и вооруженное лучше, чем армия султана, двинулось к северу, и 21 декабря 1832 г., в битве при Конии, сын Мехмеда-Али, Ибрагим, полностью разгромил турецкую армию. Султан Махмуд II очутился в отчаянном положении: у него не было ни денег, ни времени, чтобы хотя бы наскоро собрать новую армию.

Махмуд II обратился за помощью к державам. Но французская дипломатия, давно облюбовавшая Египет и Сирию как будущую сферу своего влияния, отказалась ему помочь. Генри Пальмерстон, английский кабинет-министр, предложил султану подождать, пока поможет Австрия: он рассчитывал не доводить султана до необходимости обратиться к Николаю I. Г. Пальмерстон надеялся, что нужное Англии дело будет, таким образом, выполнено австрийскими руками.

Но вышло совсем по-другому. Во-первых, австрийская армия вовсе не была готова к сопротивлению победоносному египетскому войску в далеких пустынях Малой Азии; во-вторых, К. Меттерних, скрепя сердце, должен был мириться с русской опасностью на Востоке, чтобы сохранить могущественного союзника в борьбе с революционной опасностью в самой Европе. Поэтому он меньше всего желал открыто ссориться с Николаем I. А Николай I сейчас же, еще до битвы при Конии, предложил султану вооруженную помощь против Ибрагима; еще раньше русский генерал Н. Н. Муравьев внезапно высадился на берегу Босфора. Опасность от русской помощи султан сознавал хорошо. Впоследствии на возмущенный вопрос английского посла, как султан вообще мог согласиться принять «помощь» от Николая I, один из членов Дивана повторил слова, сказанные Махмудом: «Когда человек тонет и видит перед собой змею, то он даже за нее ухватится, лишь бы не утонуть». Н.Н. Муравьев, устроив свой лагерь на Босфоре, явился к султану в качестве специального посланца от царя с таким предложением: если султан желает, Николай I потребует от мятежного египетского паши Мехмеда-Али, чтобы он немедленно убрал свои войска и велел Ибрагиму возвратиться в Египет. В случае отказа царь объявляет Мехмеду-Али войну.

Но Мехмед-Али не покорился, да и султан медлил дать Николаю I свое согласие. Мало того, Ибрагим двинулся еще несколько дальше к северу. В полной панике султан решился на все, и 3 февраля 1833 г. русский представитель в Константинополе, А.П. Бутенев, получил, наконец, долгожданный дипломатический документ: Махмуд II формально просил царя оказать ему помощь против мятежного вассала. Русский флот, давно уже стоявший наготове в Севастополе, снялся с якоря и отплыл в Константинополь. 20 февраля 1833 г. этот флот появился в Босфоре. Тогда французский посол адмирал Руссэн бросился к султану, решительно убеждая его просить русский флот удалиться. Английский посол поддержал Руссэна. Они оба заявили, что немедленно отбудут из Константинополя если русские займут город. Это значило, что, в случае отказа султана, Англия и Франция поддержат Мехмеда-Али. Султан потребовал от Руссэна обязательства поддержать его против Мехмеда-Али, и Руссэн подписал с министром иностранных дел Турции это обязательство.

Мехмед-Али был превосходным дипломатом; он ясно видел, что французы хотели лишь отсылки обратно русского флота, а теперь, добившись этого, не приложат никаких усилий к тому, чтобы преградить Ибрагиму путь. Султан Махмуд убедился, что Руссэн и англичане его обманули. Между тем пришли новые грозные известия: агенты Ибрагима, пробравшись в Смирну, подняли там восстание против султана. Султан прямо объявил, что снова обратился к А.П. Бутеневу, и турецкие министры сообщили последнему о согласии султана, чтобы русский флот не уходил из Босфора. А.П. Бутенев на это мог только любезно ответить, что русский флот и не думал трогаться с места, так как у него, А.П. Бутенева, было только устное, а не письменное предложение увести флот. 2 апреля 1833 г. к берегу Черного моря, у самого Босфора, явилась новая русская эскадра, а спустя несколько дней — и третья. Немногим меньше 14 тысяч русских солдат было высажено на берег.

Французская дипломатия и Г. Пальмерстон были в большой тревоге. Было ясно, что одними словами отделаться нельзя. Приходилось либо решительными мерами спасать султана Махмуда II от египетского паши, либо отдать Константинополь русским войскам, да еще с разрешения самого султана. В конце концов Руссэн и английский посол Джон Понсонби вызвали свои эскадры к Египту и добились заключения мира между султаном и Мехмедом-Али. Мир был очень выгоден для египетского паши и значительно расширял его владения. Но Константинополь был спасен. Однако и для султана и для Европы было ясно, что Ибрагим со своим войском убоялся не маневрирующих где-то английских и французских судов, а русской армии, уже стоявшей на малоазиатском берегу Босфора. Султан Махмуд II был в восторге от оказанной ему помощи и еще больше от переданного ему через царского генерал-адъютанта графа А.Ф. Орлова заявления, что спасители Турецкой империи 11 июля 1833 г. намерены отчалить от дружественных турецких берегов и возвратиться в Севастополь.

Граф А.Ф. Орлов недаром почти два месяца просидел перед этим в Константинополе. Потом говорили в дипломатических кругах Парижа и Лондона, что во всем Константинополе остался к началу июля лишь один неподкупленный А.Ф. Орловым человек, именно сам повелитель правоверных, Махмуд II — да и то лишь потому, что графу Алексею Федоровичу Орлову это показалось уже ненужным расходом. Но только этой деталью нельзя, конечно, объяснить блистательный дипломатический успех, выпавший на долю Алексея Орлова ровно за три дня до отхода русского флота из Босфора. 8 июля 1833 г. в местечке Ункияр-Искелесси между русскими и турецкими уполномоченными был заключен знаменитый в летописях дипломатической истории договор. В Ункияр-Искелесси Николай I одержал новую дипломатическую победу, — более замечательную, чем Адрианопольский мир, победа эта была достигнута без войны, ловким маневрированием.

Россия и Турция отныне обязывались помогать друг другу в случае войны с третьей державой как флотом, так и армиями. Они обязывались также помогать друг другу в случае внутренних волнений в одной из двух стран. Турция обязывалась в случае войны России с какой-либо державой не допускать военных судов в Дарданеллы. Босфор же оставался при всех условиях открытым для входа русских судов.

Договор в Ункияр-Искелесси стал одной из причин обострения англо-русских противоречий, что вывело из себя Г. Пальмерстона. В английской правящей верхушке, как и в широких кругах крупной буржуазии, наметилось два течения по вопросу о Турции и России. Представителями одного были известный публицист, основатель «Лиги борьбы против хлебных законов», приверженец свободы торговли Ричард Кобден и член парламента Джон Брайт; представителем другого — лорд Генри Пальмерстон, за которым шло подавляющее большинство в парламенте и вне его. Р. Кобден неоднократно излагал свои воззрения в речах, статьях и в специальной брошюре «Россия» («Rossia»), выпущенной в 1836 г. Эти воззрения сводились к тому, что в русско-турецкие отношения не следует вмешиваться ни дипломатически, ни в особенности вооруженной рукой.

Если даже предположить, что Россия утвердится в Константинополе, от этого ни английская промышленность, ни торговля, ни судоходство ничего не потеряют. Русские не могут экономически конкурировать с англичанами, и Англия будет по-прежнему главенствовать во всех странах Леванта. А что в Константинополе будет русская полиция, то это скорее благоприятное обстоятельство. Порядка и безопасности будет больше, чем при полиции турецкой. Не ведя с Россией дипломатической борьбы, можно заключить с ней выгоднейшие торговые договоры. А больше ничего для Англии и не требуется.

Генри Пальмерстон и его пресса не переставали резко нападать на взгляды Р. Кобдена и его друзей. Для Г. Пальмерстона и большинства не только консерваторов, но и вигов (в рядах которых числился и он сам) пустить Россию в Константинополь значило спустя несколько лет увидеть ее в Индии. Охрана всеми дипломатическими и военными средствами как Турции, так и Персии от поглощения их Россией признавалась прямым долгом и основной задачей британской политики. Для Англии потерять Индию значило бы уподобиться Голландии или Бельгии. Борясь против царских происков и завоевательных стремлений в Турции, Г. Пальмерстон и его единомышленники боролись, по их мнению, за существование Англии как великой державы. У английского министра явилась мысль: «расширить» Ункияр-Искелессийский договор путем «включения» в него всех великих европейских держав. Другими словами, если отбросить намеренно запутанный дипломатический стиль, лорд Пальмерстон желал уничтожить Ункияр-Искелессийский договор и гарантировать неприкосновенность турецких владений подписями не только России, но и Англии, Франции и Пруссии. Г. Пальмерстон даже затевал с этой целью конференцию в Лондоне.

Николаю I удалось сорвать конференцию, но маневр Г. Пальмерстона ставил царя в затруднительное положение. Однако царю опять повезло: французская дипломатия начала явно и даже демонстративно поддерживать египетского пашу. Со времени вступления Луи Адольфа Тьера в кабинет стало ясно, что французская дипломатия стремится в той или иной мере наложить руку на Сирию, а если дело пойдет на лад, то и на Египет. Генри Пальмерстон был этим недоволен. Во-первых, он ни за что не хотел упрочения французского влияния в Египте и Сирии; во-вторых, новое выступление Мехмеда-Али давало Николаю I право, на точном основании Ункияр-Искелессийского договора, вмешаться в турецко-египетский конфликт и даже занять Константинополь. Г. Пальмерстон немедленно принял меры. Через австрийского дипломата в Лондоне, барона Ф. Неймана, он уведомил К. Меттерниха, что решил бороться против намерения французов, уже завоевавших Алжир, забрать еще и Египет и «изгнать Англию» из Средиземного моря. Тотчас же заработала австрийская дипломатия, которая дала знать в Петербург о заявлении лорда Пальмерстона. Николай I увидел благоприятный случай войти в контакт с англичанами по турецко-египетскому вопросу, изолировать ненавистную «революционную» июльскую монархию с «королем баррикад» Луи-Филиппом и разбить то соглашение между Англией и Францией по всем основным дипломатическим вопросам, которое так искусно установил Шарль Морис Талейран во время своего четырехлетнего пребывания в Лондоне (1830—1834 гг.) в качестве посла. За спиной А. Тьера начались секретные переговоры между «восточными монархиями», — как тогда принято было обозначать Россию, Австрию и Пруссию, — и Г. Пальмерстоном. Ничего об этом не зная, А. Тьер постарался в июне 1840 г. при посредстве французского посла в Константинополе, Понтуа, настоять на удалении великого визиря Хозрева-паши, считавшегося ставленником Николая I и ярым врагом Мехмеда-Али.

В ответ на это 15 июля 1840 г. в Лондоне было подписано соглашение между четырьмя державами — Англией, Австрией, Пруссией и Россией. Это соглашение справедливо расценивалось Карлом Марксом как попытка возобновления Священного союза против Франции.

Руководящие министры Луи-Филиппа, А. Тьер и Ф. Гизо, были возмущены не только содержанием этого соглашения, всецело направленного против египетского паши и в пользу султана, но и тем, что оно заключено было втайне от французов. «Я всегда был сторонником союза Франции с Англией, — зачем вы разбили этот союз?», — сказал Адольф Тьер английскому послу Э. Бульвер-Литтону, узнав о соглашении 15 июля 1840 г.

Николай I ликовал. Русский посол в Лондоне Ф.И. Бруннов, дипломат умный и наблюдательный, имел, однако, вреднейшую, чисто царедворческую манеру доносить в Петербург не то, что в самом деле происходило, а то, что было желательно и приятно царю прочесть в его донесениях. Так, он безмерно преувеличил в своих докладах значение дипломатической победы, одержанной Россией над Францией 15 июля 1840 г. И Николай I, сбиваемый с толку Филиппом Брунновым, стал с тех пор воображать, что отношения между Францией и Англией безнадежно испорчены и что теперь можно подумать и о том, чтобы в удобный момент столковаться с Англией один-на-один. Николай I пробовал осуществить эту мысль. Он велел передать Генри Пальмерстону, что если Франция объявит Англии войну, то он станет на сторону Англии. Яростная кампания французской печати против Англии, внезапно развившаяся по явному наущению со стороны А. Тьера, казалось, вполне подтверждала уверения Ф.И. Бруннова, что отныне можно ждать возобновления хороших отношений с Англией и рассчитывать на них. Г. Пальмерстон, казалось, направил весь свой боевой темперамент против А. Тьера и против Ф. Гизо, сменившего Адольфа Тьера на посту министра иностранных дел (в том же 1840 г.). Но одновременно он ловко использовал заблуждение царя, для того чтобы воспрепятствовать возобновлению в 1841 г. Ункиар-Искелессийского договора, восьмилетний срок которого как раз пришел к концу.

13 июля 1841 г., с согласия царя, был заключен между Турцией, с одной стороны, и Россией, Англией, Австрией, Пруссией и Францией — с другой, договор о Босфоре и Дарданеллах: было постановлено, что проливы будут закрыты для военных судов всех держав, пока Турция не находится в войне; во время войны Турция имеет право пропускать через проливы суда той державы, с какой ей будет выгодно сговориться. Николай I не протестовал против участия в договоре Франции; да без нее на этот раз и невозможно было обойтись, даже с точки зрения самого Генри Пальмерстона. Франция перестала поддерживать Мехмеда-Али, видя, что четыре державы выступают против нее, а египетский паша удовольствовался серьезными территориальными приобретениями и примирился с новым султаном Абдул-Меджидом, который сменил Махмуда II, умершего в 1839 г.

Но главное достижение в глазах Николая I оставалось в силе: Франция была сброшена со счетов в восточном вопросе; путь к откровенному объяснению с Англией был открыт. А тут еще сентябрь 1841 г. принес отставку Генри Пальмерстона. Пал вигистский кабинет лорда Уильяма Мельбурна, а с ним ушел и статс-секретарь по иностранным делам Г. Пальмерстон. Новый консервативный премьер Роберт Пиль слыл руссофилом; в еще большей степени другом России, а главное, врагом Турции считался назначенный Робертом Пилем новый статс-секретарь по иностранным делам, лорд Джордж Эбердин. Дж. Эбердин полагал, что по подавляющему большинству вопросов Англия вполне может сговориться с Россией. И Николай I вообразил, что к числу этих вопросов относится и вопрос о Турции.

Для второй четверти XIX в. характерны новое звучание и еще большая острота восточного вопроса. Одним из наибо-лее острых для европейской дипломатии был вопрос о режи-ме Босфора и Дарданелл, имевших наибольшее значение для черноморских держав. Еще одной проблемой была борьба развитых буржуазных государств за эконо-мическое преобладание в Османской империи. Усиление колониальных противоречий в Турции шло параллельно с развитием капитализма в Европе. Во второй четверти XIX в. выявляется новый аспект в истории восточного вопроса. На повестку дня встает борьба арабских народов и, в первую очередь Египта, за отделение от Османской империи, что привело к обострению восточного вопроса вообще и повлекло усиление вмешательства европей-ских держав во внутренние дела Турции. Аспекты восточной проблемы стали ведущими в истории международных отношений во 2-й четверти XIX в.

Ожесточенное соперничество между Египтом и Турцией породило острый общеевропейский кризис, который наглядно показал два основных направления в противоречиях на Ближнем Востоке в те годы: англо-французские колониаль-ные разногласия из-за Египта и Сирии и противоречия Рос-сии с западноевропейскими державами по вопросу о черноморских проливах.

Первый турецко-египетский конфликт привел к подписанию Ункияр-Искелессийского мирного договора между Россией и Турцией, второй к подписанию Лондонских конвенций 1840 и 1841 гг., изменивших в корне правовой режим проливов Босфора и Дарданелл (по существу, сводились на нет успехи России, достигнутые в 1833 г., и являлись ее дипломатическим поражением). Европейский кризис положил конец длитель-ному периоду в истории царской дипломатии (1801 —1841 гг.), в течение которого она основывала свою политику на сохра-нении целостности Османской империи и пыталась регламен-тировать отношения с Турцией на основе двусторонних со-глашений.

1.3 Русско-английские взаимоотношения в 40-х гг. XIX века

В 40-е годы XIX в. наблюдалось определенное затишье в восточных делах. Каждая из великих держав ревностно следила за другими. Западные страны избегали резких действий, способных разрушить шаткое равновесие на Балканах и в зоне проливов. Иначе вела себя дипломатия Николая I. Она все чаще поднимала тему неизбежности близкого краха Османской империи и выступила с разными проектами раздела ее владений.

В начале 1844 г. Николай I дал понять, что он хотел бы сделать визит королеве Виктории. Соответствующее приглашение было тотчас получено. 31 мая 1844 г. царь со свитой высадился в Вульвиче. Николай был принят двором и аристократией со всеми знаками того особого почтения, даже почти низкопоклонства, с какими его принимала тогда повсюду монархическая Европа, видевшая в нем могущественнейшего в мире государя, удачливого во всех своих предприятиях политика, надежный оплот против революции. В этой атмосфере Николай I, конечно, мог почувствовать особое расположение к тем «откровенным» беседам о Турции, для которых он и предпринял свое путешествие. Почти тотчас после переезда своего по приглашению Виктории из Лондона в Виндзор Николай I виделся и говорил с Дж. Эбердином. Вот наиболее ранняя запись самых существенных слов царя, сделанная бароном Штокмаром, со слов самого Эбердина, тотчас после разговора с Николаем I: «Турция — умирающий человек. Мы можем стремиться сохранить ей жизнь, но это нам не удастся. Она должна умереть, и она умрет. Это будет моментом критическим. Я предвижу, что мне придется заставить маршировать мои армии. Тогда и Австрия должна будет это сделать. Я никого при этом не боюсь, кроме Франции. Чего она захочет? Боюсь, что многого в Африке, на Средиземном море и на самом Востоке». Пугая Джоржда Эбердина возможностью французских притязаний в Египте, Сирии и на Средиземном море, т. е. именно там, где англичане ни за что не хотели допускать французское владычество, царь продолжал: «Не должна ли в подобных случаях Англия быть на месте действия со всеми своими силами? Итак, русская армия, австрийская армия, большой английский флот в тех странах! Так много бочек с порохом поблизости от огня! Кто убережет, чтобы искры его не зажгли?».

Вывод был ясен, и царь его сделал весьма определенно в разговорах с Джорджем Эбердином и с главой министерства Робертом Пилем: чтобы успешно побороть французские вожделения, чтобы не дать и Австрии воспользоваться наследством «больного человека», Россия и Англия должны заблаговременно сговориться о дележе добычи. Царские слова об «умирающем человеке» были очень хорошо услышаны в Виндзоре и Дж. Эбердином и Р. Пилем. «Турция должна пасть, — сказал царь Роберту Пилю. — Я не хочу и вершка Турции, но и не позволю, чтобы другой получил хоть ее вершок». Роберт Пиль очень хорошо понял, чего желает царь, и не только не обнаружил добродетельного негодования, но сейчас же поведал царю, что Англии приятно было бы при будущем разделе Турецкой империи получить именно Египет. Эту мысль Роберт Пиль выразил такими осторожными, истинно дипломатическими словами: «Англия относительно Востока находится в таком же положении. В одном лишь пункте английская политика несколько изменилась в отношении Египта. Существование там могущественного правительства, такого правительства, которое могло бы закрыть перед Англией торговые пути, отказать в пропуске английским транспортам, Англия не могла бы допустить». Роберт Пиль отлично знал, что царь претендует не на Египет, а на Константинополь и проливы, а также на Молдавию и Валахию; на Египет же претендуют французы, против которых царь и предлагает Англии блокироваться с Россией. Николай I, конечно, мог принять слова Р. Пиля за согласие насчет дележа турецкого наследства. Поэтому царь продолжал: «Теперь нельзя решать, что следует сделать с Турцией, когда она умрет. Такие решения ускорят ее смерть. Поэтому я все пущу в ход, чтобы сохранить статус-кво. Но нужно честно и разумно обсудить все возможные случаи, нужно прийти к разумным соображениям правильному, честному соглашению».

Царь уехал из Англии, в высшей степени довольный тем, что на этот раз его собеседники не оказались глухими. Он сгоряча даже приказал К.В. Нессельроде отправить в Англию мемуар с изложением всех своих мыслей о необходимости заблаговременного соглашения на случай распада Турции; ему очень хотелось иметь у себя нечто вроде подписанного Р. Пилем или Дж. Эбердином подтверждения их согласия с изложенными царем мыслями. Но этого он не дождался. Английские министры, по-видимому, спохватились: связывать себя документом они не пожелали.

В июне 1846 г. кабинет Роберта Пиля ушел в отставку. Виги, во главе с лордом Джоном Росселем и Генри Пальмерстоном в качестве статс-секретаря по иностранным делам, вновь овладели властью. Николай I знал давно, что Г. Пальмерстон с беспокойством следит за ростом влияния России в Европе, да лорд Пальмерстон никогда этого и не скрывал. «Европа слишком долго спала, она теперь пробуждается, чтобы положить конец системе нападений, которые царь хочет подготовить на разных концах своего обширного государства», — говорил Генри Пальмерстон еще в 1837 г. прямо в лицо русскому послу К.О. Поццо ди-Борго. Пытаться возобновить теперь, в 1846 г., с Г. Пальмерстоном те разговоры, которые так легко и удобно было вести с Р. Пилем и Дж. Эбердином, представлялось царю совершенно невозможным. В Вене, проездом, в декабре 1846 г., царь заговорил снова с Клеменсом Меттернихом о Турции и счел необходимым заявить, что, если Турция распадется, то Константинополя он никому не отдаст. Если же кто попробует послать туда войско, то он, царь, явится в Константинополь раньше. А если он уже войдет туда, то там и останется. Это были скорее угрозы, чем предложение дележа. Да и слишком слабой считал царь в тот момент Австрию.

Любопытно отметить, что Николай I, при своей безграничной самоуверенности и абсолютном непонимании стремлений широких слоев населения в тогдашней Европе и, в частности, в германских странах и во владениях Габсбургов, с раздражением и упрямством закрывавший глаза на очевидные факты, все-таки чуял в эти годы приближение революции. Он уже предвидел, что его «союзники» могут и не выдержать ожидаемого страшного толчка. Приписывал он слабости и растерянности австрийского и прусского правительств. «Прежде нас было трое, а теперь осталось только полтора, потому что Пруссии я не считаю совсем, а Австрию считаю за половину», — так говорил Николай в 1846 г. одному датскому дипломату.

В конце 40-начале 50-х гг. XIX в. соотношение сил в «восточном вопросе» было в пользу западных держав. Они завладели политической инициативой и подкрепляли ее интенсивным финансовым и торговым проникновением в Османскую империю. Англо-французские противоречия к началу 50-х годов удалось уладить. Австрийская империя, оправившись от потрясений 1848-1849 гг., активизировала свою балканскую политику.

2 Дипломатия в годы Крымской войны

2.1 Международная ситуация накануне Крымской войны

Положение дел на Востоке и обстановка в Европе, по мнению Никалая I, благоприятствовали тому, чтобы предпринять действенные шаги для решения «восточного вопроса» в соответствии с интересами и целями России. 9 января 1853 г. на вечере у великой княгини Елены Павловны в Михайловском дворце, на котором присутствовал дипломатический корпус, царь подошел к посланнику Великобритании сэру Гамильтону Сеймуру и повел с ним разговор о «восточном вопросе». Слова императора своей «неожиданной откровенностью… и многозначительным содержанием» повергли британского дипломата в изумление, поскольку речь зашла о частичном разделе владений султана. По мнению царя, в недалеком будущем мог произойти распад Османской империи. Это должно было случиться естественным путем. Турция — «больной человек», она умирает. А потому России и Англии следовало заблаговременно позаботиться о судьбе наследства «больного человека». «Теперь я хочу говорить с вами как другой джентльмен, — сказал Николай. — Если нам удастся придти к соглашению — мне и Англии — остальное мне неважно, мне безразлично, что делают или сделают другие. Итак, говоря откровенно, я вам прямо заявляю, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Я не приписываю вам этих намерений, но в подобных случаях предпочтительнее говорить ясно. Со своей стороны, я равным образом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя — дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь, если ничего не окажется предусмотренным, если нужно будет все предоставить случаю. Ни русские, ни англичане, ни французы не завладеют Константинополем. Точно так же не получит его и Греция. Я никогда не допущу до этого». Царь продолжал: «Пусть Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария поступят под протекторат России. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что, если при распределении оттоманского наследства после падения империи, вы овладеете Египтом, то у меня не будет возражений против этого. То же самое я скажу и о Кандии (остров Крит). Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением». При прощании с Гамильтоном Сеймуром, Николай сказал: «Хорошо. Так побудите же ваше правительство снова написать об этом предмете, написать более полно, и пусть оно сделает это без колебаний. Я доверяю английскому правительству. Я прошу у него не обязательства, не соглашения: это свободный обмен мнений, и в случае необходимости, слово джентльмена. Для нас это достаточно».

Гамильтон Сеймур был приглашен к Николаю уже через пять дней. Второй разговор состоялся 14 января, третий — 20 февраля, четвертый и последний — 21 февраля 1853 г. Смысл этих разговоров был ясен: царь предлагал Англии разделить вдвоем с Россией Турецкую империю, причем не предрешал участи Аравии, Месопотамии, Малой Азии.

Начиная эти разговоры в январе — феврале 1853 г., царь допустил три капитальные ошибки: во-первых, он очень легко сбросил со счетов Францию, убедив себя, что эта держава еще слишком слаба после пережитых в 1848 — 1851 гг. волнений и переворотов, и что новый император Франции Наполеон III не станет рисковать, ввязываясь в ненужную ему далекую войну; во-вторых, Николай I, на вопрос Г. Сеймура об Австрии, ответил, что Австрия — это то же, что он, Николай I, т. е., что со стороны Австрии ни малейшего противодействия оказано не будет; в-третьих, он совсем неправильно представил себе, как будет принято его предложение английским правительством. Николая I сбивало с толку всегда дружественное к нему отношение Виктории; он до конца дней своих не знал и не понимал английской конституционной теории и практики. Его успокаивало, что во главе кабинета в Англии в этот момент, в 1853 г., стоял тот самый лорд Дж. Эбердин, который так ласково его выслушивал в Виндзоре еще в 1844 г. Все это, казалось, позволяло Николаю I надеяться, что его предложение встретит благоприятный прием. 9 февраля из Лондона пришел ответ, данный от имени кабинета статс-секретарем по иностранным делам лордом Джоном Росселем. Ответ был резко отрицательный. Лорд Россель не менее подозрительно относился к русской политике на Востоке, чем сам Г. Пальмерстон. Лорд Россель заявлял, что он не видит вовсе, почему можно думать, будто Турция близка к падению. Вообще он не находит возможным заключать какие бы то ни было соглашения касательно Турции. Далее, даже временный переход Константинополя в руки царя он считает недопустимым. Наконец, Россель подчеркнул, что и Франция и Австрия отнесутся подозрительно к подобному англо-русскому соглашению.

После получения этого отказа К.В. Нессельроде старался в беседе с Г. Сеймуром смягчить смысл первоначальных заявлений царя, заверяя, будто царь не хотел угрожать Турции, а лишь желал бы вместе с Англией гарантировать ее от возможных покушений со стороны Франции. Перед Николаем после этого отказа открывалось два пути: или просто отложить затеваемое предприятие, или идти напролом. Если бы царь думал, что на сторону Джона Росселя станут Австрия и Франция, тогда нужно было бы выбирать первый путь. Если же признать, что Австрия и Франция не присоединятся к Англии, тогда можно было идти напролом, так как царь хорошо понимал, что Англия без союзников воевать с ним не решится.

Николай избрал второй путь. «Что касается Австрии, то я в ней уверен, так как наши договоры определяют наши отношения», — такую пометку сделал царь собственноручно на полях представленной ему копии письма лорда Росселя к Гамильтону Сеймуру. Таким образом, он сбрасывал Австрию со счетов.

Столь же легко Николай I сбросил со счетов и Францию. Это была третья и самая важная его ошибка. Она была неизбежной. Царь не понимал ни положения Франции после переворота 2 декабря 1851 года, ни стремлений ее нового властелина. В этом полнейшем непонимании были виноваты также русские послы — Н.Д. Киселев в Париже, Ф.И. Бруннов в Лондоне, П.К. Мейендорф в Вене, А.Ф. Будберг в Берлине, а больше всех канцлер К.В. Нессельроде все они в своих докладах извращали перед царем положение дел. Они писали почти всегда не о том, что видели, а о том, что царю было бы желательно от них узнать. Когда однажды Андрей Розен убеждал князя И.А. Ливена, чтобы тот, наконец, открыл царю глаза, то И.А. Ливен отвечал буквально: «Чтобы я сказал это императору?! Но ведь я не дурак! Если бы я захотел говорить ему правду, он бы меня вышвырнул за дверь, а больше ничего бы из этого не вышло».

Начало просветления последовало в связи с дипломатической распрей между Луи-Наполеоном III и Николаем I, возникшей по поводу так называемых «святых мест». Началась она еще в 1850 г., продолжалась и усиливалась в 1851 г., ослабела в начале и середине 1852 г. и вновь необычайно обострилась как раз в самом конце 1852 г. и начале 1853 г. Луи-Наполеон III, еще будучи президентом, заявил турецкому правительству, что желает сохранить и возобновить все подтвержденные Турцией еще в 1740 г. права и преимущества католической церкви в так называемых святых местах, т. е. в храмах Иерусалима и Вифлеема. Султан согласился; но со стороны русской дипломатии в Константинополе последовал резкий протест с указанием на преимущества православной церкви перед католической на основании условий Кючук-Кайнарджийского мира. По существу эти пререкания, конечно, нисколько не интересовали ни Луи-Наполеона III, ни Николая I; для обоих дело шло о гораздо более серьезном вопросе. Впоследствии министр иностранных дел Наполеона III Друэн де-Люис весьма откровенно заявил: «Вопрос о святых местах и все, что к нему относится, не имеет никакого действительного значения для Франции. Весь этот «восточный вопрос», возбуждающий столько шума, послужил императорскому [французскому] правительству лишь средством расстроить континентальный союз, который в течение почти полувека парализовал Францию. Наконец, представилась возможность посеять раздор в могущественной коалиции, и император Наполеон III ухватился за это обеими руками». Для Наполеона III осложнения на Востоке, хотя бы под предлогом какой-то ссоры из-за святых мест, были нужны, чтобы отколоть Англию и Австрию от России: именно на Востоке их интересы расходились с интересами царя; для Николая I же вопрос о святых местах тоже был очень удобным и популярным предлогом для ссоры, но не с Францией, а с Турцией. Незаметно дело о святых местах переплелось с выдвинутой Николаем I претензией не только защищать права православной церкви в Иерусалиме и Вифлееме, но и стать признанным самой Турцией защитником всех православных подданных султана, т. е. получить право постоянного дипломатического вмешательства во внутренние турецкие дела.

В начале 1853 г. спор очень обострился. Абдул-Меджид и его министры, под прямым давлением французской дипломатии, стали особенно упорствовать в переговорах с Россией и в то же время удовлетворили большинство французских требований относительно святых мест. «Это он мстит», — сказал царь, ясно понимая теперь, что Наполеон III вовсе не забыл истории с титулом.

И все-таки Николай I продолжал держаться за свою иллюзию: воевать Наполеон III из-за Турции не пойдет ни за что, Австрия также не осмелится, Англия не двинется без Австрии и Франции. Получив отказ Англии, царь решил идти напролом и совершить прежде всего не военное, а пока только дипломатическое нападение на Турцию. 11 февраля 1853 года в Порту послом был отправлен морской министр А.С. Меншиков с требованием о признании прав элладской церкви на святые места в Палестине и о предоставлении России протекции над 12 миллионами христиан в Османской империи, составлявшими около трети всего османского населения. Все это должно было быть оформлено в виде договора. В случае неполного их удовлетворения А.С. Меншикову разрешалось предъявить ультиматум.

Международная ситуация, сложившаяся накануне Крымской войны, была вызвана стремлением европейских стран избавиться от тяготившего Европу русского преобладания. Вместе с тем война оказалась спровоцирована неумелой дипломатией Николая I, переоценившего глубину кризиса в Турции и близость распада Османской империи.

2.2 Позиция западноевропейских держав в русско-турецком конфликте

Уже в марте 1853 года, прослышав о первых шагах А.С. Меншикова в Константинополе, Наполеон III приказал своему военному флоту, стоявшему в Тулоне, немедленно отплыть в Эгейское море, к Саламину, и быть наготове. Наполеон бесповоротно решил воевать с Россией. Защита Турции от возможного русского завоевания представлялась императору французов решительно необходимой, в связи с французскими финансовыми вложениями в Турецкой империи и французскими экономическими интересами на Востоке вообще. Сравнительная сдержанность лорда Дж. Эбердина вызывала у французской дипломатии подозрение, не желает ли Англия одурачить французов и в конце концов договориться с Россией вдвоем насчет раздела турецких владений, как это и предлагал царь Гамильтону Сеймуру в начале 1853 г. Уже после отплытия французского флота в восточную часть Средиземного моря последовал приказ и британской эскадре идти туда же. Положение обострялось. Ненависть к Николаю I была так сильна, что во Франции и Англии не могло быть в тот момент более популярной войны, чем война против царского правительства. И это подталкивало Наполеона III, который видел в войне против Николая I возможность не только покрыть славой свой трон, но и несколько умиротворить оппозицию, загнанную в подполье, в эмиграцию и в ссылку.

Осенью 1853 г. европейская дипломатия была в большом волнении. Буоль-фон-Шауэнштейн, министр иностранных дел Австрийской империи, вел оживленные переговоры на два фронта: он старался, с одной стороны, убедить царя в необходимости поскорее придти к соглашению с Турцией и очистить Дунайские княжества, а с другой — интриговал в Париже и Лондоне, желая узнать, что можно получить от западных держав за политику, враждебную России.

Буолю удавалось с большим успехом шпионить вокруг русского посольства в Вене. Франц-Иосиф император Австрии уже с 1853 г. стал занимать антирусскую позицию. С другой стороны, он испытывал страх и перед Наполеоном III, который делал довольно прозрачные намеки на возможность без особых затруднений выгнать Австрию из Ломбардии и Венеции. Французский император не скрывал от барона Гюбнера, австрийского посла в Париже, что не очень расположен дозволять Австрии остаться в положении нейтральной страны. Следовательно, Францу-Иосифу предстояло либо выступить заодно с Наполеоном III и Англией и добиваться удаления русских войск из Молдавии и Валахии, либо действовать совместно с Николаем I и, в случае его победы над Турцией, утратить положение самостоятельного монарха первоклассной державы и потерять Ломбардию и Венецию.

Но Австрия была также членом Германского союза, где главным — после Австрии — государством являлась Пруссия.

В Пруссии положение было иное. Возможное крушение Турции не затрагивало никаких жизненных интересов Пруссии, а враждебная к России позиция была связана с риском образования франко-русского союза, при котором Пруссия могла быть уничтожена. Кроме того, в тот момент уже начала выявляться линия, которую потом так энергично повел Отто фон Бисмарк: линия расширения и углубления антагонизма между Пруссией и Австрией. Бисмарк в годы Крымской войны еще не играл руководящей роли в прусской политике; он был всего лишь представителем Пруссии в сейме Германского союза. Но его точка зрения, именно в силу своей определенности, в конце концов возобладала: во имя чего Пруссии занимать антирусскую позицию в разгорающемся на Востоке конфликте? Чем более будет ослаблена Австрия, тем это будет выгоднее для Пруссии. При прусском дворе и в прусском правительстве образовались две партии — «английская» и «русская». Во главе «английской» стоял прусский посол в Лондоне Роберт Вильгельм Бунзен; ей сочувствовала почти вся либеральная буржуазия; с 1854 г. с этой партией стал сближаться и консервативнейший брат и наследник короля принц Прусский Вильгельм. «Русская партия» возглавлялась другом короля, генералом Леопольдом фон Герлахом; за ней шла вся аристократия, большинство дворянства. Очень многие в этой «русской» партии руководствовались не столь сложными дипломатическими расчетами и выкладками, как Бисмарк, а, просто, видели в Николае I наиболее прочную и надежную опору абсолютизма и дворянской реакции против поднимающейся буржуазии. Таким образом, царя противопоставляли не Австрии, как это делал Отто фон Бисмарк, а либеральной Англии.

Сам король Фридрих-Вильгельм IV не знал, на что решиться. Он опасался Наполеона III, боялся Николая I и метался из стороны в сторону. Бисмарк, с раздражением следивший из Франкфурта за этими зигзагами, говорил, что прусская королевская политика напоминает пуделя, который потерял своего хозяина и в растерянности подбегает то к одному прохожему, то к другому.

Выяснилось, что Пруссия не примкнет к Англии и Франции, а Австрия без Пруссии не решится это сделать. Буоль составил проект ноты, который вручил приглашенным им на совещание послам Англии и Франции в Вене. В этой ноте говорилось, что Турция принимает на себя обязательство соблюдать все условия Адрианопольского и Кючук-Кайнарджийского мирных договоров; снова подчеркивалось положение об особых правах и преимуществах православной церкви. Решено было послать эту ноту 31 июля 1853 г. царю, а, в случае согласия царя, — султану. Николай I согласился.

Прослышав о том, что в Вене намечается какой-то компромисс, лорд Стрэтфорд де Редклиф начал подводить дипломатическую мину для срыва затеянного дела. Он заставил султана Абдул-Меджида отклонить Венскую ноту, а сам еще до того поспешил составить, якобы от имени Турции, другую ноту, с некоторыми оговорками против Венской. Царь ее в свою очередь отверг. По существу Венская нота совпадала с собственным проектом турок, но, для того чтобы оправдать отказ турок от принятия этой ноты, Стрэтфорд де Редклиф постарался изо всех сил раздуть «негодование» турок на толкование Венской, данное канцлером К.В. Нессельроде. Царь в это время получал от Н.Д. Киселева из Парижа самые утешительные известия о невозможности совместного военного выступления Англии и Франции.

Наступил октябрь. Побуждаемый заверениями Стрэтфорда и французского посла Шальмель-Лакура, султан 4 октября 1853 года объявил России войну. Между тем английской и французской дипломатией получено было точное подтверждение известия, которое уже раньше пронеслось по Европе: 18 ноября 1853 г. адмирал Нахимов напал на турецкий флот в Синопской бухте, истребил его и разрушил береговые укрепления.

Синопский бой явился тем толчком, который разрядил давно скоплявшееся электричество. В середине декабря Наполеон III объявил британскому послу в Париже лорду Каули, что намерен приказать своему флоту войти в Черное море. Это предрешало действия и британского кабинета. Еще в феврале 1853 г., как только пришли первые донесения Г. Сеймура из Петербурга о доверительных беседах с ним царя, статс-секретарь Джордж Кларендон и французский посол в Лондоне граф А.Ф. Валевский подписали соглашение, по которому Англия и Франция обязывались ничего не предпринимать в области «восточного вопроса» без предварительной договоренности. Теперь настал момент для выполнения этого обязательства. Дж. Эбердин согласился дать английскому флоту соответствующие распоряжения. Колебания английской дипломатии длились недолго. После Синопа в английских общественных кругах возбуждение против России росло в неимоверной степени. В прессе громко обвиняли даже королеву Викторию и ее мужа в подозрительных, чуть ли не изменнических замыслах. Когда внезапно 15 декабря 1853 г. Генри Пальмерстон подал отставку, настоящая буря негодования обрушилась на кабинет, откуда «выжили честного патриота» и т. д. Спустя неделю, Дж. Эбердин упросил Г. Пальмерстона вернуться в министерство. Это возвращение отдавало кабинет Эбердина полностью в руки Пальмерстона. Война против России была этим предрешена.

4 января 1854 г. соединенный англо-французский флот вошел в Черное море, и два адмирала, начальствовавшие над флотом, известили русские власти, что имеют задание ограждать турецкие суда и порты от нападений с русской стороны.

К.В. Нессельроде обратился к русскому послу в Париже — Н.Д. Киселеву и лондонскому — Ф.И. Бруннову, предлагая им запросить оба правительства, при которых эти послы аккредитованы, как понимать сообщение адмиралов. Относится ли фактическое запрещение плавать по Черному морю только к русским судам или также к турецким. В случае, если окажется, что запрет распространяется только на русские суда, Ф.И. Бруннову и Н.Д. Киселеву предписывалось тотчас прервать дипломатические сношения и покинуть Лондон и Париж.

Английская пресса взывала о необходимости бороться за независимость Турции. В самой Турции фактическими хозяевами положения были Стрэтфорд де Редклиф и французский посол Барагэ д"Илье. Единственным утешением для султана являлось то, что Стрэтфорд и Барагэ д"Илье яростно и непрерывно ссорились между собой. 29 января 1854 г. в официальном органе Французской империи «Монитер» появилось письмо императора французов Наполеона III к всероссийскому императору Николаю Павловичу. Наполеон III писал, что гром синопских пушек оскорбил французскую и английскую национальную честь; он предлагает царю последний выход: увести войска из Молдавии и Валахии; тогда Франция и Англия прикажут своим флотам покинуть Черное море. А затем пусть Россия и Турция назначат уполномоченных для мирных переговоров. Этот необычный в дипломатическом обиходе прием — публичное обращение одного царствующего монарха к другому — был правильно понят всей Европой, как попытка перед самым взрывом войны свалить всю ответственность на противника, выставив напоказ свое миролюбие. Николай I ответил 9 февраля 1854 года. Одновременно с отсылкой подлинника в Париж он также приказал напечатать копию своего письма в «Журналь де Сен-Петерсбург», официальном органе русского министерства иностранных дел. Царь отвечал, что ему русская честь так же дорога, как Наполеону III французская; Синопский бой был вполне правомерным действием; нельзя приравнивать занятие Дунайских княжеств к фактическому овладению Черным морем посредством: посылки туда французского и английского флотов. Оба императора, подписались памятной им обоим формулой: «Вашего величества добрый друг» .

А уже на третий день после отправления письма Наполеона III в Петербург Н.Д. Киселев получил в Париже и официальную ноту Друэн де-Люиса. Нота носила, нарочито вызывающий характер; она разъясняла, что запрет плаванья по Черному морю касается лишь русского флота, а не турецкого. Немедленно, в силу уже ранее полученных инструкций, Н.Д. Киселев заявил о разрыве дипломатических сношений между Россией и Францией.

Выступление Франции против России в данном случае было настолько слабо мотивировано, что и Николай I в Петербурге и Н.Д. Киселев в Париже постарались подчеркнуть, что на разрыв с Францией они смотрят иначе, чем на одновременно последовавший разрыв с Англией. Николай I велел немедленно прислать на дом Гамильтону Сеймуру паспорта на выезд посольства. А генералу Кастельбажаку, французскому послу, предоставили, когда ему заблагорассудится, заявить о желании уехать и получить паспорта; при очень милостивом прощании с генералом Николай I дал послу один из самых высоких орденов — звезду Александра Невского. Этим необычайным жестом как бы подчеркивалось, что царь считает разрыв с Францией дипломатическим недоразумением, которое может так же скоро уладиться, как внезапно оно и возникло. Еще больше это было подчеркнуто при отъезде Н.Д. Киселева из Парижа. Николай Киселев, уведомив уже 4 февраля 1854 г. министра Друэн де-Люиса о своем отъезде с посольством из Парижа, тотчас после этого заявил, что желал бы лично откланяться императору Наполеону III. Вот как объяснял Николай Дмитриевич Киселев в письме к Карлу Васильевичу Нессельроде свой поступок, который, кстати говоря, не возбудил ни со стороны канцлера, ни со стороны Николая ни малейших возражений. «Если вопреки обычаю я пожелал проститься с Луи-Наполеоном в частном свидании перед тем, как потребовать мой паспорт, это потому, что я знал, как он чувствителен к таким манифестациям и проявлениям личного почтения, и насколько воспоминание о подобном поступке могло бы, при случае, помочь завязать вновь сношения». Наполеон III принял Н.Д. Киселева в утренней аудиенции, наедине, и они говорили долго. Император утверждал, будто его поведение во всем этом конфликте было самым примирительным. Слегка, намеком, Наполеон III коснулся и злосчастной истории с его титулованием, и Николаю Киселеву стало ясно, что его собеседник ее не забыл и не простил. Киселев даже сказал: «Государь, позвольте вам сказать, что вы ошибаетесь... Франция бросается в войну, которая ей не нужна, в которой она ничего не может выиграть, и она будет воевать только, чтобы служить целям и интересам Англии. Ни для кого тут не секрет, что Англия с одинаковым удовольствием увидела бы уничтожение любого флота, вашего или нашего, и Франция в настоящее время помогает разрушению [русского] флота, который в случае нужды был бы наилучшим для вас помощником против того флота, который когда-нибудь повернет свои пушки против вашего». Французский император выслушал эти многозначительные заявления молча, и — что крайне показательно — ни одним словом Н.Д. Киселеву на них не возразил. Любопытно, что собственно о Турции оба собеседника как-то совершенно забыли. Наполеон III даже не сообразил, что для приличия следовало хотя бы упомянуть о «независимости» страны, якобы для «защиты» которой он обнажает меч и начинает кровавую войну.

Синопский инцидент послужил формальным основанием для вступления Англии и Франции в войну против России. Николай Павлович, обращаясь к берлинскому и венскому дворам, предложил им, в случае войны, соблюдать нейтралитет, поддержанный оружием. Австрия и Пруссия уклонились от этого предложения, равно как и от союза, предложенного им Англией и Францией, но заключили между собой отдельный договор.

2.3 Дипломатическая деятельность великих держав во время Крымской войны и Парижский мирный договор 1856 г.

Николай I оказался перед лицом могущественной коалиции, против блока не только европейских правительств, но и европейского общества. 27 марта 1854 года Великобритания и Франция объявили войну России.

Отныне война была, по сути дела, проиграна. С высадкой союзных войск в Крыму из наступательной она становилась чисто оборонительной. Еще до тех пор, как высадка была фактически совершена, Наполеон III приказал сформулировать «четыре пункта», сообщить их Австрии, Пруссии, Англии и затем от имени четырех держав предъявить их Николаю I. Пункты были приняты Англией и Австрией. Но прусский король долго не хотел принимать участия в этом враждебном выступлении всех великих держав против царя. Когда же он узнал, что Австрия начала постепенно занимать своими войсками те части Молдавии и Валахии, которые очищались уходящей русской армией, Фридрих-Вильгельм IV внезапно ощутил раскаяние и переметнулся на сторону царя, объявив, что разрывает подписанное с Австрией 20 апреля соглашение. Тогда на него опять нажали из Парижа и Лондона, и король, хотя и не подписал «четырех пунктов», согласился не протестовать против того, что говорилось в них о Пруссии. Нота была отправлена в Петербург.

Вот эти пункты, сформулированные окончательно 18 июля 1854 г.: 1) Дунайские княжества поступают под общий протекторат Франции, Англии, Австрии, России и Пруссии, причем временно оккупируются австрийскими войсками; 2) все эти пять держав объявляются коллективно покровительницами всех христианских подданных султана; 3) эти же пять держав получают коллективно верховный надзор и контроль над устьями Дуная; 4) договор держав с Турцией о проходе судов через Босфор и Дарданеллы, заключенный в 1841 г., должен быть коренным образом пересмотрен.

Царь получил «четыре пункта», но ответа не давал. Срок ему не был поставлен. Наполеон III и Англия решили перевести армию из Варны в Крым и ослабили свое подавляющее влияние на Австрию. В Вене жаловались, что, увозя свои силы в Крым, союзники оставляют Австрию лицом к лицу с грозным русским соседом. В Австрии продолжали бояться России, несмотря ни на что. Считали, что Россию можно разбить, но нельзя ее ослабить на длительное время: горе тем соседям, которые соблазнятся ее временной слабостью.

Наступила осень 1854 г. с кровопролитными сражениями под Альмой, Балаклавой, Инкерманом, с первыми бомбардировками Севастополя. Дипломатия бездействовала. Союзники с беспокойством следили за неожиданно затянувшейся осадой Севастополя, сдачи которого ожидали через несколько дней после высадки.

Пришла зима с ноябрьским штормом, с болезнями, колоссальной смертностью в лагере союзников. В Вене русским послом был уже не Ф.Е. Мейендорф, а Александр Михайлович Горчаков, — и Буоль, по мере роста бедствий, которые французам и англичанам приходилось зимой испытывать под Севастополем, становился все дружественнее и сердечнее к А.М. Горчакову. Внезапная весть о смерти Николая I (в феврале 1855 г.) ненадолго оживила надежды на мир. Франц-Иосиф и Буоль получили очень смутившее их странное и неприятное известие из Парижа. Оказалось, что, как только Наполеон III получил известие о смерти Николая I, он тотчас же пригласил во дворец саксонского посланника фон Зеебаха, женатого на дочери русского канцлера К.В. Нессельроде, и выразил (для передачи новому царю Александру II) свое соболезнование. Из писем французский император, к своей радости, узнал, как безнадежно смотрит главнокомандующий Михаил Горчаков на перспективы обороны Севастополя, насколько новый царь мало надеется отстоять крепость, как убийственно обстоит дело со снабжением русских войск боеприпасами и т. д. Ввиду всего этого всякие попытки заключить мир до падения Севастополя были прекращены: решено было с удвоенной силой добиваться сдачи Севастополя.

27 августа 1855 г. пал Севастополь, и опять возобновилась большая дипломатическая игра. Россия не заключала мира, — переговоры в Вене велись на конференции послов, в которой принимал участие и Александр Горчаков, русский посол в Австрии. Но дело не двигалось с мертвой точки. Генри Пальмерстон, сделавшийся в начале февраля 1855 г. уже первым министром Англии, вовсе не был заинтересован в том, чтобы война окончилась тотчас после взятия Севастополя. Г. Пальмерстон полагал, что только после падения Севастополя и нужно развернуть большую войну. Это для лорда Пальмерстона означало, во-первых, что необходимо привлечь новых союзников; во-вторых, что следует поощрить французского императора к усилению своей армии путем новых и новых наборов. Только тогда можно будет «поставить Россию на колени» и добыть для Англии плоды этих новых французских побед. В первое время после падения Севастополя Генри Пальмерстону казалось, что все идет великолепно. И Наполеон III также думал не о мире и вел переговоры со шведским королем Оскаром I о вступлении Швеции в войну против России. Эти переговоры оказались безрезультатными.

Безразлично отнесся Наполеон III после падения Севастополя к проектам Г. Пальмерстона насчет Польши, прибалтийских стран, Крыма, Кавказа. Мало того, уже в октябре распространились слухи, что французский император не желает больше воевать, и что, если Александр II согласится начать переговоры о мире на основе «четырех пунктов», то мирный конгресс может открыться хоть сейчас.

В середине октября 1855 г. Александр II впервые получил известие, что Наполеон III желал бы начать с ним «непосредственные» сношения. Другими словами, император французов, с одной стороны, давал понять, что он нисколько не стеснен союзом с Англией, а с другой, — что и он тоже (подобно российскому императору) не очень доволен венскими конференциями.

Парижский конгресс начался 25 февраля и окончился подписанием мирного трактата 30 марта 1856 г. Он фиксировал поражение России в войне. Неудачный для России ход войны привёл к ущемлению её прав и интересов; территориальные потери в итоге оказались для неё, однако, минимальны (первоначально Англия требовала, среди прочего, уступки Бессарабии и уничтожения Николаева): Россия отказывалась от укрепления Аландских островов; соглашалась на свободу судоходства по Дунаю; отказывалась от протектората над Валахией, Молдавией и Сербией и от части южной Бессарабии; уступала Молдавии свои владения в устьях Дуная и часть Южной Бессарабии, возвращала занятый у Турции Карс (в обмен на Севастополь и другие крымские города). Принципиальное значение для России имел пункт о нейтрализации Чёрного моря. Нейтрализация означала запрещение всем черноморским державам иметь на Чёрном море военные флоты, арсеналы и крепости. Таким образом, Российская империя ставилась в неравноправное положение с Османской, которая сохранила полностью свои военно-морские силы в Мраморном и Средиземном морях. К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.

Парижский мирный договор 1856 года полностью изменил международную обстановку в Европе, уничтожив европейскую систему, покоившуюся на Венских трактатах 1815 г. «Верховенство в Европе перешло из Петербурга в Париж», — писал об этом времени К. Маркс. Парижский договор стал стержнем европейской дипломатии вплоть до франко-прусской войны 1870—1871 гг.

Заключение

Регион Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья на протяжении многих столетий служил местом соприкосновения культур и цивилизаций и в то же время полем борьбы великих держав. С XVI в. он был объединен под властью мусульманской Османской империи. Ее ослабление к концу XVIII столетия поставило вопрос о дальнейшей судьбе обширных территорий, расположенных на трех континентах. В XIX в. «Восточный вопрос» превратился в одну из самых сложных дипломатических проблем, в которой так или иначе были заинтересованы все великие державы «европейского концерта». В зависимости от обстоятельств каждая из держав могла или поддерживать единство Османской империи или способствовать ее распаду, но в обоих случаях империя рассматривалась не как полноценный субъект международных отношений, а скорее как объект политического воздействия извне. Вокруг ее будущего развернулось острейшее соперничество держав, которое тесным образом переплеталось с внутренними процессами в стране - ростом освободительного движения нетурецких народов и попытками властей модернизировать страну и централизовать ее управление.

В работе мы рассмотрели 3 этапа, связанных с обострением «Восточного вопроса» в первой половине XIX века. Первый период был обусловлен восстанием в Греции за независимость против Турции и русско-турецкой войной 1828-1829 гг. Для второго этапа характерен отказ со стороны Англии и Франции поддержать Турцию в подавлении восстания в Египте. Россия, напротив, помогла Османской империи и в 1833 году был подписан тайный русско-турецкий договор об исключительном праве России пользоваться Черноморскими проливами. Завершающей стадией является дипломатическая деятельность великих держав во время Крымской войны.

Но актуальности «Восточный вопрос» не потерял после подписания Парижского мирного договора в 1856 году. «Восточный вопрос, несмотря на реки крови, которые он стоил Европе, сегодня неразрешим еще более, чем когда-либо прежде», - писал в начале 1857 года новый российский министр иностранных дел князь А.М. Горчаков. Последующие десятилетия станут свидетелями новых кризисов, политической напряженности и новых войн, источником которых явится тот же «вечный Восточный вопрос». Крымская война и Парижский конгресс стали рубежом целой эпохи международных отношений.

Окончательно прекратила существование «венская система». Ей на смену пришли другие системы союзов и объединений европейских государств, прежде всего «крымская система» (Англия, Австрия, Франция), которой суждена была недолгая жизнь. Крупные перемены совершались и во внешней политике Российской империи. Вместо былой солидарности трех северных дворов в ходе Парижского конгресса начало намечаться русско-французское сближение. Еще более важным явилось изменение самого направления российской политики.

В апреле 1856 г. был уволен в отставку К.В. Нессельроде, стоявший во главе министерства в течение четырех десятилетий. Пройдет несколько месяцев, и Европа услышит знаменательную фразу А.М. Горчакова: «Россия сосредотачивается», то есть начинает уделять главное внимание внутренним проблемам, а на внешнеполитической арене действует осторожно, залечивает раны и собирает силы. Это будет новый курс русской политики, соответствующий задачам новой эпохи.

Список использованной литературы

1. Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М.: Наука, 1956. - 256с.
2. Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М.: Наука, 1985. - 336с.
3. Виноградов, В.Н. Восточный вопрос и Балканы. Размышления о современном этапе исследования / В.Н. Виноградов // Новая и Новейшая история. - 1989. - № 6. - С.63-81.
4. 12.12.2011.
5. 12.12.2011.
6. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М.: Наука, 1978. - 436с.
7. Георгиев, В.А. Внешняя политика России на Ближнем Востоке в конце 30 - начале 40-х годов XIX в. / В.А. Георгиев. - М.: Изд. МГУ, 1975. - 198с.
8. Достян, И.С. Международные отношения на Балканах. 1815 - 1830 / И.С. Достян. - М.: Наука, 1983. - 296с.
9. Достян, И.С. Политика царизма в Восточном вопросе: верны ли оценки К. Маркса и Ф. Энгельса / И.С. Достоян // Советское славяноведение. - 1991. - № 2. - С.3-15.
10. Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М.: Наука, 1972. - 389с.
11. Дранов, Б.А. Черноморские проливы / Б.А. Дранов. - М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948. - 240с.
12. Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М.: Наука, 1896. - Т.2. - 544с.
13. История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М.: Междунар. отношения, 1999. - 416с.
14. 12.2011.
15. Итоги и задачи изучения внешней политики России. Советская историография / В.Т. Пашуто и др. - М.: Наука, 1981. - 240с.
16. Киняпина, Н.С. Ункиар-Искелессийский договор 1833 г. / Н.С. Киняпина // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. - 1958. - № 2. - С.210-218.
17. Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс // Собр. соч.: в 50 т. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1981. - Т.9. - 589с.
18. Обзор советской историографии / Международные отношения на Балканах 1815-1830 // под ред. Г.Л. Арш, В.Н. Виноградова. - М.: Наука, 1983. - 248с.
19. Орлик, О.В. Россия в международных отношениях 1815-1829 гг. / О.В. Орлик // Родина. - 1992. - № 6. - С.54-73.
20. Сахаров, А.М. О некоторых вопросах историографии историографических исследований / А.М. Сахаров // Вестник Московского университета. Серия История. - 1973. - № 6. - С.16-27.
21. Успенский, Ф. И. Восточный вопрос / Ф.И. Успенский. - М.: Наука, 1997. - 650с.
22. Фадеев, А.В. Россия и восточный кризис 20-х годов XIX в. / А.В. Фадеев. - М.: АН СССР, - 396с.
23. Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М.: Наука, 1970. - 224с.
24. Шеремет, В.И. Турция и Адрианопольский мир 1829 / В.И. Шеремет. М.: Наука, 1975. - 225с.

Восточный вопрос в международных отношениях во второй половине XVIII- начале ХХ вв. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://window.edu.ru/window_catalog/files/r22554/sergeev.pdf.

Сахаров, А.М. О некоторых вопросах историографии историографических исследований / А.М. Сахаров // Вестник Московского университета. Серия История. - 1973. - № 6. - С.18.

Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.20.

Успенский, Ф.И. Восточный вопрос / Ф.И. Успенский. - М., 1997. - С.529.

Обзор советской историографии / Международные отношения на Балканах 1815-1830 // под ред. Г.Л. Арш, В.Н. Виноградова. - М., 1983. - С.4.

Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1986. - С.14.

Sorel. La Vie et les Oeuvres de Charles Sorel. - P.: 1891. - P.27.

Tongas, G. Les relations de la France avec l"Empire Ottoman durant la première moitié du XVIIe siècle. - Toulouse, 1942. - Р.45.

Tongas, G. Les relations de la France avec l"Empire Ottoman durant la première moitié du XVIIe siècle. - Toulouse, 1942. - Р.46.

Hering, G. Ökumenisches Patriarchat und europäsche Politik, 1620-1638. - Wien, 1968. - S.3.

Достян, И.С. Политика царизма в Восточном вопросе: верны ли оценки К. Маркса и Ф. Энгельса / И.С. Достоян // Советское славяноведение. - 1991. - № 2. - С.4.

Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс // Собр. соч.: в 50 т. М., 1981. - Т.9. - С.34.

Восточный вопрос [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://vivatfomenko.narod.ru/lib/vostochny_vopros.html.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.27.

Восточный вопрос в международных отношениях во второй половине XVIII- начале ХХ вв. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://window.edu.ru/window_catalog/files/r22554/sergeev.pdf.

Восточный вопрос [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://vivatfomenko.narod.ru/lib/vostochny_vopros.html.

Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.52.

Достян, И.С. Международные отношения на Балканах. 1815 - 1830 / И.С. Достян. - М., 1983. - С.93.

Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1972. - С.121.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.198.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.219.

Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.98.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Орлик, О.В. Россия в международных отношениях 1815-1829 гг. / О.В. Орлик // Родина. - 1992. - № 6. - С.65.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.136.

Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.114.

Достян, И.С. Международные отношения на Балканах. 1815 - 1830 / И.С. Достян. - М., 1983. - С.209.

Шеремет, В.И. Турция и Адрианопольский мир 1829 / В.И. Шеремет. М., 1975. - С.195.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.174.

Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.117.

Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.231.

Там же. - С.231.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.312.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.186.

Дранов, Б.А. Черноморские проливы / Б.А. Дранов. - М., 1948. - С.149.

Киняпина, Н.С. Ункиар-Искелессийский договор 1833 г. / Н.С. Киняпина // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. - 1958. - № 2. - С.213.

Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.156.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс // Собр. соч.: в 50 т. - М., 1981. - Т.9. - С.247.

Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.138.

Георгиев, В.А. Внешняя политика России на Ближнем Востоке в конце 30 - начале 40-х годов XIX в. / В.А. Георгиев. - М., 1975. - С.94.

Дранов, Б.А. Черноморские проливы / Б.А. Дранов. - М., 1948. - С.167.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.327.

Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.202.

Там же. - С.202.

Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.316.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Виноградов, В.Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны / В.Н. Виноградов. - М., 1985. - С.232.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.217.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.261.

Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1972. - С.239.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.326.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.275.

Чихачев, П.А. Великие державы и Восточный вопрос / П.А. Чихачев. - М., 1970. - С.43.

Достян, И.С. Россия и балканский вопрос / И.С. Достян. - М., 1972. - С.242.

Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.368.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.296.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.322.

Бестужев, И.В.

Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М., 1956. - С.26.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.340.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.302.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Жигарев, С.А. Русская политика в Восточном вопросе / С.А. Жигарев. - М., 1896. - Т.2. - С.318.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М., 1956. - С.87.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.328.

Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. / Н.С. Киняпина и др. - М., 1978. - С.295.

История дипломатии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.diphis.ru/diplomatiya_v_novoe_vremya-c13.html.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.357.

Бестужев, И.В. Крымская война 1853 - 1856 / И.В. Бестужев. - М., 1956. - С.243.

История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.) / А.Н. Сахаров и др. - М., 1999. - С.416.

Там же. С. 416.

Скачать:
У вас нет доступа к скачиванию файлов с нашего сервера.

Восточный вопрос - это так называемое устное обозначение ряда международных противоречий, возникшее в конце XVIII - начале XX веков. Оно было непосредственно связано с попытками балканских народов освободиться от османского ига. Ситуация усугублялась в связи с грядущим распадом Османской империи. Многие великие державы, в числе которых оказались Россия, Великобритания, Пруссия, Австро-Венгрия, стремились бороться за разделение турецких владений.

Предыстория

Восточный вопрос изначально возник из-за того, что турки-османы, которые обосновались в Европе, образовали достаточно могущественное европейское государство. В результате ситуация на Балканском полуострове кардинальным образом изменилась, между христианами и мусульманами наметилось противостояние.

В результате именно Османское государство стало одним из ключевых факторов международной европейской политической жизни. С одной стороны, ее боялись, с другой - искали в ее лице союзника.

Одной из первых завязывать дипломатические отношения с Османской империей стала Франция.

В 1528 году был заключен первый союз между Францией и Османской империей, который был основан на взаимной враждебности к Австрийской империи, которую в то время олицетворял Карл V.

Со временем к политическим добавились и религиозные составляющие. Король Франции Франциск I захотел, чтобы одну из церквей в Иерусалиме вернули христианам. Султан был против, но пообещал оказывать поддержку всем христианским храмам, которые будут основаны на территории Турции.

С 1535 года свободное посещение Святых мест было разрешено французам и всем прочим иностранцам под покровительством Франции. Таким образом, на протяжении долгого времени Франция оставалась единственной западноевропейской страной в турецком мире.

Упадок Османской империи

Упадок в Османской империи наметился в XVII веке. Турецкая армия была разгромлена поляками и австрийцами под Веной в 1683 году. Так, продвижение турков в Европу удалось остановить.

Ослабленной империей воспользовались лидеры национально-освободительного движения на Балканах. Это были болгары, греки, сербы, черногорцы, валахи, преимущественно православные.

В то же время в XVII веке в Османской империи все больше укреплялись экономические и политические позиции Великобритании и Франции, которые мечтали о сохранении собственного влияния, при этом стараясь мешать территориальным притязаниям других держав. В первую очередь России и Австро-Венгрии.

Главный противник Османской империи

В середине XVIII столетия у Османской империи меняется главный противник. На смену Австро-Венгрии приходит Россия. Кардинальным образом ситуация в Причерноморье изменилась после победы в войне 1768-1774 годов.

По ее результатам был заключен Кучук-Кайнарджийский договор, который официально закрепил первое вмешательство России в дела Турции.

В то время как раз у Екатерины II существовал план окончательного изгнания всех турок из Европы и восстановления Греческой империи, на трон которой она прочила своего внука Константина Павловича. При этом Османское правительство рассчитывало взять реванш за поражение в Русско-турецкой войне. В Восточном вопросе по-прежнему важную роль играли Великобритания и Франция, именно на их поддержку рассчитывали турки.

В результате в 1787 году Турция начала очередную войну против России. В 1788 году англичане и французы путем дипломатических уловок вынудили вступить в войну на их стороне и Швецию, которая напала на Россию. Но внутри коалиции все закончилось неудачей. Сначала из войны вышла Швеция, а затем Турция согласилась на еще один мирный договор, который отодвинул ее границу до Днестра. Правительство Османской империи отказалось от притязаний на Грузию.

Обострение ситуации

В результате было решено, что существование Турецкой империи в конечном счете окажется более выгодным для России. При этом единоличный протекторат России над турецкими христианами не был поддержан другими европейскими государствами. Например, в 1815 году на конгрессе в Вене император Александр I считал, что Восточный вопрос заслуживает внимания всех мировых держав. Вскоре после этого вспыхнуло восстание греков, за ним последовали страшные варварства турок, все это вынудило Россию вместе с другими державами вмешаться в эту войну.

После этого отношения между Россией и Турцией по-прежнему оставались напряженными. Отмечая, в чем причины обострения Восточного вопроса, нужно сделать акцент на том, что российские правители регулярно исследовали вероятность распадения Османской империи. Так, в 1829 году Николай I приказал изучить положение Турции в случае распада.

В частности, предлагалось обосновать пять второстепенных государств вместо Турции. Королевство Македония, Сербия, Эпир, Греческое королевство и княжество Дакия. Теперь вам должно быть понятно, в чем причины обострения Восточного вопроса.

Изгнание турок из Европы

План изгнания турок из Европы, задуманный еще Екатериной II, пытался реализовать и Николай I. Но в результате он отказался от этой идеи, решив наоборот поддерживать и охранять ее существование.

Например, после удачного восстания египетского паши Мегмета-Али, после которого Турция едва не была полностью сокрушена, Россия в 1833 году заключила оборонительный союз, отправив султану на помощь свой флот.

Вражда на Востоке

Вражда продолжалось не только с Османской империей, но и между самими христианами. На востоке соперничали римско-католическая и православная церкви. Они соперничали за различные льготы, преимущества для посещения Святых мест.

К 1740 году Франции удалось добиться определенных привилегий для Латинской церкви в ущерб православной. Последователи греческого вероисповедания добились от султана восстановления древних прав.

Разбираясь, в чем причины Восточного вопроса, нужно обратиться к 1850 году, когда французские посланники добивались возвращения отдельных Святых мест, расположенных в Иерусалиме, французскому правительству. Россия была категорически против. В результате в Восточном вопросе против России выступила целая коалиция европейских государств.

Благоприятный для России указ Турция не спешила принимать. В результате в 1853 году отношения снова ухудшились, решение Восточного вопроса вновь было отложено. Вскоре после этого разладились отношения с европейскими государствами, все это привело к Крымской войне, которая окончилась только в 1856 году.

Суть Восточного вопроса заключалась в борьбе за влияние на Ближнем Востоке и Балканском полуострове. На протяжении нескольких десятилетий он оставался одним из ключевых во внешней политике России, она это подтверждала раз за разом. Политика России в Восточном вопросе заключалась в необходимости установить свое влияние в этом регионе, против него выступали многие европейские державы. Все это вылилось в Крымскую войну, в которой каждый из участников преследовал собственные корыстные интересы. Теперь вы разобрались, в чем заключался Восточный вопрос.

Резня в Сирии

В 1860 году европейским державам вновь пришлось вмешиваться в ситуацию в Османской империи, после страшной резни, устроенной для христиан в Сирии. На восток отправилось французское войско.

Вскоре начались регулярные восстания. Сначала в Герцеговине в 1875 году, а затем в Сербии в 1876. Россия в Герцеговине сразу заявила о необходимости облегчить страдания христиан и окончательно положить конец кровопролитию.

В 1877 году вспыхнула новая война, русские войска дошли до Константинополя, независимость получили Румыния, Черногория, Сербия и Болгария. Турецкое правительство при этом настаивало на соблюдении принципов религиозной свободы. В то же время российское военно-политическое руководство и в конце XIX продолжало разрабатывать планы по высадке на Босфоре.

Ситуация в начале XX века

К началу XX столетия разложение Турции продолжало прогрессировать. Во многом этому способствовало правление реакционного Абдул-Гамида. Италия, Австрия и балканские государства пользовались кризисом в Турции, чтобы отторгать от нее свои территории.

В итоге в 1908 году Босния и Герцеговина отошли Австрии, к Италии была присоединена область Триполи, в 1912 году четыре второстепенные балканские страны начали войну с Турцией.

Ситуация усугублялась из-за геноцида греческого и армянского народа в 1915-1917 годах. При этом союзники по Антанте дали понять России, что в случае триумфа черноморские проливы и Константинополь могут отойти России. В 1918 году Турция капитулировала в Первой мировой войне. Но ситуация в регионе кардинально изменилась еще раз, чему способствовало падение монархии в России, национально-буржуазная революция в Турции.

В войне 1919-1922 годов победили кемалисты под предводительством Ататюрка, на Лозанской конференции были утверждены новые границы Турции, а также стран бывшей Антанты. Сам Ататюрк стал первым президентом Турецкой республики, основателем современного турецкого государства в знакомом нам виде.

Итогами Восточного вопроса стало установление границ в Европе приближенных к современным. Также удалось урегулировать многие вопросы, связанные, например, с обменом населением. В конечном счете это привело к окончательной юридической ликвидации самого понятия Восточного вопроса в современных международных отношениях.

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ Калининградский государственный университет Костяшов Ю.В., Кузнецов А.А., Сергеев В.В., Чумаков А.Д. ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII - НАЧАЛЕ ХХ вв. Учебное пособие. Калининград 1997 Печатается по постановлению редакционно-издательского совета Калининградского государственного университета Костяшов Ю.В., Кузнецов А.А., Сергеев В.В., Чумаков А.Д. / Под редакцией В.В.Сергеева. Восточный вопрос в международных отношениях во второй половине XVIII - начале ХХ вв. Учебное пособие. Калининград: изд. Калининградского ун-та. 1997. С. Пособие призвано дать студентам-историкам целостное представление об истории Восточного вопроса в контексте европейской международной жизни и национально-освободительного движения народов Османской империи на протяжении почти двух веков. Основное место в пособии отводится разнообразным документальным материалам с комментариями авторов, что позволяет осуществлять самостоятельное углубленное изучение данной большой исторической темы. Предназначено для студентов исторических факультетов и преподавателей истории специальных учебных заведений. Библиография: 81 название. Рецензенты: д.и.н., ведущий научный сотрудник С.-Петербургского ин-та истории РАН Т.М.Китанина; кафедра новой и новейшей истории Ростовского гос.университета. Калининградский государственный университет, 1997 ВВЕДЕНИЕ. На занятиях по спецдисциплине студентам предстоит изучение истории Восточного вопроса в широких хронологических рамках (со второй половины XVIII в. до окончания первой мировой войны и международно-правового урегулирования в 20-30-е годы ХХ в.) и в таких важнейших его аспектах, как национально-освободительный, экономический, политический, дипломатический, военный и идеологический. Понятие "Восточный вопрос". Сам термин "Восточный вопрос" впервые в международно- правовом плане был употреблен на Веронском конгрессе Священного союза в 1822 г. С тех пор он прочно вошел в политический лексикон, дипломатические документы, в историческую литературу и публицистику. Однако процессы, приведшие к постановке Восточного вопроса, начались значительно раньше. Они были связаны с началом распада Османской мперии, с подъемом национального самосознания и успехами освободительной борьбы подвластных Порте народов (в первую очередь на Балканах), а также с острым соперничеством между крупнейшими державами Европы за преобладание на Балканском полуострове, Ближнем Востоке и в Северной Африке. Таким образом, понятие "Восточный вопрос" означает международную проблему, вызванную распадом Османской империи, национально-освободительными движениями ее народов и борьбой великих держав за "турецкое наследство". К середине XVIII в. османо-турецкий феодализм достиг стадии зрелости, пика своего развития. Количественные показатели (рост сельскохозяйственной продукции, товарно-денежных отношений, внутриимперских торгово-экономических контактов) говорили о том, что потенциал традиционного общества был полностью исчерпан. Однако оно не сформировало внутренних факторов качественного рывка на фоне динамично развивающегося еврокапиталистического Запада. Оттоманская Порта постепенно вступала в период структурного кризиса. Восточный вопрос на протяжении второй половины XVIII - начала ХХ в. играл важную, а зачастую определяющую роль в международной жизни Европы, Передней Азии и Северной Африки. Его влияние возрастало по мере роста капитализма, военно-политической и торговой экспансии Запада, углубления кризиса Османской империи и отпадения от нее окраинных территорий. При этом происходило ужесточение конфронтации между державами и все чаще вспыхивали военные столкновения. Без учета роли и места Восточного вопроса в политике ведущих европейских государств невозможно понять причины Первой мировой войны. География "Восточного вопроса". Географический аспект Восточного вопроса, территориальные границы его распространения по разному воспринимались в отечественной и зарубежной историографии. Одни историки рассматривали его лишь применительно к зоне проливов Босфор и Дарданеллы. Другие считали, что он охватывает европейские владения Османской империи и Закавказье. Иногда в сферу Восточного вопроса включают Афганистан, Иран, Индию, что ведет к неоправданному расширению темы и лишает возможности определить существо этой международной проблемы. Современное понимание территориальных пределов Восточного вопроса включает все владения Блистательной Порты с Северной Африкой и Ближним Востоком. На протяжении длительной истории Восточного вопроса на первый план выступали то одни, то другие его регионы. Кроме того, каждым участником этой сложной международной проблемы по своему воспринималась степень актуальности того или иного района. Так, Россию и Австрию мало волновали северо-африканские владения Османской империи. Балканские же территории сохраняли для правительств этих держав постоянное важное значение. В середине XVIII в. причерноморские земли (Крым) являлись объектом особого внимания России вплоть до их присоединения. Англо-французские интересы колониальной экспансии на рубеже XVIII - XIX вв. постепенно втянули в орбиту Восточного вопроса Египет и прилегающие территории Леванта (Сирия, Ливан, Палестина). Большое значение имели черноморские проливы, на которые претендовала Россия, особенно в конце XIX - начале ХХ в. Германия, позже подключившаяся к борьбе за "наследие" Османской империи, претендовала на военно-политическое влияние в проливах и добивалась экономического влияния на Ближнем Востоке и в Передней Азии. Таким образом объективно наиболее болезненным нервом и объектом постоянного интереса ведущих держав Европы выступал Балканский полуостров и черноморские проливы. Остальные же территории играли периферийную роль. Периодизация истории Восточного вопроса. Не меньше споров и различных точек зрения вызывает среди историков периодизация истории Восточного вопроса. Основная сложность состоит в определении критериев периодизации: из чего следует исходить при вычленении этапов, что поместить в центр периодизационной схемы. Это могут быть процессы внутреннего кризиса и распада Османской империи, успехи национально-освободительной борьбы населявших ее народов, внешнеполитические факторы. В зависимости от использования как определяющего того или иного критерия схемы периодизации могут существенно варьироваться. Оптимальной представляется попытка комбинированного подхода к критериям и создания на этой основе всеобъемлющей схемы периодизации истории Восточного вопроса. Здесь возникает немало сложностей, и не все их удается преодолеть. И все же, по нашему мнению, в развитии Восточного вопроса следует выделить следующие этапы. Первый этап протекал с 60-х годов XVIII в. до окончания Крымской войны. Содержание этого этапа составляют следующие события и процессы: вступление Оттоманской Порты в кризисную фазу своей истории; серия русско-турецких войн; влияние революционной и наполеоновской Франции на восточные дела; сепаратистские действия Египта и вооруженные конфликты Египта с Турцией, что вызвало кризис в отношениях между Англией и Францией; первые успехи в освободительной борьбе славян (сербские восстания); антитурецкое движение греческого народа и появление греческого государства; обострение соперничества между Россией и западными странами за влияние на балканские дела и как его следствие Крымская война. Второй этап начинается со второй половины 50-х годов XIX в. и завершается в 90-х годах XIX в. В нем возможно выделение двух подэтапов, водоразделом между которыми является Восточный кризис 1875-1878 гг. На втором этапе следует продолжение русско-турецких войн, наблюдаются новые успехи освободительного движения и возникновение на Балканах независимых государств (Сербия, Румыния, Болгария, Черногория), меняется расстановка сил на внешнеполитической арене за счет активного подключения к восточным проблемам Германской империи и серьезных изменений в позиции отдельных европейских держав, особенно Англии. Важное место на втором этапе занимают социально-политические события в самой Турции (танзимат) и вовлечение империи в орбиту мирохозяйственных связей. Хронологические рамки третьего этапа - с конца XIX в. и до 20-30-х годов ХХ столетия, когда осуществляется международно-правовое урегулирование Восточного вопроса, и он фактически исчезает с исторической сцены. В ходе третьего этапа произошел полный распад Османской империи. Его предопределили как внутренние факторы (центробежные тенденции, младотурецкая революция), так и внешние (итало-турецкая война, Балканские войны, Первая мировая война). Кроме того, третий этап во внешнеполитическом плане характеризуется выдвижением на первые роли Германской империи в качестве защитницы целостности и неприкосновенности владений Блистательной Порты. Участники Восточного вопроса, их интересы и мотивы. Состав участников Восточного вопроса в ходе истории менялся в сторону постоянного расширения. Неизменно прочный интерес в восточных делах и активные действия со второй половины XVIII в. помимо Турции проявляли Австрийская империя, Англия, Франция и Российская империя. В последней трети XIX в. в решение Восточного вопроса вовлекаются Германская империя, Италия и Балканские страны. По мере развития Восточного вопроса Османская империя все больше утрачивала свою военную мощь и превращалась из субъекта международных отношений в объект территориальных, торгово-экономических и политических притязаний великих держав. Нависавшая над империей угроза распада побуждала господствующую элиту османов к поиску контрмер. При этом выявились два направления. Первое можно условно назвать "традиционалистским" (старая знать, улемы), делавшее ставку лишь на военные реформы при сохранении основ военно-ленной системы. Второе направление - реформистское - представляли влиятельные дипломаты, значительная часть администраторов, формирующаяся интеллигенция. Они выступали за более основательную модернизацию империи в государственно-политической и экономической областях на основе западного опыта. Главная цель тех и других - спасение Османской империи - не была достигнута. Заинтересованность Австрийской империи в восточных делах и ревнивое отношение к успеху в них какого-либо другого государства объясняется географическим положением (непосредственная близость к Балканам) и схожестью по многонациональному характеру с Османской империей. Исторические судьбы обеих империй оказались очень тесно переплетены. "Дунайская монархия была вызвана к существованию в тот момент, когда оттоманское давление на западный мир стало по настоящему смертельным, и оставалась великой европейской державой, пока это давление не прекратилось. По мере того, как давление спадало, ослабевала и Дунайская монархия. Во время первой мировой войны 1914-1918 гг., когда Оттоманская империя получила последний смертельный удар, распалась на части и Дунайская монархия".1 С этой мыслью А.Тойнби вполне можно согласиться. Австрийская и особенно австро-венгерская политика в Восточном вопросе отличалась непоследовательностью и противоречивостью. С одной строны, существовало постоянное стремление подчинить себе балканские владения Турции, с другой стороны, тревожило увеличение численности славянского населения в империи и появление по соседству независимых славянских государств. Английские власти изначально преследовали в восточных делах экономические, колониальные и военно-стратегические цели. Они рассматривали Османскую империю как емкий и весьма выгодный рынок сбыта промышленных изделий и вывоза капитала. Колониальные и военно-стратегические интересы Британии требовали сохранения целостности и военного потенциала Турции для использования ее против России и для защиты с запада границ "жемчужины в короне британской империи" - Индии. В последней четверти XIX в. в английской дипломатии на Востоке происходит коренная смена приоритетов. Теперь официальный Лондон, понимая неизбежность распада Османской империи, не пытается его предотвратить, как раньше. Наоборот, британские власти энергично и успешно используют ситуацию для захвата ее территорий (о.Кипр, Египет, Кувейт). Франция уже с конца XVIII в. проводила захватническую политику по отношению к ряду владений Порты (Северная Африка, Сирия, Палестина). При этом французская дипломатия провоцировала и поддерживала антитурецкие настроения и действия населения этих земель, стремилась установить в них свое экономическое и политическое преобладание. Такая политика нередко приводила к острым осложнениям в англо-французских отношениях. После поражения от Пруссии в 1870-1871 гг. активность Франции и ее роль в Восточном вопросе значительно уменьшились. Пруссия и другие германские государства до образования империи не имели постоянных серьезных интересов на Востоке и пытались использовать в свою пользу противоречия, возникающие там между Англией, Францией, Австрией и Россией. Известно высказывание О. фон Бисмарка о том, что все Балканы не стоят костей даже одного померанского гренадера. Отношение германских руководителей к Балканам и к Турции начинает меняться в ходе Восточного кризиса 1875-1878 гг. Сначала Восточный вопрос используется как средство давления на Россию и Австро-Венгрию, затем он приобрел самостоятельное значения для правящих кругов империи. Германия с конца XIX в. рассматривала Турцию как своего потенциального союзника на Востоке, пыталась привязать ее к себе экономическими и военно-политическими средствами (визиты Вильгельма II, предоставление займов, строительство Багдадской железной дороги, военная миссия Лимана фон Сандерса). В результате Турция вступила в Первую мировую войну на стороне Германии. Чрезвычайно важное и особое место в Восточном вопросе занимала Российская империя. Борьба с Османской Портой была для нее продолжением многовековой борьбы со "степью" и остатками Золотой орды. Целью русской политики в Восточном вопросе было продвижение в Закавказье, в Северное Причерноморье и Крым, обеспечение свободы торговли и мореплавания в Черном море и черноморских проливах, распространение своего влияния на Балканский полуостров. Эти устремления определялись не только потребностями господствующих классов, но во многом являлись отражением общенациональных интересов, в том числе в вопросе безопасности южных границ государства. В то же время российская дипломатия в восточных делах зачастую руководствовалась устаревшими представленями и мифами. Самым распространенным из них было убеждение в безусловной преданности России "братьев- славян", готовых по первому зову собраться под знаменами православного царя. Питающаяся подобными иллюзиями политика России в Восточном вопросе порождала и мифические цели, в жертву которым приносились неисчислимые материальные ресурсы и большие людские потери. Такой idee fixe, по инерции более двух веков владевшей умами русских царей, стала идея завоевания Константинополя. Сравнивая политику царизма в Восточном вопросе с политикой западных стран, помимо их общей экспансионистской направленности, можно выявить и серьезные отличия. Из всех великих держав именно Россия была более всего ангажирована в противоборство с Турцией. На протяжении целого столетия она едва ли не в одиночку сражалась с Турцией, ведя длительные и кровопролитные войны. При этом царская дипломатия умело разыгрывала образ страны-защитницы и покровительницы угнетенных православных народов. Такая активность России, пугающий европейцев жупел "панславистского заговора", весьма распространенные опасения, что вслед за разгромом Турции царизм сумеет, по выражению К.Маркса, "основать свое царство на развалинах Европы" - все это способствовало созданию в критические моменты единого фронта западных держав против России. Вместе с тем важно отметить, что объективно политика самодержавной России, направленная на расчленение Османской империи и ее максимальное ослабление, действительно отвечала интересам южных славян, создавала благоприятные возможности для завоевания ими независимости. Отдельно следует сказать о национально-освободительной борьбе подвластных Турции народов, прежде всего балканских. На первом этапе существования Восточного вопроса до середины XIX в., когда она велась в русле единого антитурецкого движения, происходило осознание угнетенными народами своих коренных интересов и формулирование национальных программ. Последние, как правило, начинались с требований автономиии в составе Османской империи и лишь десятилетия спустя трансформировались в идею возрождения собственной государственности. После Крымской войны, а в особенности вследствие Великого восточного кризиса 1875-1878 гг., изменившего политическую карту Балкан, происходит распад единого антитурецкого движения народов. В рамках Восточного вопроса начинает формироваться новый узел противоречий - межбалканский. Находящиеся в процессе становления небольшие государства более всего были озабочены проблемой расширения своей территории, чему способствовала доставшаяся в наследство от эпохи турецкого господства размытость этнических границ. Это привело к появлению шовинистических планов создания Великой Болгарии, Великой Сербии и др. Для реализации этих планов малые балканские страны вынуждены были искать поддержку тех или иных великих держав, причем их внешнеполитическая ориентация не без помощи извне постоянно менялась. На рубеже XIX и ХХ вв. накал межбалканских противоречий, дополненный интригами и прямыми вмешательством великих держав, достиг такого уровня, что этот регион получил название "пороховой бочки Европы". Историографические аспекты истории Восточного вопроса. В отечественной историографии постоянен интерес к проблематике истории Восточного вопроса. В трудах С.С.Татищева, Ф.Мартенса и многих других дореволюционных авторов политика царизма в восточных делах изображалась как миролюбивая, оборонительная и справедливая. Весьма примечательна работа "Россия и Европа" Н.Я.Данилевского, историка и социолога, который видел сущность Восточного вопроса в борьбе двух исторически сложившихся типов - романо-германского и греко-славянского, каждый из которых имел свой путь развития. Решение проблемы Данилевский видел в создании единой славянской федерации под скипетром русского царя.2 В советской историографии такая трактовка была подвергнута критике, а политика царских властей на Балканах и в зоне черноморских проливов осуждению. Достаточно вспомнить яркую и в то же время фундаментальную монографию Е.В.Тарле о Крымской войне. Среди современных российских исследователей истории Восточного вопроса следует выделить Ю.А.Писарева, В.Н.Виноградова, К.Б.Виноградова. В их монографиях, научных статьях и докладах получили достаточно объективное и полное освещение все важнейшие аспекты проблемы. Трудами этих ученых фактически создана концепция истории Восточного вопроса в современной российской историографии. В западной исторической науке существует множество концепций и подходов к истории Восточного вопроса. Ученые Англии, Франции, Германии, Австрии в выгодном для своей страны свете представляют восточную политику. Немалое количество авторов исходит из тезиса о неизбежности и неустранимости противостояния Запада и Востока, объясняя причины и сущность Восточного вопроса либо религиозными распрями, либо культурной несовместимостью двух цивилизаций. Профессор Гамбургского университета К.Д.Гротхаузен вознамерился суммировать и систематизировать имеющиеся в западной историографии интерпретации истории Восточного вопроса, но не сумел справиться с задачей из-за слишком большого разброса мнений и оценок. По своему интересны суждения К.Маркса и Ф.Энгельса по Восточному вопросу. Они считали, что турецкое иго является серьезным препятствием для развития подвластных Порте народов. Однако перспектива национального и социального освобождения связывалась ими с будущей европейской революцией, а не с успехами политики царизма. По мнению К.Маркса, после овладения Константинополем и проливами Россия подчинит себе Балканы и Восточное Средиземноморье, а затем двинется вглубь Европы, аннексирует Венгрию, Пруссию, Галицию, создаст грандиозную "славянскую империю" и обеспечит себе мировое господство. Эта концепция об исторической роли России в восточных делах не нашла поддержки в советской историографии.3 Вместе с тем Маркс и Энгельс точно подметили то обстоятельство, что царизм быстро терял свое влияние в молодых балканских государствах, созданных при его поддержке и оплаченных жизнью сотен тысяч русских солдат. "Как бы ни связывала русских и турецких славян их родственная близость и общность религии; все же их интересы начнут решительно расходиться с того дня, когда последние обретут свободу. Торговые потребности, вытекающие из географического положения обеих стран, делают это понятным", - писал Ф.Энгельс, имея в виду Сербию, которая не у России, а у Западной Европы должна была заимствовать свои политические учреждения, школы, науку и свою промышленную организацию.4 В турецкой историографии внимание к Восточному вопросу возникало по мере вовлечения Турции в международные отношения в XIX-XX вв. Первоначально часть турецких историков видела в политике западных стран проявление извечной борьбы ислама и "безбожной" западной цивилизации. Впрочем, такая точка зрения сохраняется и у некоторых современных турецких историков фундаменталистской ориентации. Историки и публицисты, связанные с "новыми османами" и "младотурками", основное внимание уделяли политике той или иной европейской страны в отношении Турции, преимущественно идеализируя реформаторов и позицию Англии, позже Германии, занимали антирусскую сторону, видели в России главную внешнюю причину ослабления и краха империи. Данная точка зрения нашла отражение и в работах историков 20-30-х годов (Д.Авджиоглу, ранние работы Э.Карала и др.). Современные турецкие историки все больше склоняются к комплексному анализу причин кризиса и крушения Османской империи, рассматривая в числе многообразных внутренних и внешних факторов влияние Восточного вопроса. И.Джем, Э.Карал отмечают противоречивость воздействия западных держав и России на Оттоманскую Порту. В заключение нужно отметить, что история Восточного вопроса позволяет обратиться к рассмотрению важных методологическх проблем, связанных с типологией кризиса, распада и крушения империй. На примере истории архаичной, милитаризованной, многонациональной Османской Порты и при сравнении ее с Австрийской империей, Российской империей и т.д. можно обнаружить ряд общих закономерностей и исторических параллелей. Примечания. 1. Тойнби А.Дж. Постижение истории. - М.,1991. - С.148. 2. См.: Данилевский Н.Д. Россия и Европа. - М.,1991. - С.397-434. 3. Подробнее об этой позиции см.: Достян И.С. Политика царизма в Восточном вопросе: верны ли оценки К.Маркса и Ф.Энгельса//Советское славяноведение. - 1991. - № 2. - С.3-5. 4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т.9. - С.34. Глава 1. Восточный вопрос с конца XVIII в. до окончания Крымской войны. С конца XVIII в. определяется круг стран, проявлявших стойкий интерес к восточным делам. Это Англия, Россия, Франция и Австрия. Во внешней политике Англии в 80-е годы XVIII в.преобладала русофобская линия. Она объяснялась успехами екатерининской России на Черном море. Ее проводником был премьер- министр У.Питт-младший, который считал, что "расширение России и упадок Турции затрагивают как нашу торговлю, так и политические интересы". Стратегической задачей британской дипломатии являлось сохранение целостности Османской империи и использование ее против Российской империи на Балканах. Однако У.Питту не удалось успешно противостоять России. В результате ее победы в войне 1768-1774 гг. удалось обеспечить выход к Черному морю, устранить опасность набегов крымских татар на южные земли и одновременно укрепить позиции России на Балканах. Ее очередным военным и политическим успехом стал Ясский мир с Турцией в 1791 г. С конца XVIII в. перед правящими кругами Российской империи встал вопрос о судьбе Оттоманской Порты. В русской дипломатии сосуществовали подходы и тенденции, различавшиеся лишь оценкой быстроты ликвидации умирающего Османского государства и размеров причитающегося России "турецкого наследства". В силу этого в российской внешней политике кратковременные периоды "мирного сосуществования" и даже союза с Турцией 1798-1806, 1833-1844 гг., сменялись затяжным полувоенным состоянием и войнами 1768-1774, 1787-1791, 1806-1812, 1828- 1829, 1853-1856 гг. Великая французская революция и последующие события во Франции и в Европе оказали существенное влияние на расстановку сил в восточных делах. В период правления термидорианцев и особенно Наполеона Бонапарта отчетливо проявились агрессивные намерения Франции на Востоке. До 1797 г. политика французских властей принципиально не отличалась от английской. Затем возобладали установки на захват владений Турции, последовали египетский поход Наполеона, завоевание Ионических островов и побережья Адриатики, оккупация Мальты в 1798 г. Наступление Франции ущемляло интересы Турции, России и Англии и заставляло их правительства, преодолевая разногласия, действовать сообща против общего конкурента. 3 января 1799 г. появился русско-турецкий договор, к которому присоединилась Англия. В результате наполеоновской Франции не удалось отстоять свои приобретения на Востоке. Вообще, складывается впечатление, что у Наполеона не было продуманной стратегии в Восточном вопросе. Он использовал его скорее в тактических соображениях для борьбы с основными соперниками в Европе. Примером могут служить переговоры Наполеона I и Александра I в Тильзите, где французский император "поставил на обсуждение вопрос об уничтожении и разделе турецкой империи" и одновременно расточал Порте заверения в дружбе и поддержке в войне против России за возвращение Крыма. Таким образом им оказалась спровоцирована очередная русско-турецкая война 1806-1812 гг. Поводом к началу войны послужили и важные события на Балканах. В 1804 г. пограничный Белградский пашалык охватило Первое сербское восстание, начавшееся как стихийное выступление против дахийского режима янычар и вскоре принявшее характер массового антитурецкого движения. После неудачной попытки подавить восстание силой Порта попыталась разрешить конфликт мирным путем. Осенью 1806 г. султанское правительство пошло на подписание мира с полномочным представителем повстанцев Петром Ичко (Ичков мир). Согласно его условиям Сербия становилась вассальным государством под верховной властью Порты. Ичков мир стал первым крупным завоеванием одного из балканских народов в борьбе за свою независимость. Однако начавшаяся в конце 1806 г. русско-турецкая война привела к возобновлению военных действий между Турцией и сербами, так как повстанцы надеялись добиться с помощью России большего. В борьбе с Османской империей восставшие сербы и их вождь Карагеоргий искали поддержки всех великих держав, но наиболее прочными были их связи с Россией. Помимо совместной вооруженной борьбы с общим врагом русское правительство оказывало сербам разнообразную материальную помощь и обеспечивало дипломатическую поддержку. Неслучайно в ходе восстания у сербов стали появляться разного рода планы о тесном союзе с Россией вплоть до вариантов учреждения Сербии под скипетром русском царя ("Конвенция Паулуччи - Карагеоргий" 1807 г.). Заключение Бухарестского мирного договора России с Турцией в 1812 г. (непосредственно перед вторжением Наполеона) сильно осложнило положение сербских повстанцев, которые были отстранены от участия в переговорах. Оставшиеся один на один с превосходящими силами противника сербы были обречены на поражение. В 1813 г. Первое сербское восстание было потоплено в крови. Россия, занятая противоборством с наполеоновской Францией, в тот момент не способна была оказать Сербии действенную помощь и настоять на выполнении VIII статьи Бухарестского договора, посвященной сербам. Только после окончательной победы над Наполеоном сербы, используя изменившуюся международную обстановку, решились на новое вооруженное выступление, рассчитывая на дипломатическое вмешательство России в их пользу. Второе сербское восстание 1815 г. под руководством Милоша Обреновича завершилось частичной победой. Сербы получили право самостоятельно собирать налоги, а Милош был назначен верховным князем Сербии. Тем самым было положено начало созданию автономного Сербского княжества и заложены основы будущей сербской государственности. На протяжении конца XVIII- начала XIX в. австрийская политика в восточных делах носила по большей части подчиненный характер относительно российской, английской и французской. Это определялось двойственностью интересов имперских властей к турецким владениям на Балканах: с одной стороны, экспансивные планы и намерения; с другой - тревога по поводу целей России в этом регионе и опасения, что национально-освободительная борьба славян против Турции может повлиять и на австрийских славян. Венский конгресс установил новый международный порядок в Европе. Восточному же вопросу на нем не нашлось времени и места. Историки спорят, чья это вина - России или Англии. Нам представляется, что руководители этих стран в равной степени не желали заниматься на конгрессе восточными делами, так как не видели перспектив их реального урегулирования - уж очень велики были разногласия. Поэтому они предпочли обойти Восточный вопрос, оставить его открытым и предоставить будущему его развитие, сохранив статус кво. Сразу после Венского конгресса в 1815-1816 гг. дал знать о себе североафриканский регион Восточного вопроса из-за пиратства Туниса, Алжира и Триполи, находившихся под контролем Турции. В апреле 1816 г. Россия предложила великим державам обсудить ситуацию и принять совместные меры для безопасности средиземноморской торговли. Английские власти предпочли действовать самостоятельно. В мае 1816 г. британский флот предпринял карательную военно-морскую операцию в Алжире, в результате которой большая часть пиратского флота оказалась уничтоженой. Таким образом позиции Англии в Средиземном море упрочились. В 1822 г. греки поднялись на восстание против турецкого владычества. Их борьба вызвала новый всплеск активности западной и российской дипломатии. Министр иностранных дел Англии лорд Кэстлри отказывал в поддержке грекам с учетом возможного усиления русского влияния на Балканах и в продолжение общей стратегической линии британской дипломатии на сохранение целостности и могущества Оттоманской Порты. "Сколь бы варварской ни была Турция, она в системе Европы составляет необходимое зло", - заявлял глава Форин оффис. Аналогичную позицию в греческих делах занимала и австрийская сторона, но по другим соображениям. Она рассматривала восстание греков как угрозу консервативным принципам Священного союза, как проявление опасной революционной крамолы, могущей распространиться по всему континенту. Из Лондона и Вены предпринимались дипломатические демаршы по сдерживанию Александра I от вмешательства в греческие дела. Франция и Пруссия предпочитали держаться в тени. В результате греческий вопрос не был включен в повестку заседаний Веронского конгресса Священного союза, и греческая делегация не была на него допущена. После самоубийства в августе 1822 г. Кэстлри британское ведомство возглавил Джордж Каннинг. Он совершил резкий поворот в политике Англии. 25 марта 1823 г. официальный Лондон признал греков воюющей стороной, а в декабре предоставил им первый заем на 800 тыс.ф.ст. Эти шаги английского кабинета создали хорошую основу для проведения совместной с Россией политики в греческом вопросе. По итогам миссии герцога Веллингтона в Петербург 4 апреля 1826 г. был подписан англо-русский протокол о признании Греции особым государством с собственным правительством, но под верховным контролем Турции. Что побудило Каннинга к таким действиям? Первая причина - опасения того, что неучастие Англии в греческих делах приведет к усилению влияния России. Вторая причина связана с общественным мнением на Британских островах в пользу греков. В марте 1823 г. в Лондоне появился Греческий комитет при участии влиятельных вигов герцогов Бедсфорда и Глостера, лорда Рассела, ученых и публицистов Риккардо, Бентама. Членом комитета являлся и лорд Байрон. Десятки англичан отправились добровольцами сражаться за свободу Греции. Нарастала критика в парламенте. В то же время Каннинг разделял идею целостности Османской империи и всячески уклонялся от далеко идущих обязательств в пользу Греции. Так, когда осенью 1825 г. греческое правительство направило в Лондон "Акт подчинения" с просьбой о британском протекторате, министр ответил следующее: "Нельзя ожидать, чтобы британское правительство, связанное с Портой отношениями дружбы и векового сотрудничества... ввязалось в неспровоцированные действия против нее в чужом споре". Совместный демарш Англии и России вызвал беспокойство в Вене и Париже. Австрийские власти сочли Петербургский протокол большой ошибкой. Французская же дипломатия из опасения оказаться в изоляции изъявила желание присоединиться к Англии и России. 6 июля 1827 г. три европейские державы подписали Лондонский протокол о согласованных действиях в пользу Греции. Они потребовали от Турции признания ее полной внутренней автономии. Последовал отказ Порты, который привел к морской битве кораблей России, Англии и Франции и турецко-египетской эскадры в Наваринской бухте 20 октября 1827 г. Разгром флота Османской империи вызвал неоднозначную реакцию в Англии и Франции. В монархических и консервативных кругах осуждалось участие в битве английских и французских эскадр, говорилось о том, что результат Наваринской битвы на руку России. Весной 1828 г. по инициативе Порты началась очередная русско-турецкая война. Австрийская дипломатия попыталась использовать ситуацию для того, чтобы разрушить англо-франко-русское согласие в греческих делах. Она готовила совместный демарш всех западных держав с целью не допустить нового успеха России. Однако Англия и Франция продолжали поддерживать греков. В августе 1828 г. Лондон добился соглашения с египетским пашой Мухаммедом-Али о выводе им своих войск из Греции. Одновременно Франция ввела экспедиционный корпус в Морею. Таким образом каждая из великих держав стремилась перехватить инициативу у других и создать себе прочные преимущественные позиции в Греции.

Введение

1. Сущность Восточного вопроса

2. Предыстория Восточного вопроса

3. Заключение

4. Список литературы и источников

Введение

Актуальность

Актуальность темы данного реферата состоит в том, что Восточный вопрос, как явление затронул большую часть европейских стран разных регионов. В стороне от этих конфликтов не осталась и Молдова, которая испытала на себе всю мощь данной серии войн между великими державами, такими как Османская империя, Российская империя, Австро-Венгрия и др.

Историография

Восточный вопрос в тот период волновал многих русских философов, публицистов и историков, что вполне объяснимо. Мы можем встретить самые разные точки зрения на содержание Восточного вопроса и его исторические рамки. Среди ученых, уделявших внимание данной проблеме, особо отметим С.М. Соловьева и Н.Я. Данилевского (1). С.М. Соловьев слишком обобщил понятие Восточного вопроса, введя в него мотивы и факты всемирно-исторического характера, которые не изменятся и останутся во всей силе и после разрешения тех исторических и культурных разрывов, произошедших вследствие турецкого завоевания народов Юго-Восточной Европы. Н.Я. Данилевский же выдвинул на передний план борьбу романо-германского и греко-славянского миров и, чрезвычайно обострив присущие обоим исторические притязания, исключил из поставленной проблемы самые существенные элементы, без которых Восточный вопрос никогда не получил бы того значения, с каким он выступает в истории XIX - начала XX веков. Прежде всего, имеется в виду вопрос о византийском наследстве, судьба порабощенных мусульманами христиан и вообще разнообразные интересы народностей Балканского полуострова, утративших свободу государственность вместе с турецким завоеванием. В советской историографии к проблеме Восточного вопроса обращались Е.В. Тарле, А.Л. Нарочницкий, В.А. Георгиев, Н.С. Киняпина, С.Б. Окунь, М.Т. Панченкова, О.Б. Шпаро, А.В. Фадеев, В.Я. Гросул, И.Г. Гросул, И.Г. Гуткина, В.Г. Карасев, Н.И. Хитрова, И.Ф. Иовва, С.С. Ланда, О.В. Орлик, Б.Е. Сыроечковский и др. Советские историки критиковали западных ученых за отсутствие единства в определении проблематики и хронологических рамок Восточного вопроса. Действительно, в западной историографии нет общепринятого мнения по данной проблеме. Однако, так или иначе, содержание его, в основном, сводится к отношениям между Османской империей и европейскими государствами.

Цели

Целями данного реферата являются:

2) Выявление предыстории возникновения Восточного вопроса.

Задачи

Для достижения намеченных целей, необходимо решить следующие задачи:

1) Узнать сущность Восточного вопроса.

2) Выявить предысторию Восточного вопроса.

Сущность Восточного вопроса

Восточный вопрос, заключавшийся в борьбе европейских стран за контроль над Азией, для России включал борьбу за черноморскую акваторию и проливы Босфор и Дарданеллы. Кроме того, Россия, как единственное православное государство Европы, считала защиту интересов единоверцев - южных славян, подданных Турции, - своей священной задачей.

Первыe военныe столкновения XIX в. в рамках восточного вопроса происходили в ходе русско-иранской войны 1804-1813 гг. за господство в Закавказье и Прикаспии. Причиной конфликта послужила агрессия феодального Ирана против Грузии и других земель Закавказья, входивших в состав России в начале века. Иран и Турция, подстрекаемые Великобританией и Францией, стремились подчинить себе все Закавказье, поделив сферы влияния. Несмотря на то что с 1801 по 1804 г. отдельные грузинские княжества добровольно присоединились к России, 23 мая 1804 г. Иран предъявил России ультиматум о выводе русских войск из всего Закавказья. Россия отказалась. Иран в июне 1804 г. развернул боевые действия для захвата Тифлиса (Грузия). Войска России (12 тыс. человек) двинулись навстречу армии Ирана (30 тыс. человек). Решающие сражения русские войска провели под Гумры (ныне - г. Гюмри, Армения) и Эриванью (ныне г. Ереван, Армения). Сражения были выиграны. Затем боевые действия перешли на территорию Азербайджана. Война шла с большими перерывами и для России осложнялась параллельным участием в других боевых действиях. Однако в войне с Ираном русские войска одержали победу. В результате Россия расширила свою территорию в Закавказье, присоединив Северный Азербайджан, Грузию, Дагестан.

Поводом для начала русско-турецкой войны 1806-1812 гг., которую Турция развязала при поддержке Наполеона, послужило нарушение турками договора о свободном проходе русских судов через проливы Босфор и Дарданеллы. В ответ Россия ввела войска в дунайские княжества - Молдавию и Валахию, находившиеся под управлением Турции. Россию в этой войне поддержала Великобритания. Основными сражениями стали боевые операции эскадры вице-адмирала Д.Н. Сенявина. Он одержал победы в Дарданелльском морском и Афонском сражениях 1807 г. Россия оказала помощь восставшей Сербии. На Балканском и Кавказском театрах боевых действий русские войска нанесли ряд поражений туркам. Перед войной с Наполеоном во главе русской армии стал М.И. Кутузов (с марта 1811 г.). В Рущукском сражении и в битве при Слободзее в 1811 г. на территории Болгарии он вынудил капитулировать турецкие войска. Война была выиграна. Результатом войны было присоединение к России Бессарабии, Абхазии и части Грузии и признание Турцией права самоуправления для Сербии. В лице Турции Наполеон потерял союзника перед самым началом вторжения французов в Россию.

В 1817 г. Россия вступила в затяжную Кавказскую войну с целью завоевания Чечни, Горного Дагестана и Северо-Западного Кавказа. Основные боевые действия развернулись во второй четверти XIX в. в период царствования Николая I.

Предыстория Восточного вопроса

Появление турок в Европе и образование могущественного мусульманского государства на Балканском полуострове серьёзно изменило отношение между христианами и исламом: Турецкое государство сделалось одним из факторов международной политической жизни Европы; его боялись и вместе с тем искали союза с ним. Начало дипломатических сношений с Турцией положено Францией ещё в то время, когда прочие европейские державы чуждались иметь с Турцией какие-либо сношения. Одинаково враждебные отношения Франции и Турции к Австрийской империи в лице Карла V содействовали заключению в 1528 году первого союза между Францие Турцией. Вскоре к политическому союзу присоединился и вопрос религиозный. Французский король Франциск I пожелал, чтобы одна церковь в Иерусалиме, обращенная в мечеть, была возвращена христианам. Султан отказал в этом, но в торжественном письме своём дал королю обещание сохранять и поддерживать все христианские церкви и молельни, устроенные на турецкой территории. В 1535 году были заключены капитуляции, обеспечившие французским подданным в Турции религиозную свободу, а также беспрепятственное посещение Святых мест не только французами, но и всеми иностранцами, состоящими под покровительством Франции. В силу этих капитуляций Франция долгое время была единственной представительницей западноевропейского мира в Турции. В средине XVII века Османская империя вступила в период долгосрочного упадка. После разгрома турок австрийцами и поляками под Веной в 1683 году их продвижение в Европу было остановлено. Ослабление империи способствовало подъёму национально-освободительного движения балканских народов (греков, болгар, валахов, сербов, черногорцев), в большинстве своём православных. С другой стороны, в XVII веке в Османской империи усилились политические и экономические позиции Франции и Великобритании, которые, желая сохранить своё влияние и помешать территориальным приобретениям других держав (особенно Австрии и России), стали в своей реальной политике выступать за сохранение её территориальной целостности и против освобождения покоренных христианских народов. С половины XVIII века роль главного противника Османской империи перешла от Австрии к России. Победа последней в войне 1768-1774 годов привела к кардинальному изменению ситуации в Причерноморье. Кучук-Кайнарджийский договор 1774 года установил в первый раз начало вмешательства России в дела Турции. По статье 7-й сего договора Порта обещает твёрдую защиту христианскому закону и церквам оного; равным образом дозволяет русским министрам "делать, по всем обстоятельствам, в пользу как воздвигнутой в Константинополе церкви, так и служащих оной разные представления. Порта обещает принимать эти представления, яко чинимые доверенной особой соседственной и искренно дружественной державы". Кроме того, пунктом 10-м статьи 16-й договора, Турция согласилась, чтобы по обстоятельствам княжеств Молдавского и Валашского министры Российского двора при блистательной Порте могли говорить в пользу сих княжеств. Екатерина II (1762-1796) имела проект полного изгнания турков из Европы, восстановления Греческой (Византийской) империи (на её трон она планировала возвести своего внука Константина Павловича), передачи Австрии западной части Балканского полуострова и создания из Дунайских княжеств буферного государства Дакия. В то же время Порта (османское правительство), надеясь взять реванш за поражение в войне 1768-1774, при активной поддержке Великобритании и Франции начала новую войну против России (Русско-турецкая война 1787-1792), на стороне которой в 1788 году выступила Австрия. В 1788 году англо-французской дипломатии удалось спровоцировать нападение на Россию Швеции (русско-шведская война 1788-1790). Но действия антирусской коалиции оказались неудачными: в 1790 году из войны вышла Швеция (Верельский мир), а в 1791 Турции пришлось согласиться на заключение Ясского мира, подтвердившего условия Кючук-Кайнарджийского договора и отодвинувшего русско-турецкую границу до Днестра; Порта отказалась от притязаний на Грузию и признала право вмешательства России во внутренние дела Дунайских княжеств. Последующие трактаты: Бухарештский (1812) и другие подтверждали особые права России. Единоличный протекторат России над христианами в Турции не мог быть приятен прочим европейским державам, хотя в последнее столетие Россия никогда не пользовалась этим своим правом, но сделав предварительно все возможное к тому, чтобы побудить и прочие европейские державы к совместному воздействию на Турцию. Ещё на Венском конгрессе 1815 года, запретившем, между прочим, торговлю неграми, император Александр I полагал, что Восточный вопрос в равной мере заслуживает внимания великих держав, принявших на себя труд установить в Европе продолжительное спокойствие. Циркулярная нота по этому предмету (февраль 1815) не имела, однако, никаких последствий. Вспыхнувшее вскоре после того восстание греков и страшные варварства турок при его подавлении побудили Россию вмешаться в эту войну, совместно с другими державами. Благодаря политике Каннинга, удалось достигнуть, хотя и ненадолго, соглашения между Англией, Россией и Францией. После Адрианопольского мира император Николай I приказал особому секретному комитету, под председательством князя Кочубея, изучить положение Турции и выяснить положение России в случае распадения Турции. Иоанн Каподистрия предложил в то время из Турецкой империи образовать пять второстепенных государств: именно 1) княжество Дакия - из Молдавии и Валахии; 2) королевство Сербия - из Сербии, Боснии и Болгарии; 3) королевство Македония - из Фракии, Македонии и нескольких островов: Пропонтиды, Самофракии, Имброса, Тазоса; 4) королевство Эпир - из верхней и нижней Албании и наконец 5) королевство Греческое, на юге Балканского полуострова от реки и города Арты. Константинополь - ключ Дарданелл и Босфора - он предполагал объявить вольным городом и центром конфедерации, которую должны были составить из себя означенные пять государств. Входил ли комитет в рассмотрение этого проекта - неизвестно; но комитет нашёл единогласно, что поддержание существования Турецкой империи в Европе гораздо выгоднее для России, чем её упразднение и образование вольного города из Константинополя. Император Николай I, в начале царствования увлекавшийся надеждой осуществить заветную мечту Екатерины II, - изгнать турок из Европы, - оставил эту мысль и не только не содействовал к скорейшей кончине "больного человека Европы" (так назвал император Николай Турцию в интимной беседе) и разложению его останков, но сам поддерживал и охранял его существование. Когда восстание египетского паши Мегмета-Али едва не сокрушило Турцию, Россия в 1833 году заключила с ней оборонительный союз и послала своё войско и флот на помощь султану. В беседе своей с австрийским посланником Фикельмоном император Николай сказал, "что он придет на помощь Турции в случае надобности, но что не в его власти дать жизнь мертвецу". "Если Турция падёт, я ничего не желаю от её развалин; мне ничего не надо". Ункиар-Скелессийский договор 1833 года, обеспечивавший за одной Россией вмешательство в турецкие дела, уступил место Лондонскому трактату 1840 года, устанавливавшему совместный протекторат России, Англии, Австрии и Пруссии (к которым скоро присоединилась и Франция). Последователи церквей Православной и Римско-католической издавна враждовали между собой на Востоке и соперничали по поводу различных льгот и преимуществ христиан, посещающих Святые места. Решение этих споров нередко затрудняло Порту, навлекавшую на себя в чуждом для нее деле неудовольствие одной из сторон, а иногда и обеих. Еще в 1740 году Франция успела исходатайствовать для Латинской церкви некоторые привилегии в ущерб Православию. Позже последователям греческого исповедания удалось добиться от султана нескольких фирманов, восстановивших их древние права. Началом новых усложнений послужила в 1850 г. нота французского посланника, в которой он, основываясь на договоре 1740 года, домогался возвращения католическому духовенству некоторых Святых мест в Иерусалиме и его окрестностях. Русское правительство предъявило, со своей стороны, требования, несовместимые с французским домогательством. Заготовлен был фирман, благоприятный для России; но Турция медлила с его обнародованием. Отсюда разрыв России сначала с Турцией (1853), а потом и с западными державами, и война, окончившаяся Парижским миром 18 марта 1856 г. Одним из главных его условий была отмена единоличного протектората России над христианами в Турции; взамен его появилось коллективное всех великих держав покровительство над турецкими подданными-христианами. Таким образом европейские державы пошли по пути, намеченному Россией в прошедшем столетии, и признали за своими уполномоченными на Востоке то право, которое впервые было провозглашено императрицей Екатериной II в пользу русских агентов в 1774 году. Поводы к вмешательству не замедлили представиться. Уже в 1860 г. мусульмане произвели ужасную резню христиан в Сирии. Пять великих держав решили вмешаться в это дело не только путем дипломатических нот, но и с оружием в руках. На Восток послано было французское войско, и Порта признала, что такое вмешательство держав в ее внутренние дела не является ни покушением на ее самостоятельность, ни оскорблением ее достоинства. Вспыхнувшее вскоре после этого восстание в Кандии 1866 года вызвало снова европейское вмешательство, причем, однако, ни одна из держав не взялась за оружие, предоставив население Кандии вполне на жертву возбужденному фанатизму турок. Такая же неудача постигла вмешательство держав в деле восстания Герцеговины в 1875 году и затем Сербии в 1876 году; все представления, советы, настойчивые требования европейских кабинетов (европейского концерта) остались без успеха за отсутствием решительной и энергической воли заставить Турцию, в случае надобности, силой оружия исполнить предъявляемые требования, а также за недостатком согласия между державами. С самого начала восстания в Герцеговине Россия громко возвестила свое намерение сделать все что может, с общего согласия держав, подписавших Парижский трактат, для облегчения страдания христиан в Турции и для того, чтобы положить конец пролитию крови. Намерение России действовать заодно с прочими державами Порта приняла за равнозначащее решению ни в каком случае не обращаться к оружию. Это предположение не оправдалось: вспыхнула война 1877-1878 годов. Подвиги русских войск привели их к самому Константинополю. Сан-Стефанским трактатом Порта признала независимость Румынии, Сербии и Черногории; из Болгарии решено было образовать самоуправляющееся, платящее дань княжество с христианским правительством и земским войском; в Боснии и Герцеговине Турция обязалась ввести сообщенные турецкому правительству еще ранее (в первом заседании Константинопольской конференции) предложения Европейских держав, с теми изменениями, которые будут установлены по взаимному соглашению между Портой, русским и австро-венгерским правительством. Эти постановления были существенно изменены Берлинским трактатом. Охранение интересов христианского населения и этим трактатом было признано делом общеевропейским.

Заключение

Таким образом, мною было установлено, что Восточный вопрос представляет собой комплекс проблем, связанных с упадком Османской империи, восстаниями угнетенных балканских народов и вмешательством европейских великих держав. Коротко говоря, за этим понятием скрываются противоречия европейских держав в соперничестве за контроль над расположенной на трех континентах, разваливавшейся Османской империей.

Восточный вопрос был выдвинут на повестку дня борьбой держав за складывающийся мировой рынок и обладание колониями, его контуры, как европейской проблемы, определились в конце XVIII в., а точнее - тогда, когда по условиям завершившего русско-турецкую войну Кючук-Кайнарджийского договора (1774) Россия вышла к Черному морю и получила протекторат над Дунайскими княжествами и право защиты христиан Османской империи. Эта проблематика появилась в европейской дипломатии во втором десятилетии XIX в. и играла ведущую роль до заключения мирных договоров, завершивших первую мировую войну.

Так же было установлено, что Восточный вопрос представлял собой не внезапно вспыхнувший конфликт между великими державами, а исторически предопределенное явление.

Список Литературы и источников.

1) Васильев "История Востока том 2"

2) Родригес А.М. "Новая История Стран Азии и Африки" часть 2.

3) Родригес А.М. "Новая История Стран Азии и Африки" часть 3.

4) Интернет - Википедия.

5) Большая Советская Энциклопедия.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС

условное, принятое в дипломатии и ист. лит-ре, обозначение междунар. противоречий кон. 18 - нач. 20 вв., связанных с наметившимся распадом Османской империи (султанской Турции) и борьбой великих держав (Австрии (с 1867 - Австро-Венгрии), Великобритании, Пруссии (с 1871 - Германии), России и Франции) за раздел ее владений, в первую очередь - европейских. В. в. был порожден, с одной стороны, кризисом Османской империи, одним из проявлений к-рого являлось нац.-освободит. движение балканских и др. нетурецких народов империи, с другой стороны - усилением на Бл. Востоке колониальной экспансии европ. гос-в в связи с развитием в них капитализма.

Сам термин "В. в." впервые был употреблен на Веронском конгрессе (1822) Священного союза во время обсуждения положения, возникшего на Балканах в результате греческого национально-освободительного восстания 1821-29 против Турции.

Первый период В. в. охватывает отрезок времени с кон. 18 в. до Крымской войны 1853-56. Он характеризуется преим. преобладающей ролью России на Бл. Востоке. Благодаря победоносным войнам с Турцией 1768-74, 1787-91(92), 1806-12, 1828-29 Россия закрепила за собой Юж. Украину, Крым, Бессарабию и Кавказ и прочно утвердилась на берегах Черного м. Тогда же Россия добилась для торг. флота права прохода через Босфор и Дарданеллы (см. Кючук-Кайнарджийский мир 1774), а также и для своих воен. кораблей (см. Русско-турецкие союзные договоры 1799 и 1805). Автономия Сербии (1829), ограничение власти султана над Молдавией и Валахией (1829), независимость Греции (1830), а также закрытие Дарданелльского пролива для воен. судов иностр. гос-в (кроме России; см. Ункяр-Искелесийский договор 1833) в значит. мере явились результатами успехов рус. оружия. Несмотря на агрессивные цели, к-рые преследовал царизм в отношении Османской империи и отходящих от нее территорий, становление на Балканском п-ове независимых гос-в являлось исторически прогрессивным последствием побед русской армии над султанской Турцией.

Экспансионистские интересы России столкнулись на Бл. Востоке с экспансией др. европ. держав. На рубеже 18-19 вв. гл. роль здесь пыталась играть послереволюц. Франция. В целях завоевания вост. рынков и сокрушения колониального преобладания Великобритании Директория, а затем Наполеон I добивались терр. захватов за счет Османской империи и приобретения сухопутных подступов к Индии. Наличием этой угрозы (и, в частности, вторжением франц. войск в Египет (см. Египетская экспедиция 1798-1801)) объясняется заключение Турцией союза с Россией в 1799 и 1805 и с Великобританией в 1799. Усиление рус.-франц. противоречий в Европе и, в частности, в В. в. привело в 1807-08 к неудаче переговоров Наполеона I с Александром I о разделе Османской империи. Новое обострение В. в. было вызвано восстанием греков в 1821 против тур. владычества и ростом разногласий России с Великобританией, а также противоречиями внутри Священного союза. Тур.-егип. конфликты 1831-33, 1839-40, угрожавшие сохранению власти султана над Османской империей, сопровождались вмешательством великих держав (Египет поддерживала Франция). Ункяр-Искелесийский договор 1833 о союзе между Россией и Турцией являлся апогеем политико-дипломатич. успехов царизма в В. в. Однако нажим со стороны Великобритании и Австрии, добивавшихся ликвидации преобладающего влияния России в Османской империи, и особенно стремление Николая I к политич. изоляции Франции имели следствием сближение России с Великобританией на почве В. в. и заключение Лондонских конвенций 1840 и 1841, что фактически означало дипломатич. победу Великобритании. Царское пр-во пошло на отмену Ункяр-Искелесийского договора 1833 и вместе с др. державами согласилось "наблюдать за поддержанием целостности и независимости империи Оттоманской", а также провозгласило принцип закрытия Босфора и Дарданелл для иностр. воен. судов, в т. ч. и русских.

Второй период В. в. открывается Крымской войной 1853-56 и завершается в кон. 19 в. В это время еще более повысился интерес Великобритании, Франции и Австрии к Османской империи, как к источнику колониального сырья и рынку сбыта пром. товаров. Экспансионистская политика зап.-европ. гос-в, при удобных обстоятельствах отрывавших от Турции ее окраинные территории (захват Великобританией в 1878 Кипра и в 1882 Египта, оккупация Австро-Венгрией в 1878 Боснии и Герцеговины и Францией в 1881 Туниса), маскировалась принципами сохранения "статус-кво", "целостности" Османской империи и "равновесия сил" в Европе. Эта политика имела целью достижение англ. и франц. капиталом монопольного господства над Турцией, устранение влияния России на Балканском п-ове и закрытие Черноморских проливов для рус. воен. судов. В то же время проводимый зап.-европ. державами курс задерживал ликвидацию исторически изжившего себя господства тур. феодалов над подвластными им народами. Крымская война 1853-56 и Парижский мирный договор 1856 способствовали укреплению позиций англ. и франц. капитала в Османской империи и превращению ее к кон. 19 в. в полуколониальную страну. Вместе с тем выявившаяся слабость России по сравнению с капиталистич. гос-вами Зап. Европы определила упадок влияния царизма в междунар. делах, в т. ч. в В. в. Это ярко проявилось в решениях Берлинского конгресса 1878, когда после выигранной войны с Турцией царское пр-во вынуждено было пойти на пересмотр Сан-Стефанского мирного договора 1878. Тем не менее создание единого Румынского гос-ва (1859-61) и провозглашение независимости Румынии (1877) были достигнуты благодаря помощи России, а освобождение болг. народа от тур. гнета (1878) явилось результатом победы России в войне с Турцией 1877-73. Стремление Австро-Венгрии к экономич. и политич. гегемонии на Балканском п-ове, где перекрещивались пути экспансии монархии Габсбургов и царской России, вызвало с 70-х гг. 19 в. рост австро-рус. антагонизма в В. в.

Наступление в кон. 19 в. эпохи империализма открывает третий период В. в. В связи с завершением раздела мира появились новые обширные рынки для вывоза капиталов и товаров, новые источники колониального сырья и возникли новые очаги мировых конфликтов - на Д. Востоке, в Лат. Америке, в Центр. и Сев. Африке и в др. р-нах земного шара, что привело к уменьшению удельного веса В. в. в системе противоречий европ. держав. Тем не менее присущие империализму неравномерность и скачкообразность развития отд. капиталистич. стран и борьба за передел уже поделенного мира вели к обострению соперничества между ними в полуколониях, в т. ч. в Турции, что проявилось и в В. в. Особенно бурную экспансию развила Германия, сумевшая потеснить в Османской империи Великобританию, Россию, Францию и Австро-Венгрию. Сооружение Багдадской железной дороги и подчинение правящей тур. верхушки во главе с султаном Абдул-Хамидом II, а несколько позднее и младотурок воен.-политич. влиянию герм. империалистов обеспечили кайзеровской Германии преобладание в Османской империи. Герм. экспансия способствовала усилению рус.-герм. и в особенности англо-герм. антагонизма. Кроме того, активизация агрессивной политики Австро-Венгрии на Балканском п-ове (стремление к аннексии терр., населенных юж.-слав. народами, и к получению выхода в Эгейское м.), опиравшаяся на поддержку Германии (см. Боснийский кризис 1908-09), привела к крайней напряженности в австро-рус. отношениях. Однако царское пр-во, отложив в кон. 19 в. реализацию своих захватнич. замыслов в В. в., придерживалось выжидательного и осторожного курса. Это объяснялось отвлечением сил и внимания России на Д. Восток, а затем ослаблением царизма вследствие поражения в войне с Японией и особенно благодаря первой рус. революции 1905-07. Росту противоречий в В. в. в эпоху империализма и расширению его терр. рамок содействовал дальнейший процесс разложения Османской империи, сопровождавшийся, с одной стороны, дальнейшим развитием и расширением нац.-освободит. движения подвластных султану народов - армян, македонцев, албанцев, населения Крита, арабов и, с другой стороны, вмешательством европ. держав во внутр. дела Турции. Балканские войны 1912-1913, прогрессивным результатом к-рых было освобождение Македонии, Албании и греч. о-вов Эгейского м. от тур. гнета, в то же время свидетельствовали о крайнем обострении В. в.

Участие Турции в 1-й мировой войне на стороне герм.-австр. блока определило наступление критич. фазы В. в. В итоге поражений на фронтах Османская империя утратила б. ч. своей территории. В то же время в ходе войны герм. империалисты превратили Османскую империю "... в своего и финансового и военного вассала" (Ленин В. И., Соч., т. 23, с. 172). Секретные соглашения, заключенные в годы войны между участниками Антанты (англо-русско-французское соглашение 1915, Сайкс-Пико договор 1916 и др.), предусматривали переход Константинополя и Черноморских проливов к России и раздел Азиат. части Турции между союзниками.

Планы и расчеты империалистов в В. в. разрушила победа в Россия Вел. Окт. социалистич. революции. Сов. пр-во решительно порвало с политикой царизма и отменило тайные договоры, подписанные царским и Врем. пр-вами, в т. ч. договоры и соглашения, касавшиеся Османской империи. Окт. революция дала могучий импульс нац.-освободит. борьбе народов Востока и среди них - борьбе тур. народа. Победа нац.-освободит. движения в Турции в 1919-22 и крах антитурец. империалистич. интервенции Антанты были достигнуты при морально-политич. и материальной поддержке со стороны Сов. России. На обломках прежней многонац. Османской империи образовалось национальное бурж. тур. гос-во. Так, новая ист. эпоха, открытая Окт. революцией, навсегда сняла В. в. с арены мировой политики.

Лит.ра о В. в. очень велика. Нет ни одной сводной работы по истории дипломатии и междунар. отношений нового времени и особенно по истории Турции, России и балканских гос-в, в к-рой в большей или меньшей степени не был бы затронут В. в. Кроме того, существует обширная науч. и публицистич. лит-ра, посвященная различным аспектам и периодам В. в. или освещающая те или иные события, относящиеся к В. в. (преим. о проблеме проливов и о рус.-тур. войнах 18-19 вв.). Тем не менее обобщающих исследований о В. в. крайне мало, что в известной мере объясняется сложностью и обширностью самого вопроса, трактовка к-рого требует изучения большого числа док-тов и обширной лит-ры.

Глубокая характеристика В. в. дана К. Марксом и Ф. Энгельсом в статьях и письмах, опубл. накануне и в период Крымской войны и Боснийского (Восточного) кризиса 1875-78 и посвященных состоянию Османской империи и обострившейся борьбе европ. держав на Бл. Востоке (см. Соч., 2 изд., тт. 9, 10, 11; 1 изд., тт. 15, 24). Маркс и Энгельс выступали в них с последовательно интернационалистич. позиций, продиктованных интересами развития в Европе и, в частности, в России революц.-демократич. и пролетарского движения. Они гневно разоблачали захватнич. цели, преследуемые в В. в. царизмом. С особой силой клеймили Маркс и Энгельс политику в В. в. англ. бурж.-аристократич. олигархии во главе с Г. Дж. Т. Пальмерстоном, определявшуюся агрессивными стремлениями на Бл. Востоке. Наилучшим разрешением В. в. Маркс и Энгельс считали действительное и полное освобождение балканских народов из-под тур. ига. Но, по их мнению, такая радикальная ликвидация В. в. могла быть осуществлена лишь в результате победы европ. революции (см. Соч., 2 изд., т. 9, с. 33, 35, 219).

Марксистское понимание В. в. применительно к периоду империализма развито В. И. Лениным. В различных исследованиях (напр., "Империализм, как высшая стадия капитализма") и в многочисл. статьях ("Горючий материал в мировой политике", "События на Балканах и в Персии", "Новая глава всемирной истории", "Социальное значение сербско-болг. побед", "Балк. война и бурж. шовинизм", "Пробуждение Азии", "Под чужим флагом", "О праве наций на самоопределение" и др.) Ленин дал характеристику процесса превращения Османской империи в полуколонию империалистич. держав и их грабительской политики на Бл. Востоке. Одновременно Ленин утверждал за всеми народами Османской империи, в т. ч. за тур. народом, неотъемлемое право на освобождение от империалистич. кабалы и феод. зависимости и на самостоят. существование.

В сов. ист. науке В. в. широко трактуется в многочисл. исследованиях М. H. Покровского о внеш. политике России и междунар. отношениях нового времени ("Империалистич. война", Сб. статей, 1931; "Дипломатия и войны царской России в XIX столетии", Сб. статей, 1923; ст. "Восточный вопрос", БСЭ, 1 изд., т.13). Покровскому принадлежит заслуга разоблачения и критики агрессивных замыслов и действий царизма в В. в. Но, приписывая торг. капиталу определяющую роль во внеш. и внутр. политике России, Покровский сводил политику царизма в В. в. к стремлению рус. помещиков и буржуазии добиться обладания торг. путем через Черноморские проливы. Вместе с тем он преувеличивал значение В. в. во внеш. политике и дипломатии России. В ряде своих работ Покровский характеризует рус.-герм. антагонизм в В. в. как осн. причину 1-й мировой войны 1914-18, а царское пр-во считает главным виновником ее развязывания. Отсюда вытекает ошибочное утверждение Покровского, что в авг.-окт. 1914 Россия якобы стремилась втянуть Османскую империю в мировую войну на стороне центр.-европ. держав.

Представляют науч. ценность базирующиеся на неопубл. док-тах работы Е. А. Адамова "Вопрос о проливах и Константинополе в междунар. политике в 1908-1917 гг." (в сб. док-тов: "Константинополь и проливы по секретным док-там б. Мин-ва иностр. дел", (т.) 1, 1925, с. 7 - 151); Я. М. Захера ("К истории рус. политики по вопросу о проливах в период между Рус.-япон. и Триполитанской войнами", в кн.: Из далекого и близкого прошлого, сб. в честь Н. И. Кареева, 1923; "Константинополь и проливы", "КА", т. 6, с. 48-76, т. 7, с. 32-54; "Рус. политика по вопросу о Константинополе и проливах во время Триполитанской войны", "Известия Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена", 1928, в. 1, с. 41-53); М. А. Петрова "Подготовка России к мировой войне на море" (1926) и В. М. Хвостова "Проблемы захвата Босфора в 90-х гг. XIX в." ("Историк-марксист", 1930, т. 20, с. 100-129), посвященные гл. обр. разработке в правительств. кругах России различных проектов занятия Босфора и подготовке ВМФ к осуществлению этой операции, а также политике европ. держав в В. в. накануне и в период 1-й мировой войны. Сжатый обзор истории В. в., основанный на документ. источниках, содержится в статьях Е. А. Адамова ("К вопросу об исторических перспективах развития Вост. вопроса", в кн.: "Колониальный Восток", под ред. А. Султан-Заде, 1924, с. 15-37; "Раздел Азиат. Турции", в сб. док-тов: "Раздел Азиат. Турции. По секретным док-там б. Мин-ва иностр. дел", под ред. Е. А. Адамова, 1924, с. 5-101). Глубокий анализ борьбы империалистич. держав в В. в. в кон. 19 в. содержится в статье В. М. Хвостова "Ближне-восточный кризис 1895-1897 гг." ("Историк-марксист", 1929, т. 13), в монографиях А. С. Ерусалимского "Внеш. политика и дипломатия герм. империализма в кон. XIX в." (2 изд., 1951) и Г. Л. Бондаревского "Багдадская дорога и проникновение герм. империализма на Бл. Восток. 1888-1903" (1955). Политика капиталистич. гос-в в В. в. в 19 в. и в нач. 20 в. исследована в трудах А. Д. Новичева ("Очерки экономики Турции до мировой войны", 1937; "Экономика Турции в период мировой войны", 1935). На основе привлечения обширных материалов, в т. ч. архивных док-тов, вскрываются грабительские цели и методы проникновения в Османскую империю иностр. капитала, противоречивые интересы монополистич. групп различных стран, характеризуется закабаление Турции герм.-австр. империалистами во время 1-й мировой войны. Политике европ. держав в В. в. в 20-х гг. 19 в. посвящены основанные на архивных мат-лах монография А. В. Фадеева "Россия и Вост. кризис 20-х гг. XIX в." (1958), статьи И. Г. Гуткиной "Греч. вопрос и дипломатич. отношения европ. держав в 1821-1822 гг." ("Уч. зап. ЛГУ", сер. ист. наук, 1951, в. 18, No 130): Н. С. Киняпиной "Рус.-австр. противоречия накануне и во время русско-турецкой войны 1828-29 гг." ("Уч. зап. МГУ", тр. кафедры истории СССР, 1952, в. 156); О. Шпаро "Внеш. политика Каннинга и греч. вопрос 1822-1827" ("ВИ", 1947, No 12) и "Роль России в борьбе Греции за независимость" ("ВИ", 1949, No 8). В упомянутом исследовании А. В. Фадеева и в др. работе того же автора ("Россия и Кавказ в первой трети XIX в.", 1960) сделана попытка расширительного толкования В. в., как включающего также политич. и экономич. проблемы Ср. Востока и Кавказа.

Политика России и Франции в В. в. в нач. 19 в. и междунар. положение Османской империи в этот период времени освещены в монографии А. Ф. Миллера "Мустафа паша Байрактар. Оттоманская империя в нач. XIX в." (1947). Систематич. изложение дипломатич. стороны В. в. можно найти в соответств. разделах "Истории дипломатии", т. 1, 2 изд., 1959, т. 2, 1945.

Острота и политич. злободневность В. в в междунар. отношениях нового времени наложили сильный отпечаток на исследования бурж. ученых. В их трудах отчетливо проступают интересы правящих классов той страны, к к-рой принадлежит тот или иной историк. Спец. исследование "Вост. вопрос" написано С. М. Соловьевым (собр. соч., СПБ, 1901, с. 903-48). Считая важнейшим фактором ист. развития географич. среду, Соловьев формулирует В. в. как проявление исконной борьбы Европы, к к-рой он также относит Россию, с Азией, морского берега и леса со степью. Отсюда и оправдание им агрессивной политики царизма в В. в., в основе к-рой, по его мнению, лежит процесс колонизации юж.-рус. р-нов, "борьба с азиатцами", "наступательное движение на Азию". В апологетич. духе освещена политика царизма в В. в. в монографии С. М. Горяинова "Босфор и Дарданеллы" (1907), охватывающей период с кон. 18 в. по 1878 и сохраняющей свою науч. ценность благодаря широкому использованию архивных док-тов.

Незаконченная публикация Р. P. Мартенса "Собр. трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностр. державами" (т. 1-15, 1874-1909) хотя и не содержит договоров России с Турцией, но включает ряд междунар. соглашений, непосредственно относящихся к В. в. Научный интерес представляют также ист. введения, предпосланные большинству публикуемых док-тов. Нек-рые из этих введений, опирающиеся на архивные источники, содержат ценный материал по истории В. в. в кон. 18 в. и в 1-й пол. 19 в.

Агрессивный и антирус. курс в В. в. брит. дипломатии англ. историки (Дж. Марриот, А. Тойнби, У. Миллер) оправдывают потребностями охраны Великобританией своих торг. путей (в особенности коммуникаций, связывающих ее с Индией, и сухопутных подступов к этой колонии) и важностью с этой точки зрения Черноморских проливов, Стамбула, Египта и Месопотамии. Так рассматривает В. в. Дж. Марриот (J. А. R. Marriot, "The Eastern question", 4 ed., 1940), пытающийся представить политику Великобритании как неизменно оборонит. и протурецкую.

Для франц. бурж. историографии характерно обоснование "цивилизаторской" и "культурной" миссии Франции на Бл. Востоке, к-рой она стремится прикрыть экспансионистские цели, преследовавшиеся в В. в. франц. капиталом. Придавая большое значение приобретенному Францией праву религ. протектората над католич. подданными султана, франц. историки (Э. Дрио. Ж. Ансель. Г. Аното, Л. Ламуш) всячески превозносят деятельность миссионеров-католиков в Османской империи, преим. в Сирии и Палестине. Эта тенденция видна в многократно переиздававшейся работе Э. Дрио (Е. Driault,"La Question d"Orient depuis ses origines jusgu"а nos jours", 8 éd., 1926) и в кн. Ж. Анселя (J. Ancel, "Manuel historique de la question d"Orient. 1792-1923", 1923).

Австр. историки (Г. Иберсбергер, Э. Вертеймер, Т. Сосноский, А. Пршибрам), преувеличивая значение агрессивной политики царского пр-ва в В. в. и изображая ее как творение якобы господствовавших в России панславистов, в то же время стараются обелить аннексионистские действия и захватнич. замыслы на Балканском п-ове монархии Габсбургов. В этом отношении характерны работы б. ректора Венского ун-та Г. Юберсбергера. Широкое привлечение рус. лит-ры и источников, в т. ч. сов. публикаций док-тов, используется им для одностороннего освещения политики России в В. в. и откровенного оправдания антислав. и антирус. политики Австрии (в позднейший период Австро-Венгрии) (Н. Uebersberger, "Russlands Orientpolitik in den letzten zwei Jahrhunderten", 1913; его же, "Das Dardanellenproblem als russische Schicksalsfrage", 1930; его же, "Österreich zwischen Russland und Serbien", 1958).

Аналогичной точки зрения придерживается большинство герм. бурж. ученых (Г. Франц, Г. Херцфельд, X. Хольборн, О. Бранденбург), утверждающих, что именно политика России в В. в. вызвала 1-ю мировую войну. Так, Г. Франц считает, что гл. причиной этой войны явилось стремление царизма к обладанию Черноморскими проливами. Он игнорирует значение поддержки герм. империализмом балканской политики Австро-Венгрии, отрицает наличие у кайзеровской Германии самостоят. захватнич. целей в В. в. (G. Frantz, "Die Meerengenfrage in der Vorkriegspolitik Russlands", "Deutsche Rundschau", 1927, Bd 210, Februar, S. 142-60).

Typ. бурж. историография рассматривает В. в. исключит. под углом зрения внеш.-политич. положения Турции 18-20 вв. Руководствуясь своей крайне шовинистич. концепцией историч. процесса, тур. историки отрицают существование в Османской империи нац. гнета. Борьбу нетур. народов за свою независимость они объясняют инспирацией европ. держав. Фальсифицируя историч. факты, тур. историки (Ю. X. Баюр, И. X. Узунчаршылы, Э. Ураш, А. Б. Куран и др.) утверждают, что завоевание Балканского п-ова турками и включение его в состав Османской империи было прогрессивным, т. к. оно якобы способствовало социально-экономич. и культурному развитию балканских народов. Основываясь на этой фальсификации, тур. офиц. историография делает ложный, антиисторич. вывод о том, что войны, к-рые вела султанская Турция в 18-20 вв., носили якобы чисто оборонит. характер для Османской империи и агрессивный для европ. Держав.

Публ.: Юзефович Т., Договоры России с Востоком, СПБ, 1869; Сб. договоров России с др. государствами (1856-1917), М., 1952; Константинополь и проливы. По секретным документам б. Министерства иностранных дел, под ред. Е. А. Адамова, т. 1-2, М., 1925-26; Раздел Азиатской Турции. По секретным документам б. Министерства иностранных дел, под ред. Е. А. Адамова, М., 1924; Три совещания, предисл. М. Покровского, "Вестник НКИД", 1919, No 1, с. 12-44; Из записной книжки архивиста. Записка А. И. Нелидова в 1882 г. о занятии проливов, предисл. В. Хвостова, "КА", 1931, т. 3(46), с. 179-87; Проект захвата Босфора в 1896, предисл. В. М. Хвостова, "КА", 1931, т. 4-5 (47-48), с. 50-70; Проект захвата Босфора в 1897 году, "КА", 1922, т. 1, с. 152-62; Царское правительство о проблеме проливов в 1898-1911 гг., предисл. В. Хвостова, "КА", 1933, т. 6(61), с. 135-40; Noradounghian G., Recueil d"actes internationaux de l"Empire Ottoman, v. 1-3, P., 1897-1903; Strupp K., Ausgewählte diplomatische Aktenstücke zur orientalischen Frage, (Gotha, 1916); A documentary record, 1535-1914, ed. by J. С. Hurewitz, N. Y. - L. - Toronto. 1956.

Лит. (кроме указанной в статье): Гирс А. А., Россия и Бл. Восток, СПБ, 1906; Дранов Б. A., Черноморские проливы, М., 1948; Миллер А. P., Краткая история Турции, М., 1948; Дружинина Е. И., Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года (его подготовка и заключение), М., 1955; Уляницкий В. A., Дарданеллы, Босфор и Черное м. в XVIII в. Очерки дипломатич. истории вост. вопроса, М., 1883; Cahuet A., La question d"Orient dans l"histoire contemporaine (1821-1905), P., 1905; Choublier M., La question d"Orient depuis le Traité de Berlin, P., 1897; Djuvara T. G., Cent projets de partage de la Turquie (1281-1913), P., 1914; Martens F., Etude historique sur la politique russe dans la question d"Orient. Gand-B.-P., 1877; Sorel A., La Question d"Orient au XVIII siècle (Les origines de la triple alliance), P., 1878; Roepell R., Die orientalische Frage in ihrer geschichtlichen Entwickelung 1774-1830, Breslau, 1854; Wurm C. F., Diplomatische Ceschichte der Orientalischen Frage, Lpz., 1858; Bayur Y. H., Türk inkilâbi tarihi, cilt 1-3, Ist., 1940-55. (См. также лит-ру при ст. Черноморские проливы).

А. С. Силин. Ленинград.

Советская историческая энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . Под ред. Е. М. Жукова . 1973-1982 .

Смотреть что такое "ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС" в других словарях:

Принятое в дипломатии и в исторической литературе обозначение международных противоречий в 18 нач. 20 вв., связанных с наметившимся распадом Османской империи, ширившимся национально освободительным движением населявших империю народов и борьбой… … Большой Энциклопедический словарь

Карикатура 1878 года: Дизраэли, Горчаков и Андраши решают восточный вопрос. Восточный вопрос комплекс международных конфликтов конца XVII … Википедия

Условное, принятое в дипломатии и исторической литературе обозначение международных противоречий в 18 начале 20 вв., связанных с наметившимся распадом Османской империи (султанской Турции), ширившимся национально освободительным движением … Большая советская энциклопедия