Льюис козер о функциональном конфликте. I

Основные работы: Функции социального конфликта Конфликт и консенсус. Зиммелем он рассматривает конфликт как одну из форм социального взаимодействия как процесс который при определенных условиях может иметь для социального организма не только деструктивные но и конструктивные интегративные последствия. Основное его внимание направленно на выявление причин при которых конфликт сохраняет или восстанавливает интеграцию системы и её приспособляемость к изменяющимся условиям. Козера можно обнаружить ряд обозначаемых им функций...

Поделитесь работой в социальных сетях

Если эта работа Вам не подошла внизу страницы есть список похожих работ. Так же Вы можете воспользоваться кнопкой поиск

Льюис Козер известный американский социолог, профессор социологии. Основные работы: «Функции социального конфликта», «Конфликт и консенсус».

Л. Козер концентрирует внимание на позитивных функциях. Вслед за Г. Зиммелем он рассматривает конфликт как одну из форм социального взаимодействия, как процесс, который при определенных условиях может иметь для «социального организма» не только деструктивные, но и конструктивные (интегративные) последствия. Основное его внимание направленно на выявление причин, при которых конфликт сохраняет или восстанавливает интеграцию системы и её приспособляемость к изменяющимся условиям.

В работах Л. Козера можно обнаружить ряд обозначаемых им функций социального конфликта:

Установление единства и сплоченности;

Производство стабилизирующих и интегративных элементов;

Выявление относительной силы антагонистических интересов в структуре;

Создание механизма поддержки и/или справедливости баланса сил;

Создание ассоциаций и коалиций;

Помощь в уменьшении социальной изоляции и объединение индивидов;

Поддержка границ между новыми ассоциациями и коалициями;

Выполнение функций спускового клапана для уменьшения фрустации и агрессии;

Создание почвы для консенсуса;

Формирование более четких централизованных структур, ответственных за принятие решений;

Укрепление внутреннего единства;

Усиление нормативности поведения и стимулирование выработки новых правил и норм.

В условиях первичной группы, утверждает Л. Козер, полнота личной вовлеченности в условиях подавления конфликтной ситуации угрожает, в случае возникновения конфликта, самим источником внутригрупповых отношений. Во вторичных же группах частичное участие в массе неакуммулированных конфликтов выступает в роли механизма, поддерживающего равновесие внутригрупповой структуры, предотвращая тем самым её раскол по одной линии. На основании этих положений Л. Козер заключает, что не только интенсивность конфликта влияет на структуру группы, но и природа групповой организации может влиять на интенсивность конфликтного процесса.

Л. Козер делает вывод: не конфликт как таковой угрожает равновесию системы, а её жестокость, подавляющая различного рода напряженности, которые, аккумулируясь, могут привести к острому конфликту, касающемуся базовых ценностей, затрагивающему основы общественного согласия. Социальный конфликт представляет собой способ адекватного приспособления норм к изменяющимся условиям. Социальная структура, в которой есть месть для конфликта, может избежать состояний внутренней неустойчивости или модифицировать эти сомнения, изменив существующее соотношение властных позиций.

Представитель позитивного функционализма. Опираясь на идеи Зиммеля, которого он переводил и пропагандировал в США, внёс значительный вклад в разработку теории социального конфликта. Козер показал в конфликте начало, способствующее укреплению консенсуса.

Концепции Л. Козера

Обществу присуще неизбежное социальное неравенство = постоянная психологическая неудовлетворенность его членов = напряженность в отношениях между индивидами и группами (эмоциональное, психическое расстройство) = социальный конфликт;

Социальный конфликт как напряженность между тем, что есть, и что должно быть в соответствии с представлениями тех или иных социальных групп или индивидов;

Социальный конфликт как борьба за ценности и претензии на определенный статус, власть и ресурсы, борьбу, в которой целями противников являются нейтрализация, нанесение ущерба или уничтожение соперника.

Другие похожие работы, которые могут вас заинтересовать.вшм>
.			728 KB

Биография

Родился 27 ноября 1913 в Берлине. Отец, еврей по национальности был довольно богатым банкиром. Детство юноши было безоблачным, пока в 1933 к власти в Германии не пришли нацисты. Как раз незадолго до этого юноша закончил школу и начал принимать активное участие в левом движении. Хорошо видя, к чему идет дело и будучи уже сформировавшейся личностью, он в 20 лет решил покинуть родину и уехал в Париж.

Первые годы на новом месте проходили у Козера в бедности и в постоянных поисках заработка. Перебиваясь разовыми заработками, он сменил несколько профессий, испробовав свои силы как в физическом труде (продавец-разносчик), так и на поприще умственного труда (личный секретарь одного швейцарского писателя). Его мытарства закончились в 1936 - он получил право на постоянную работу и устроился на одну из должностей во французском представительстве американской брокерской фирмы.

Параллельно с работой начал посещать занятия в Сорбонне. Не имея никаких особых научных пристрастий, решил заниматься сравнительным литературоведением - только потому, что кроме немецкого знал ещё французский и английский языки. После нескольких семестров начал работать над диссертацией по сравнению английских, французских и немецких новелл одного временного периода. Изюминкой этой работы должно было стать изучение влияния социальной структуры общества на формирование специфики той или иной национальной литературы. После того как куратор Козера заявил, что вопросы социальной структуры не входят в компетенцию литературоведения, а являются прерогативой социологии, студент сменил специализацию и стал посещать лекции по социологии. Так, почти случайно, определилось научное поприще будущего великого социолога.

В 1941 он был арестован по приказу французского правительства как уроженец Германии и помещен в трудовой лагерь на юге Франции. Это послужило серьёзным доводом в пользу эмиграции в США. По совету эмиграционной службы Козер сменил немецкое имя Людвиг на более нейтральное Льюис. Оформляя миграционные документы, он познакомился с сотрудницей Международной ассоциации помощи беженцам Розой Лауб, которая стала его женой. Первое время после прибытия Козера в США прошло в работе в разных правительственных комиссиях, в том числе в отделе военных новостей и в министерстве обороны. Какое-то время он был одним из издателей журнала «Модерн Ревью», пропагандировавшего левые идеи, а также зарабатывал статьями для газет.

В 1948, получив американское гражданство, решил продолжить социологическое образование и поступил в Колумбийский университет . Вскоре получил предложение стать преподавателем в колледже Чикагского университета на факультете социальных наук и социологии. Период работы в Чикагском колледже дал Козеру возможность не только углубить свои познания в области социологии, но и ознакомиться с самыми разными подходами и точками зрения.

После двух лет работы в Чикаго он снова возвратился в Нью-Йорк, чтобы продолжить образование в Колумбийском университете. После его завершения он преподавал в Бостоне, в Брандейском университете , где основал факультет социологии. В 1954 закончил свою докторскую диссертацию и защитил её в Колумбийском университете под руководством Роберта Мертона . На основе этой диссертации в 1956 была опубликована первая книга Козера «Функции социального конфликта».

Конец 1940-х - начало 1950-х ознаменовалось в США расцветом маккартизма - гонений на приверженцев мало-мальски левых взглядов. Учитывая, что Козер всегда отличался склонностью к левым идеям, эта ситуация резко сократила его возможности публиковаться. Чтобы вообще их не потерять, он при поддержке более 50 других ученых начал выпускать журнал «Диссент» (Dissident - «Инакомыслие»), который до сих пор является рупором левых сил США.

Проработав в Брандейсе 15 лет, он перешёл в Университет штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук , где работал вплоть до своей отставки.

1960-1970 стали временем наиболее плодотворным периодом в научной деятельности Козера. Он написал труды, изучающие взаимоотношения людей и институтов: Люди идей (1965) и Всепоглощающие институты (1974). Через десять лет после первого капитального труда по социологии конфликта вышла его вторая книга по этой тематике - Дальнейшие исследования социального конфликта (1967). Кроме этого он выпустил несколько книг по истории социологии - Георг Зиммель (1965), Мастера социологической мысли (1971) и Ученые беженцы в Америке (1984).

Он возглавлял Восточное социологическое общество в 1964-1965, а также Американскую социологическую ассоциацию в 1975-1976.

После выхода в отставку в 1987 Козер вместе с семьей переехал жить в Кембридж (штат Массачусетс), где умер в 2003, не дожив до своего 90-летия всего нескольких месяцев.

Научная деятельность

Представитель позитивного функционализма. Опираясь на идеи Зиммеля , которого он переводил и пропагандировал в США, внёс значительный вклад в разработку теории социального конфликта . Козер показал в конфликте начало, способствующее укреплению консенсуса.

Труды

The Functions of Social Conflict ()
Sociological Theory ()
Men of ideas ()
Political Sociology ()
Continuities in the Study of Social Conflict ()
Masters of Sociological Thought ()
Greedy Institutions ()
The Uses of Controversy in Sociology ()
Refugee Scholars in America ()
Conflict and Consensus ()

Публикации на русском языке

Козер Л. А. Функции социального конфликта / Пер. с англ. О.Назаровой; Под общ. ред. Л. Г. Ионина. - Москва: Дом интеллектуальной книги: Идея-пресс, 2000. - 295 с.

Ссылки

Л.Козер на сайте Американской социологической ассоциации
Л.Козер: Two Methods in Search of a Substance. - in: American Sociological Review, 1975,Vol.40,№ 6

Категории:

Персоналии по алфавиту
Учёные по алфавиту
Родившиеся 27 ноября
Родившиеся в 1913 году
Родившиеся в Берлине
Умершие 8 июля
Умершие в 2003 году
Умершие в Кембридже
Социологи США
Конфликтологи

Wikimedia Foundation . 2010 .

Корявин, Александр Владимирович
Список командующих войсками военных округов и флотами (Россия)

Смотреть что такое "Козер, Льюис" в других словарях:

Козер Льюис

КОЗЕР Льюис Альфред - (1913) американский социолог, классик теории политического конфликта. Причинами конфликтов считает несправедливое распределение ресурсов власти, несовпадение идеалов и ценностей, а также изменение социального статуса и определение этнической… … Политологический словарь-справочник

Козер - Козер: Фамилия Козер, Райнхольд (нем. Reinhold Koser; 1852 1914) немецкий историк. Козер, Льюис (англ. Lewis Alfred Coser, собственно Людвиг Коэн; 1913 2003) американский социолог. Топоним Козер река в Германии … Википедия

Льюис Козер - Lewis Coser Дата рождения: 27 ноября 1913 Место рождения: Берлин Германия Дата смерти: 8 июля 2003 Место смерти: Кембридж США Научная сфера: Социология Альм … Википедия

Козер Л. - Льюис Козер Lewis Coser Дата рождения: 27 ноября 1913 Место рождения: Берлин Германия Дата смерти: 8 июля 2003 Место смерти: Кембридж США Научная сфера: Социология Альм … Википедия

КОЗЕР - (Coser) Льюис А. (р. 1913) американский социолог, один из основных теоретиков социологии конфликта. Основные сочинения: «Функции социального конфликта» (1956), «Социальный конфликт и теория социального изменения» (1956), «Этапы изучения… … Новейший философский словарь

КОЗЕР - (Coser) Льюис Алфред (р. 1913) амер. социолог. Изучал филологию и социологию в ун те Сорбонны. В 1941 эмигрировал из Германии в США. Под руководством Р. Мертона защитил докторскую диссертацию по социологии, а в 1956 вышла книга, написанная под… … Философская энциклопедия

КОЗЕР (COSER) Льюис Э. - (1913) амер. социолог, проф. Один из основоположников функционалистской модификации теории соц. конфликта. В отличие от Р.Дарендорфа он трактует соц. конфликт не столько как деструктивный фактор, сколько как импульс соц. развития и даже соц.… … Российская социологическая энциклопедия

КОЗЕР (COSER) Льюис А. - (р. 1913) американский социолог, один из основных теоретиков социологии конфликта. Основные сочинения: Функции социального конфликта (1956); Социальный конфликт и теория социального изменения (1956); Этапы изучения социального конфликта (1967) и… … Социология: Энциклопедия

Список социологов - … Википедия

- 22.40 Кб

Льюис Козер о функциональном конфликте

Социологи XIX - начала ХХ века в большинстве своем придерживались мнения, выраженного, в частности, Чарльзом Кули, что “в некотором роде, конфликт является выражением жизни общества и прогресс достигается в борьбе, в которой индивиды, классы и институции пытаются реализовать их собственное представление о добре.”

Однако социологи середины ХХ века заменили изучение конфликта анализом таких понятий как “ напряженность”, дисфункция. Так, что касается Талкотта Парсонса, одной из центральных в его работах была проблема, каким образом возможен социальный порядок. Вопросы о закономерностях социальных изменений, о “функциональных альтернативах”, актуальные для социологов предыдущего поколения, Парсонсом воспринимаются как периферийный, мало относящийся к существу дела. Сфокусировав свое внимание на описании нормативных структур, Парсонс смотрит на конфликт как на нечто разрушающее общественные связи, разрушающее единство, и ведущее к дисфункциональным последствиям.

Итак, вплоть до 60-х годов, в науке господствовал тот взгляд, что нормальным состоянием общества является состояние равновесия. Конфликт без всяких оговорок рассматривался как некая дисфункция. К шестидесятым годам наметился отход от такой точки зрения. “Большинство современных ученых-социологов придерживается конфликтной интерпретации гетерогенных обществ и рассматривают конфликт как явление изначально заданное и потому нормальное для всех социальных взаимодействий". Конфликтная модель вошла в науку о культуре и стала распространяться после выхода в свет трудов Льюиса Козера, чья главная заслуга состояла в том, что конфликт, наконец, был признан как нормальное, широко распространенное и во многих случаях позитивное явление.

Козер подчеркивал, что "конфликт не всегда дисфункционален для отношений, внутри которых он происходит; часто конфликт необходим для достижения связей внутри системы".Конфликт по мнению Козера служит становлению и сохранению идентичности того или иного общества и определению его границ. Причем Козер отмечал именно функциональное значение внутрисоциальных конфликтов, то есть "конфликтов между различными группами одного и того же общества, для установления и поддержания общественного единства". Козер изучал основные функции внутрисоциальных конфликтов и дал толчок развитию современной антропологии.

В последующие годы появился еще ряд работ о функциональном значение тех или иных конфликтов. В одной из них, принадлежащей Р. Шермерхорну, была сформулирована мысль, что "конфликт и интеграция являются неразрывными процессами". Более того, по мнению этого же автора, "конфликт необходим для достижения нового порядка интеграции". Сказанное позволяет нам утверждать, что процесс самоструктурирования этноса происходит через внутриэтнический конфликт, и, следовательно, модификация культурной традиции также связана с внутриэтническим конфликтом. И адаптивно деятельностная модель будет рассматриваться нами как модель конфликта определенного рода.

Теория функционального конфликта Козера была воспринята этнопсихологией и легла в основу концепции функционального внутриэтнического (внутрикультурного) конфликта, разумеется, подвергшись дальнейшей разработке, и значительно усложненная, ввиду того, что используется для объяснения не социальных как таковых, а этнопсихологических закономерностей и соотнесена с прочими составными частями этнопсихологии.

Концепция позитивно-функционального конфликта Льюиса Козера

Суть её в следующем. Обществу присущи фатально неизбежное социальное неравенство, вечная психологическая неудовлетворённость его членов и проистекающая отсюда напряжённость между индивидами и группами. Под социальным конфликтом он понимает "борьбу за ценности и претензии на определённый статус, власть и ресурсы, борьбу, в которой целями противников являются нейтрализация, нанесение ущерба или уничтожение соперника". Это наиболее распространённое определение конфликта в западной социологии. Л. Козер тесно увязывает форму и интенсивность конфликта с особенностями конфликтующих сторон. Так как конфликт между группами способствует укреплению внутригрупповой солидарности (общая угроза сближает), и, следовательно, сохранению группы, то лидеры группы сознательно прибегают к поискам внешнего врага и разжигают мнимый конфликт. Известна и тактика, направленная на поиски внутреннего врага ("предателя"), особенно когда лидеры терпят неудачи и поражения. При этом, отмечает Козер, большие группы при высокой степени соучастия своих членов могут проявить значительную степень гибкости. Малые же группы, так же недостаточно интегрированные, могут проявлять жестокость и нетерпимость по отношению к "уклонившимся" членам.

Социологические теории конфликта

Еще задолго до официального рождения социологии существовали теории, рассматривающие общество в качестве организованного конфликта или борьбы между индивидами и социальными группами, между различными социальными слоями общества, между разными странами, религиями, поколениями, полами и т.д. Так, известный английский философ Томас Гоббс в своих воззрениях допускает большой элемент конфликта во всех социальных отношениях, он не сомневается в том, что "человек человеку волк", а в обществе естественным состоянием является "война всех против всех". Позже в конце 19 в. Герберт Спенсер сделал вывод о том, что общество отбирает в процессе естественного отбора лучших из лучших. Современник Спенсера Карл Маркс разработал несколько иной взгляд в данной области. Он предположил, что социальное поведение может быть лучшим образом объяснено как процесс конфликта. Маркс сосредоточил внимание на борьбе различных классов в обществе.

Контраст во взглядах, выдвинутых Гоббсом, Спенсером и Марксом, указывает на решающее влияние исходных единиц анализа на ход исследования. Тогда как экономические классы прежде всего являлись единицами анализа у Маркса, Гоббс и Спенсер были более заинтересованы отношениями между индивидами и обществом. Однако конфликтная парадигма не ограничивается экономическим анализом. Выдающийся немецкий теоретик Георг Зиммель был, в частности, заинтересован в изучении конфликта в малых группах. Он замечал, что конфликты среди членов одной тесно связанной группы имеют тенденцию быть более интенсивными нежели конфликты среди людей, которые не разделяют общих чувств принадлежности к одной группе.

Говоря о социологических теориях социального конфликта, следует остановиться на 3 основных, фундаментальных концепциях:

1. концепция позитивно- функционального конфликта Льюиса Козера;

2. конфликтная модель общества Ральфа Дарендорфа;

3. общая теория конфликта Кеннета Боулдинга

Согласно концепции Л. Козера:

а) обществу присуще неизбежное социальное неравенство = постоянная психологическая неудовлетворенность его членов = напряженность в отношениях между индивидами и группами (эмоциональное, психическое расстройство) = социальный конфликт;

б) социальный конфликт как напряженность между тем, что есть, и что должно быть в соответствии с представлениями тех или иных социальных групп или индивидов;

в) социальный конфликт как борьба за ценности и претензии на определенный статус, власть и ресурсы, борьбу, в которой целями противников являются нейтрализация, нанесение ущерба или уничтожение соперника.

Конфликтная модель общества Р. Дарендорфа:

а) постоянные социальные изменения в обществе, переживание социального конфликта;

б) любое общество опирается на принуждение одних его членов другими = неравенство социальных позиций по отношению к распределению власти;

в) разница в социальном положении различных социальных групп и индивидов вызывает взаимные трения, противоречия = как результат - изменение социальной структуры самого общества.

Общая теория конфликта Кеннета Боулдинга

а) все конфликты имеют общие образцы развития. Их подробное изучение и анализ предоставляет возможность создать обобщающую теорию - "общую теорию конфликта", которая позволит обществу контролировать конфликты, управлять ими, прогнозировать их последствия;

б) конфликт неотделим от общественной жизни (в природе человека - стремление к борьбе с себе подобным);

в) конфликт - ситуация, в которой каждая из сторон стремится занять позицию, несовместимую и противоположную по отношению к интересам другой стороны.

Конфликтный функционализм Льюиса Козера.

В работах Л. Козера можно обнаружить ряд обозначаемых им функций социального конфликта:

Установление единства и сплоченности;

Производство стабилизирующих и интегративных элементов;

Выявление относительной силы антагонистических интересов в структуре;

Создание механизма поддержки и/или справедливости баланса сил;

Создание ассоциаций и коалиций;

Помощь в уменьшении социальной изоляции и объединение индивидов;

Поддержка границ между новыми ассоциациями и коалициями;

Выполнение функций спускового клапана для уменьшения фрустации и агрессии;

Создание почвы для консенсуса;

Формирование более четких централизованных структур, ответственных за принятие решений;

Укрепление внутреннего единства;

Усиление нормативности поведения и стимулирование выработки новых правил и норм.

Анализируя социальную структуру американского общества, он приходит к выводу, что взаимозависимость групп до некоторой степени сдерживает тенденцию принципиального раскола социальной системы, хотя и не исключает наличие противоположных интересов. Гибкость же социальной системы, благодаря толерантному отношению к конфликтам, дает возможность прямого выражения противоречивых требований и тем самым элиминирует источник недовольства. Свойственный такой системе плюрализм конфликтных ситуаций позволяет искоренить причины внутреннего разобщение и восстановить социальное единство. В отличие от этого, чем более жесткой является социальная система, тем меньше в ней институциональных средств, позволяющих урегулировать возникшие социальные конфликты.

Описание работы

М. «Идея-Пресс». 2000.

Перевод с английского языка О. Назаровой.

Под общей редакцией Л.Г. Ионина.
ГЛАВА I. ВВЕДЕНИЕ

IV
К консолидированной теории социального конфликта можно было бы идти таким путем: выделить некоторые главные концепции из "классической" социологической литературы и использовать их в качестве опоры для дальнейшего прояснения, увязывая их с имеющимися эмпирическими данными и соответствующим теоретическим материалом. Эта процедура обладает тем преимуществом, что заостряет внимание на теоретических достижениях предшествующих поколений социологов и в то же время требует внимательного прочтения последующих работ с целью более адекватной реинтерпретации исходных положений.

Однако мы не пошли по этому пути; вместо этого было решено взять за основу только положения, содержащиеся в классической работе Георга Зиммеля "Конфликт" 1 .

Отчасти причина такого ограничения первоисточников была чисто прагматической. Удобнее прибегнуть для экспозиции к идеям одного автора, что гарантирует единство подхода, чем обращаться к разным авторам, воззрения которых могут сильно различаться между собой. Но еще важнее то, что эссе Зиммеля о конфликте, основанное на его представлениях об обществе как процессе взаимодействия, представляет собой один из самых плодотворных анализов социального конфликта в целом.

Конечно, из того, что мы выбрали в качестве основы нашего исследования работу Зиммеля, вовсе не следует, что все его выводы надо считать последней границей, которая достигнута в осмыслении конфликта. По ходу обсуждения станет ясно, что некоторые его формулировки выглядят относительно неразработанными в свете более поздних работ как теоретического, так и эмпирического характера. В целом ряде вопросов наши знания о конфликте продвинулись далеко за пределы, достигнутые Зиммелем.

Нам нет необходимости учитывать все тонкости зиммелевской мысли; обсуждаемые положения не исчерпывают даже содержания указанной работы о конфликте. Наоборот, мы стремимся извлечь из обширного исследования Зиммеля только те положения, которые, как представляется, в наибольшей степени согласуются с современными представлениями о функциях социального конфликта. Это не исследование в области истории идей; нас интересует в данном случае не анализ социологических работ прошлого, а использование наследия. Социологическое теоретизирование должно постоянно опираться на те достижения прошлого, которые дают возможность дальнейшего роста знания, а для этого, похоже, годятся лишь некоторые фрагменты работ классиков социологии. Это хорошо понимал и сам Зиммель, писавший в своем дневнике:

"Я знаю, что умру, не оставив интеллектуальных наследников; так и должно быть. Мое наследство, словно наличные деньги, будет поделено между многими наследниками, и каждый использует свою часть по собственному разумению, забывая при этом, чему он обязан своими приобретениями" 2 .

Часто отмечалась склонность Зиммеля к соединению внешне не связанных друг с другом идей. Хосе Ортега-и-Гассет удачно очертил эту особенность мысли Зиммеля, написав о нем: "Этот проницательный ум, своего рода философская белка, никогда не ограничивался рассмотрением проблемы в себе, но использовал ее как сцену, на которой демонстрировал свои блестящие аналитические упражнения" 3 . Идеи Зиммеля не выводятся из общей теоретической конструкции, как идеи Фрейда или Маркса. Хотя теория in nuce и содержится в работах Зиммеля, она может быть лучше всего реконструирована путем включения в нее основных идей, высказанных по сходным проблемам другими мыслителями.

Изучая положения, почерпнутые в эссе о конфликте, мы сопоставим их с соответствующими идеями других социальных теоретиков и с эмпирическими данными , которые, возможно, их иллюстрируют, модифицируют или опровергают. Нашей задачей станет прояснение этих положений, исследование как внутренней логики каждого из них, так и логической взаимосвязи всей их совокупности. Мы не ставим

целью их верификацию; это возможно только путем проверки теории в систематическом эмпирическом исследовании.

Работа Зиммеля, к которой мы теперь обращаемся, строится вокруг главного тезиса: "конфликт - это форма социализации". По сути, это означает - если подытожить ее первые страницы, - что ни одна группа не бывает полностью гармоничной, поскольку в таком случае она была бы лишена движения и структуры. Группам необходима как гармония, так и дисгармония, как ассоциация, так и диссоциация; и конфликты внутри групп ни в коем случае не являются исключительно разрушительными факторами. Образование группы - это результат процессов обоего вида. Убеждение в том, что один процесс разрушает то, что создает другой, а то, что в конце концов остается, представляет собой результат вычитания одного из другого, основано на заблуждении. Напротив, и "позитивный", и "негативный" факторы создают групповые связи. Конфликт, так же как и сотрудничество, обладает социальными функциями. Определенный уровень конфликта отнюдь не обязательно дисфункционален, но является существенной составляющей как процесса становления группы, так и ее устойчивого существования.

Нижеследующие положения вытекают из этого основополагающего воззрения на функции социального конфликта.

ГЛАВА П. КОНФЛИКТ И ГРУППОВЫЕ ГРАНИЦЫ
ТЕЗИС I: ГРУППОСО3ИДАЮЩИЕ ФУНКЦИИ КОНФЛИКТА
С факторами, объединяющими группу, органически связаны всякого рода разногласия, расхождения и внешние противостояния... Позитивная и объединяющая роль антагонизма ясно видна в структурах, тщательно охраняющих чистоту и четкость социальных делений и градаций. Так, индийская социальная система основана не только на иерархии каст, но и напрямую на их взаимном отторжении. Враждебность не только предохраняет границы внутри групп от постепенного исчезновения... зачастую именно она обеспечивает классам и индивидам их положение по отношению друг к другу, которым они не обладали бы... если бы основания враждебности не сопровождались чувством и выражением враждебности 4 .
ЗДЕСЬ НЕОБХОДИМО НЕКОТОРОЕ ПОЯСНЕНИЕ. Обсуждая одновременно и личную автономию, и автономию группы, Зиммель переходит от психологических суждений к социологическим и обратно, тем самым затушевывая тот факт, что, хотя личность и социальная система могут быть отчасти гомологичны и взаимно проникать друг в друга, они ни в коем случае не тождественны 5 . Генетическая психология 6 и психоанализ собрали массу эмпирических свидетельств в пользу того, что конфликт представляет собой важнейший фактор, задающий идентичность и автономию эго, т. е. фактор полного отделения личности от окружающего мира. Но здесь мы не намерены обсуждать эту проблему; нас интересует прежде всего поведение индивидов в группах. Поэтому "чувства враждебности и отторжения" будут обсуждаться, только если они являются характерным элементом социальной модели взаимодействия, т. е. наблюдаются регулярно. Индивидуальное поведение как простое проявление темперамен-

та или характера при анализе структурированных социальных систем не рассматривается.

Возвращаясь к социологическому содержанию тезиса, отметим, что Зиммель говорит о двух взаимосвязанных, но тем не менее существенно различных явлениях. Во-первых, он утверждает, что конфликт задает границы между группами внутри социальной системы благодаря усилению самосознания групп и их представлений о собственной отдельности и специфичности. Таким образом, происходит самоидентификация групп внутри системы. Во-вторых, он говорит, что взаимное "отталкивание" помогает сохранять целостность социальной системы, устанавливая равновесие между ее различными группами. Например, межкастовые конфликты могут вести к самоизоляции и индивидуализации различных каст, но могут также и способствовать сохранению стабильности всей социальной структуры индийского общества, обеспечивая баланс интересов враждующих каст. В других работах Зиммель еще сильнее настаивает на группосозидающей природе конфликта 7 .

Эта идея, конечно, не нова. Подобные утверждения обнаруживаются у социальных мыслителей еще с античных времен. Уильям Грэм Самнер, писавший в то же время, что и Зиммель, при обсуждении внешних и внутренних групповых отношений высказывал, по сути, те же самые мысли 8 .

Общеизвестность этой идеи отнюдь не предполагает необходимость ее включения в современную социологическую теорию. Так, Парсонс в своей недавней работе 9 , подчеркивая, что социальные системы принадлежат к "поддерживающему границы" типу (это означает, что в целях сохранения собственной структурной организации они должны поддерживать границы между собою и окружающим миром), не упоминает в этой связи о конфликте 10 .

Функция конфликта, заключающаяся в установлении и поддержании групповой идентичности, отмечена в работах таких теоретиков, как Жорж Сорель и Карл Маркс. Защиту "насилия", с которой выступил Сорель , следует понимать исключительно в контексте осознания им тесной взаимосвязи между конфликтом и групповой сплоченностью 11 . Он понимал, что рабочий класс сможет сохранить свою идентичность только в постоянных столкновениях со средним классом. Лишь в этом случае рабочие обретут и осознают свою классовую принадлежность. Он был убежден, что социалисты (к которым он себя относил) должны противостоять "гуманитарным" попыткам правящих классов улучшить положение рабочих, и в основе этой убежденности лежала признанная социологическая истина: подобные меры приведут к снижению уровня классового конфликта и, следовательно, к ослаблению классовой идентичности. По Марксу, классы тоже возникают только благодаря конфликту. Объективно индивиды могут обладать одинаковым положением в обществе, но осознать общность своих интересов они могут только в конфликте и через конфликт.

"Отдельные индивиды образуют класс лишь постольку, поскольку им приходится вести общую борьбу против какого-нибудь другого класса; в остальных отношениях они сами враждебно противостоят друг другу в качестве конкурентов" 12 .

Пожалуй, социологи едины в том, что различие между "нами, "нашей" группой, внутренней группой и другими, чужими, внешней группой" 13 возникает в конфликте и через конфликт. Это относится не только к классовым конфликтам, хотя для многих это самый подходящий пример. В национальных, этнических и политических конфликтах, в конфликтах разных слоев бюрократических структур - повсюду проявляется та же самая закономерность.

Зиммель идет дальше, утверждая, что враждебность и взаимные антагонизмы еще и поддерживают целостность системы, устанавливая равновесие между составляющими ее частями. Это происходит потому, что представители одного слоя или одной касты сплачиваются по причине их общей враждебности к членам другого слоя или другой касты. Таким образом, делает вывод Зиммель, иерархия положений сохраняется именно по причине антипатии, которую представители подгрупп в рамках единого общества испытывают по отношению друг к другу.

Здесь необходима оговорка. Как было отмечено 14 , внешние группы далеко не всегда становятся объектом враждебных чувств; наоборот, при определенных условиях они могут выступать в качестве позитивного референта. С ними можно соперничать, равно как и возмущаться ими. Причем возможности позитивного соперничества могут быть ограничены только особыми условиями. В строго организованной кастовой системе, как, например в Индии, социальная мобильность практически исключена, а кастовое положение узаконено религиозными верованиями 15 . Поэтому представителям низших каст, хотя они и осознают свое низкое положение в иерархии, даже не приходит в голову мысль об изменении своего статуса или о том, чтобы подражать поведению представителей высших каст 16 .

Ситуация коренным образом меняется в классовой системе, обеспечивающей весьма высокую степень социальной мобильности. Конечно, для отношений статусных групп в американской системе часто характерны вражда и недоброжелательность. Также верно, что структура системы отчасти поддерживается за счет этих взаимных антагонизмов, способствующих сохранению статусных различий. Тем не менее представители низших слоев часто конкурируют с представителями более высоких классов и претендуют на членство в последних. Так, добровольные организации в Янки Сити 17 придают организованную форму антагонизму "классов", но в то же время способствуют "организации и регулированию восходящей социальной мобильности". В обществах, где восходящая мобильность институционализирована и преобладает не приписанный, а достижительный статус, враждебность в отношениях между стратами смешивается с сильным позитивным влечением к тем, кто стоит выше в социальной иерархии и задает модели поведения. Если бы антагонизмов не было, статусные группы просто исчезли бы, поскольку исчезли бы границы, очерчивающие их определенность; но эти границы сохраняются, оставаясь подвижными, поскольку восходящая социальная мобильность представляет собой культурный идеал подобных обществ.

Именно по той причине, что враждебность классов по отношению друг к другу характерна для открытой классовой системы в отличие от системы кастовой, она часто принимает форму рессантиментпа 18 . Рессантимент - это не прямое отрицание ценностей или групп, на которые обращены негативные эмоции; это скорее злоба, соединенная с завистью: то, что открыто отрицается и осуждается, является предметом тайного вожделения.

Нужно отметить, что Зиммель практически не видит разницы между чувством враждебности и его выражением в действии. А ведь налицо явное различие между индийской кастовой системой, где антагонистические чувства не ведут к открытому конфликту, и американской классовой системой, где конфликт не просто распространенное,

но и постоянно ожидаемое явление (например, конфликт между управленческим персоналом и рабочими). Неравное распределение прав и привилегий может порождать враждебные чувства, но эти последние совсем не обязательно приводят к конфликту. Это различие между конфликтом и чувствами крайне важно. В отличие от чувства враждебности конфликт всегда происходит во взаимодействии двух или более сторон. Враждебное отношение представляет собой предрасположенность к конфликтному поведению; конфликт же, напротив, всегда трансакция 19 .

Воплотится ли чувство враждебности в реальном конфликтном поведении, отчасти зависит от того, считается ли неравное распределение прав легитимным или нет. В классической индийской кастовой системе межкастовые конфликты редки потому, что низшие и высшие касты одинаково относятся к кастовому делению 20 . Легитимность - это важнейшая промежуточная переменная, без учета которой невозможно предсказать, выльются ли в реальный конфликт чувства враждебности, порожденные неравным распределением прав и привилегий.

Прежде чем возникнет социальный конфликт, прежде чем враждебное отношение станет действием, менее привилегированная группа должна осознать, что она на самом деле чего-то лишена. Она должна прийти к убеждению, что лишена привилегий, на которые вправе претендовать. Она должна отвергнуть любое обоснование существующего распределения прав и привилегий. Изменения в степени согласия с существующим распределением власти, богатства и статуса тесно связаны с изменениями в отборе референтных групп в изменяющихся социальных ситуациях. В случае Индии стимулом для изменения восприятия себя и других членами менее привилегированных групп

стали преобразования в экономике (например, рост промышленности и относительное снижение роли аграрного сектора, что открыло перспективы социальной мобильности).

Для нас важно отметить, что, когда социальная структура более не считается легитимной, индивиды, занимающие сходные социальные позиции, благодаря конфликту объединяются в группы с общими самосознанием и интересами 21 . Этот процесс формирования групп и будет интересовать нас далее при обсуждении нижеследующих зиммелевских тезисов.

Социальные структуры различаются по степени терпимости в отношении конфликтов. Как будет видно из следующего тезиса, Зиммель полагает, что, если структура сдерживает выражение и проявление чувства враждебности, должны существовать некие замещающие механизмы для безопасного выхода этих эмоций.

Теперь мы можем переформулировать тезис Зиммеля:

Конфликт служит установлению и поддержанию самотождественности и границ обществ и групп.

Конфликт с другими группами способствует также упрочению и подтверждению идентичности группы и сохранению ее границ в отношении окружающего социума.

Характерные структуры враждебности и взаимные антагонизмы помогают сохранять социальные разделения и системы стратификации. Такие устойчивые структуры антагонизмов предотвращают постепенное размывание границ между группами в социальной системе и закрепляют определенное положение различных подсистем внутри системы в целом.

В социальных структурах, обеспечивающих высокую мобильность, имеют место как взаимная вражда между слоями, так и влечение низших слоев к высшим. В этом случае чувства враждебности низших слоев часто принимают форму рессантпимента, где враждебность сочетается с влечением. Подобные структуры создают массу возможностей для конфликта, поскольку, как будет показано ниже, чем теснее отношения, тем более высок конфликтный потенциал.

Нужно различать конфликт и враждебное, или антагонистическое, отношение. Социальный конфликт - это всегда социальное взаимодействие, тогда как отношение или чувство представляют собой только предрасположенность к действию. Предрасположенность необязательно выливается в конфликт ; важнейшими промежуточными переменными, влияющими на возникновение конфликта, являются степень и способ легитимации власти и системы статусов.
ГЛАВА III. ВРАЖДЕБНОСТЬ И НАПРЯЖЕННОСТЬ В КОНФЛИКТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ
ТЕЗИС 2: ГРУППОСОХРАНЯЮЩИЕ ФУНКЦИИ КОНФЛИКТА И ЗНАЧЕНИЕ ИНСТИТУТОВ, ВЫПОЛНЯЮЩИХ РОЛЬ "ЗАЩИТНЫХ КЛАПАНОВ"
"... противоборство членов группы друг с другом - фактор, который нельзя однозначно оценить как негативный хотя бы потому, что это иногда единственное средство сделать жизнь с действительно невыносимыми людьми, по крайней мере, терпимой. Если бы мы вовсе были лишены силы и права восстать против тирании, произвола, самодурства и бестактности, мы вообще не смогли бы общаться с людьми, от дурного характера которых страдаем. Мы могли бы пойти на какой-нибудь отчаянный шаг, что положило бы конец отношениям, но, возможно, не стало бы "конфликтом". Не только потому, что... притеснение обычно возрастает, если его спокойно и без протестов терпят, но также и потому, что противоборство дает нам внутреннее удовлетворение, отвлечение, облегчение... Противоборство дает почувствовать, что мы не просто жертвы обстоятельств" 22 .

Зиммель здесь утверждает, что выражение враждебности в конфликте играет положительную роль, поскольку допускает сохранение отношений в ситуациях стресса, тем самым предотвращая распад группы, который неизбежен в случае изгнания враждебно настроенных индивидов.

Таким образом, конфликт выполняет группосохраняющюю функцию в той мере, в какой регулирует системы отношений. Он "очищает воздух", т. е. удаляет скопления подавленных враждебных эмоций, давая им свободный выход в действиях. Зиммель как бы вторит шекспировскому королю Джону: "Это глупое небо не очищается без бури".

Может показаться, что Зиммель здесь отступает от собственной методологии и принимает во внимание воздействие конфликта только на одну сторону - на "ущемленную", не беря в расчет воздействия сторон друг на друга. Однако на самом деле анализ "освобождающего" действия конфликта на "ущемленных" индивидов и группы инте-

ресует его лишь в той мере, в какой это "освобождение" способствует поддержанию отношений, т. е. моделей взаимодействия.

И тем не менее отмеченное выше нежелание Зиммеля различать чувство враждебности и конфликтное поведение снова порождает ряд трудностей. Если конфликт с необходимостью ведет к изменению предшествующих условий отношений сторон, то простая враждебность необязательно приводит к таким последствиям и может оставить все на своих местах.

Обращаясь к проблеме индивидуального освобождения, отметим, что Зиммель не мог предполагать, какой вес она обретет в позднейших психологических теориях. Накопившаяся враждебность и агрессивные предрасположенности могут выплеснуться не только против их непосредственного объекта, но и против замещающих его объектов. Зиммель явно учитывал только прямой конфликт между исходными сторонами противостояния. Он упустил из виду ту возможность, что иные, нежели конфликт, типы поведения могут, по крайней мере частично, выполнять сходные функции.

Зиммель писал в Берлине на рубеже веков, еще не зная о революционных прорывах в психологии, происходивших примерно в то же время в Вене. Если бы он был знаком с новой тогда теорией психоанализа, то отказался бы от допущения, будто чувства враждебности выплескиваются в конфликтном поведении, направленном только против самой причины этой враждебности. Он не учитывал возможности того, что в случаях, когда конфликтное поведение по отношению к самому объекту враждебности каким-то образом заблокировано, то (1) чувства враждебности могут переходить на замещающие объекты и (2) замещающее удовлетворение может достигаться просто путем снятия напряжения. В обоих случаях следствием оказывается сохранение исходных отношений.

Таким образом, для того, чтобы адекватно проанализировать данный тезис, нужно придерживаться нашего различения между чувствами враждебности и их поведенческими проявлениями. Надо еще добавить, что в поведении эти чувства могут выражаться, по крайней мере, в трех формах: (1) прямое выражение враждебности по отношению к человеку или группе, являющимся источником фрустрации; (2) перенос враждебного поведения на замещающие объекты и (3) работа по снятию напряжения, обеспечивающая удовлетворение сама по себе, не требуя для этого ни подлинного, ни замещающего объекта.

Можно сказать, что Зиммель выдвинул концепцию конфликта как "защитного клапана". Конфликт служит клапаном, высвобождающим чувство враждебности, которое, не будь этой отдушины, взорвет отношения между антагонистами.

Немецкий этнолог Генрих Шурц 23 изобрел термин Ventilsitten (вентильные обычаи) 24 , которым обозначил обычаи и ритуалы примитивных обществ, представляющие собой институционализированные клапаны для освобождения чувств и влечений, обычно подавляемых в группах. Хороший пример здесь - оргиастические празднества, когда могут открыто нарушаться обычные запреты и нормы сексуального поведения. Подобные институты, как отметил немецкий социолог Фиркандт, служат руслом для отведения подавленных влечений, оберегая, таким образом, жизнь социума от их разрушительного воздействия 25 .

Но даже понятая таким образом концепция "защитных клапанов" довольно двусмысленна. Ведь можно сказать, что нападки на замещающие объекты или выражение враждебной энергии в функцию защитных клапанов. Как и Зиммелю, Шурцу и Фиркандту не удалось четко обозначить различия между Ventilsitten , которые обеспечивают негативным эмоциям социально санкционированный выход, не приводящий к разрушению структуры отношений в группе, и теми институтами, которые играют роль защитных клапанов, направляющих враждебность на замещающие объекты, или являются средством катарсического освобождения.

Больше всего данных, проясняющих это различение, можно почерпнуть из жизни дописьменных обществ - возможно, потому, что антропологи занимались этими проблемами более систематично, чем исследователи современной жизни, хотя и современное западное общество дает достаточно показательных примеров. Так, в качестве защитного клапана, обеспечивающего санкционированный выход для враждебных эмоций по отношению к неподзедственному объекту, выступает институт дуэли, существующий как в Европе, так и в обществах, не обладаюших письменностью. Дуэль ставит потенциально разрушительную агрессию под социальный контроль и дает прямой выход враждебности, существующей между членами общества. Социально контролируемый конфликт "очищает воздух" и позволяет участникам

возобновить отношения. Если один из них убит, предполагается, что его родственники и друзья не будут мстить удачливому сопернику; таким образом, в социальном плане дело "закрыто", и отношения восстановлены.

К этой же категории можно отнести и социально одобряемые, контролируемые и ограничиваемые акты мести.

В одном из австралийских племен, если мужчина оскорбил другого мужчину, последнему разрешается... бросить в обидчика определенное количество копий или бумерангов или, в особых случаях, ранить его копьем в бедро. После того, как удовлетворение получено, он не может таить злобу на обидчика. Во многих дописьменных обществах убийство человека дает группе, к которой он принадлежит, право на убийство обидчика или другого члена его группы. Группа обидчика должна принять это как акт восстановления справедливости и не предпринимать попыток возмездия. Предполагается, что получившие подобное удовлетворение не имеют больше оснований для дурных чувств 26 .

В обоих случаях существует социально санкционированное право на выражение чувства враждебности по отношению к противнику.

Рассмотрим теперь такой институт, как колдовство. Многие исследователи отмечают, что, хотя обвинения в колдовстве действительно часто служили орудием мести по отношению к объекту вражды, литература изобилует примерами, когда обвиненные в колдовстве вообще не причиняли никакого вреда обвинителям и не вызывали у них враждебных эмоций, а просто были средством избыть враждебные чувства, которые по разным причинам нельзя было направить на их подлинный объект.

В своем исследовании колдовства у индейцев навахо Клайд Клакхон описывает колдовство как институт, разрешающий не только непосредственную агрессию, но и перенос враждебности на замещающие объекты.

"Скрытая функция колдовства для индивидов заключается в обеспечении социально признанного канала для выражения культурно запретного".

"Вера и практика колдовства допускают выражения непосредственного и перемещенного антагонизма".

"Если мифы и ритуалы обеспечивают принципиальные способы сублимации антисоциальных склонностей людей навахо, то колдовство обеспечивает принципиальные социально приемлемые механизмы их выражения".

"Колдовство является каналом для смещения агрессии и облегчает эмоциональную адаптацию при минимальном разрушении социальных связей" 27 .

Есть случаи, когда враждебность действительно направляется на непосредственный объект, но она также может быть выражена и косвенным образом или даже вовсе непреднамеренно. Соответствующее различение сформулировал Фрейд, обсуждая соотношение остроумия и агрессии.

"Остроумие позволяет нам сделать нашего врага смешным, выставив на вид то, что нельзя высказать откровенно и прямо ввиду наличия разных препятствий".

"Остроумие является предпочтительным орудием критики или нападения на вышестоящих - тех, кто претендует на власть. В этом случае оно есть сопротивление власти и выход из-под ее давления" 28 .

Фрейд говорит о замещении средств выражения враждебности. Он ясно показывает, что позитивная для индивида функция конфликта, отмеченная Зиммелем, может осуществляться и косвенными средствами, одним из которых является остроумие 29 .

Поскольку замещающие средства, такие, как остроумие, могут и не повлечь за собой изменений в отношениях между антагонистами (особенно если объект агрессивного остроумия не осознает причины и смысла острот), они дают возможность более слабым партнерам выразить свои чувства, не изменяя условия отношений. Подобное противостояние часто незаметно переходит в простое замещающее удовольствие, функционально эквивалентное снятию напряжения. Этим объясняется обилие политических анекдотов в тоталитарных государствах, об этом же свидетельствует и приписываемая Геббельсу фраза, что будто бы нацистский режим на самом деле поощрял политические анекдоты, поскольку они давали безвредный выход опасным чувствам.

Театр и другие формы развлечений также могут служить замещающими средствами выражения враждебности. В обществе Бали 30 , где социальная структура характеризуется жесткой стратификацией, большое внимание уделяется этикету, учитывающему ранг и статус, а театральные постановки в основном пародируют эти ритуалы . Пародия на статус передается танцами, где актеры стоят на головах с прикрепленными на лобковых местах масками, а ногами имитируют соответствующие ритуальные движения рук.

"Эта свободная театральная карикатура... нацелена на болезненные точки всей системы и в смехе дает выход отрицательным эмоциям".

Авторы доклада в Нью-Йоркской академии наук предположили, что театральные постановки высвобождают скрытые чувства враждебности, глубоко коренящиеся в этом жестко стратифицированном обществе, что и позволяет последнему нормально функционировать. Впрочем, они не предоставили достаточных эмпирических подтверждений этой гипотезы.

На этих и других подобных примерах мы видим, что, хотя выражение враждебности имеет место, структура отношений как таковых остается неизменной. Если конфликт меняет условия отношений, то просто выражение чувств враждебности - нет. Так что выражение враждебности в отличие от конфликта может даже приветствоваться властью.

Введенное нами различение между замещением средств и замещением объекта имеет огромное значение для социологов, поскольку в случае замещения средств (остроумие, театр и т. п.) конфликт не возникает. Однако в агрессии против замещающих объектов (колдовство, любая другая форма поиска "козлов отпущения"), несмотря на то, что исходные взаимоотношения не затрагиваются (агрессия направлена в другую сторону), возникает новая конфликтная ситуация - в отношениях с замещающим объектом. Этот второй тип отношений содержит условия для возникновения "нереалистического" конфликта, который мы обсудим в следующем разделе.

Конечно, институты, канализирующие выражение враждебных чувств, встречаются не только в дописьменных обществах. Под воздействием гипотезы Фрейда об "изначальной враждебности людей

друг к другу" 31 многие исследователи указывали на массовую культуру как основной механизм "безопасного" высвобождения агрессивных побуждений, табуированных в иных социальных контекстах 32 . Огромная популярность боксерских матчей и телевизионных поединков рестлеров отчасти объясняется воображаемым соучастием зрителей, отождествляющих себя с любимым героем, когда он "бьет морду этому парню". Современная массовая культура служит средством освобождения от фрустраций, открывая возможности замещающего выражения строго табуированных импульсов враждебности. Как отмечает Герта Херцог в исследовании "Психологическое удовлетворение при прослушивании дневных радиопрограмм", "некоторые слушатели наслаждаются сериалами, воспринимая их исключительно как средства эмоциональной разрядки. Им нравится, что сериалы дают возможность "поплакать"... Возможность выразить агрессивность также является источником удовлетворения" 33 .

Некоторые из этих примеров позволяют выдвинуть гипотезу о том, что необходимость в институтах, выполняющих функцию "защитных клапанов", возрастает с усилением жесткости социальной структуры, т. е. по мере ужесточения запрета, налагаемого социальной системой на выражение антагонистических эмоций 34 . При этом должен учитываться ряд промежуточных переменных, таких, как общие ценностные ориентации, уровень безопасности и т. д. Эту тему мы еще обсудим.

В данном контексте уместно обратиться к хорошо известному механизму поиска "козла отпущения", действующему в групповых конфликтах. Мы не будем анализировать множество вышедших в последние годы книг по этому и другим аспектам феномена предубежде-

ния 35 . На некоторых аспектах упомянутого механизма мы остановимся в следующем разделе, а также в заключительной части книги. Пока же достаточно сказать, что большинство авторов концентрируются исключительно на изучении личности индивида - носителя предрассудка (возможно, потому, что современные исследовательские методы лучше приспособлены именно к такой задаче), пренебрегая изучением социальных функций предрассудков. Расистские и религиозные предрассудки, направляя враждебность на объекты, лишенные возможности сопротивления, вносят огромный вклад в поддержание стабильности существующих социальных структур, выполняя функцию институтов - "защитных клапанов", рассмотренных выше 36 .

Здесь возникает проблема, о которой выше упоминалось лишь вскользь, но которая играет центральную роль в теории конфликта: , канализирующих враждебные чувства, предотвращающих проекцию этих чувств на непосредственный объект враждебности и тем самым способствующих сохранению социальной системы. Деятельность этих институтов может так-

же иметь и негативные последствия для социальной системы, для человека или для того и другого. Как отметил Клайд Клакхон: "За обвинение в колдовстве платили и человек, и группа" 37 .

Общедоступный характер институтов, выполняющих роль "защитных клапанов" 38 , приводит к смещению целей у индивидов: они не ставят более перед собой задачу исправить неудовлетворительную ситуацию, им нужно всего лишь снять вызванную ею напряженность. Сама же ситуация не меняется либо продолжает ухудшаться. В следующем тезисе мы попытаемся показать, что степень смещения преследуемой индивидом цели представляет собой важную переменную в теории конфликта.

Психологи экспериментально показали, что открытая агрессия приносит больше удовлетворения, чем скрытая 39 ; аналогичным образом допустимо, по крайней мере, предположить, что конфликт, направленный непосредственно против объекта враждебности, может оказаться менее разрушительным для социальной системы, нежели отвод агрессивности через институционализированные "защитные клапаны".

Институты, представляющие собой замещающие каналы для высвобождения агрессивности, могут стать разрушительными для социальной системы точно так же, как невротические симптомы разрушительны для человеческой личности. Невротические симптомы представляют собой результат подавления влечений, обеспечивая в то же время их частичное удовлетворение. Сдерживаемые влечения "находят иные пути наружу через бессознательное... Результатом являются симптом и, по сути, замещающее удовлетворение... Симптом не может совершенно освободиться из-под репрессивной власти эго и должен подвергнуться модификациям и замещениям... Таким образом, симптомы по природе своей являются компромиссным образованием между подавляемыми...инстинктами и подавляющим эго...; они представляют со-

бой удовлетворение желаний обоих партнеров одновременно, но удовлетворение, неполное для каждого из них 40 .

"В бессознательном подавленная идея сохраняет свою дееспособность и должна, следовательно, сохранять свой катексический потенциал" 41 .

Фрейдовский метод определения невротического симптома и его функций можно с пользой применить и в нашем случае. Во-первых, эвристический принцип взаимодействия между Id , стремящимся к удовлетворению, и Ego , старающимся подавить это желание, можно применить к взаимодействию между человеком, ищущим удовлетворения, и институтами, которые блокируют это желание или подсовывают объекты-заместители. Перефразируя фрейдовский афоризм, мы можем сказать, что институты, выполняющие роль "защитных клапанов", позитивно функциональны как в отношении как индивида, так и социальной структуры, но недостаточно функциональны для каждого из них 42 .

Во-вторых, поскольку удовлетворение желаний индивида оказывается неполным, частично или целиком подавленная идея "сохраняет дееспособность".

Блокирование неснятого или частично снятого напряжения вместо адаптации к изменившимся условиям приводит к ужесточению структуры и создает предпосылки для разрушительного взрыва.

Более того, современный психоаналитик может сказать то же самое и по поводу "благотворного эффекта" простого снятия напряжения:

Раньше "снятие напряжения" рассматривалось как терапевтически решающий фактор. Верно, что при этом имеет место освобождение до сих пор подавляемых эмоций... Однако на этом пути недостижимо подлинное и полное прекращение деятельности защитных механизмов... Не только накопленная ранее энергия должна освободиться в едином акте, но и вновь возникающие инстинктивные напряжения должны иметь постоянную возможность находить разрядку 43 .

Если, как предполагает Зиммель, "конфликт очищает воздух", то институты, которые служат лишь снятию напряжений, канализации враждебных чувств, оставляя неизменными структуры отношений, могут функционировать как громоотводы, но не в состоянии предотвратить периодическое сгущение туч, т. е. новое накопление напряженности.

Однако отношения между членами группы могут быть столь хрупкими, что не смогут выдержать конфликта. В таком случае для продолжения отношений требуется замещающий объект. К этой ситуации мы вернемся ниже.

Учитывая предшествующие рассуждения, мы можем переформулировать приведенный выше тезис:

(1) Конфликт не всегда дисфункционален по отношению к системе, в которой он возникает; часто конфликт необходим для ее сохранения. Если нет способов выразить враждебность или недовольство по отношению друг к другу, члены группы могут пережить глубокую фрустрацию и прийти к полному разрыву отношений. Обеспечивая свободный выход сдерживаемым враждебным эмоциям, конфликт служит сохранению групповых отношений.

(2) Социальные системы создают особые институты, служащие отводу враждебных и агрессивных эмоций. Такие институты, выполняющие роль защитных клапанов, помогают сохранить систему, предупреждая возможный конфликт или сводя к минимуму его разрушительные последствия. Они предоставляют как замещающие объекты, в отношении которых допустимо выражение враждебности, так и средства такого выражения. Эти "защитные клапаны" не дают враждебным эмоциям выплеснуться на их непосредственный объект. Однако подобные замещения влекут определенные издержки как для социальной системы, так и для индивида. В системе ослабевают стимулы к изменению, позволяющему приспособиться к меняющимся условиям внешнего мира. Что касается индивида, то в нем происходит накопление негативных эмоций - потенциала разрушительного взрыва.

Перенесение чувства враждебности на замещающий объект (в отличие от простого символического выражения) создает новую конфликтную ситуацию уже в отношении этого объекта. В следующем разделе мы рассмотрим, в чем состоит различие между подобным "нереалистическим" и "реалистическим" типами конфликта.

ТЕЗИС 5: ВРАЖДЕБНОСТЬ В БЛИЗКИХ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

В то время как антагонизм сам по себе не создает социального единства, почти никогда не бывает так, чтобы в нем вовсе отсутствовал социологический элемент... Пожалуй, то же происходит при смешении конвергирующих и дивергирующих течений внутри группы. На деле структура может быть sui generis ... и только для того, чтобы ее описать и понять, мы сводим вместе postfactum две тенденции: одну - монистическую, другую - антагонистическую. Эротические отношения служат здесь самым частым примером. Обычно нас не удивляет, что они сотканы из любви и уважения или неуважения... из любви и стремления доминировать или потребности в зависимости . Но то, что наблюдатель или сам участник разделяет на два взаимодействующих течения, в реальности может быть одним 44 .

Зиммель здесь утверждает, что для социальных отношений чаще характерна как объединительная, так и разъединительная мотивация, как "любовь", так и "ненависть", которые обычно тесно связаны. Часто человек ненавидит того, кого любит; поэтому в реальности часто невозможно разделить эти два элемента. Ошибочно полагать, будто один фактор разрушает то, что создает другой.

Чтобы это утверждение не воспринималось как противоречащее предыдущим тезисам, нужно сразу сделать одну оговорку. Если бы ненависть действительно была частью любых отношений, то не суще-

ствовало бы реалистических конфликтов, где она бы не присутствовала. Кажется, однако, что на самом деле Зиммель - хотя он и не делает необходимых уточнений - имеет в виду не все социальные отношения, а только близкие и интимные отношения; об этом свидетельствует ссылка на эротические отношения как на самый показательный для него пример.

Зиммель предполагает, что в отношениях, в которые участники вовлечены глубоко, всей полнотой своей личности, а не одним ее сегментом, должны возникать одновременно оба чувства: любовь и ненависть, влечение и отталкивание.

Это напоминает фрейдовское понятие амбивалентности 45 , ставшее ныне центральным понятием психоанализа. Амбивалентность определяется Фрейдом как "обращение антитетических чувств (любовных и враждебных) на одного и того же человека" 46 . Именно такую ситуацию имеет в виду Зиммель. Фрейд, однако, описывает психологические причины феномена, который Зиммель просто наблюдает. Так что это психоаналитическое понятие поможет уточнить и дополнить тезис Зиммеля.

Фрейд анализирует амбивалентность в социальных отношениях в книге "Групповая психология и анализ человеческого Я". Он пишет 47:

Почти каждое близкое эмоциональное отношение двух людей, длящееся в течение некоторого времени - брак, дружба, отношения родителей и детей, - оставляет осадок чувств антипатии и враждебности, которые с самого начала элиминируются путем подавления. Эти чувства гораздо меньше маскируются в обычных спорах между деловыми партнерами или в ропоте подчиненных против начальства. То же происходит, когда люди приходят в большой коллектив. Всякий раз, когда брак соединяет две семьи, каждая считает себя выше или лучше по рождению, чем другая. Самый ревнивый соперник города - соседний город... Когда такая враждебность направлена на людей, которых все-таки любят, мы называем это

амбивалентностью чувств; мы объясняем ее - возможно, чересчур рационально - частыми конфликтами интересов, которые как раз и возникают именно в таких близких отношениях.

Отметим, что, как и Зиммель, Фрейд выводит амбивалентность чувств из близости отношений. Он связывает одновременность проявления любви и ненависти с множеством конфликтных ситуаций, которыми постоянно чреваты близкие отношения.

Отсюда можно сделать вывод, что в первичных группах существует гораздо больше возможностей для возникновения враждебных чувств, чем во вторичных группах, поскольку чем более отношения требуют полной вовлеченности личности - в отличие от сегментарной вовлеченности, - тем вероятнее они будут порождать одновременно и любовь, и ненависть 48 .

Чем ближе отношения, тем сильнее их аффективная составляющая, тем сильнее, следовательно, тенденция подавления, а не выражения враждебных чувств. В то время как во вторичных отношениях, например в бизнесе, чувства враждебности можно выражать относительно свободно, в первичных отношениях это не всегда так, ибо в силу полной вовлеченности участников такое выражение угрожает самой основе отношений. В таких случаях чувства враждебности проявляют тенденцию к накоплению и, тем самым, к усилению.

"Интимность", или "близость", - это до сих пор непроясненное понятие. Следуя тезису Хоманса 49 о том, что существует корреляция между возрастанием степени взаимодействия и возрастанием взаимной симпатии, можно предположить, что интенсивное взаимодействие, характерное для первичных групп и отношений, близких к первичным группам, имеет тенденцию к полному поглощению личности и, тем самым, к усилению интимности. Однако Хоманс не обратил внимания на тот факт, что эта же самая интимность ведет к накоплению враждебных чувств, поскольку порождает поводы для конфликтов, которые зачастую подавляются во имя сохранения любовных чувств 50 . К сожалению, игнорирование Хомансом амбивалентного характера

близких социальных отношений не позволило ему заметить, что возрастание интенсивности социальных взаимодействий может вызывать рост враждебности, а не только взаимной приязни 51 .

Не только психоанализ и социология, но и антропология вносит свой вклад в прояснение вопроса. Б. Малиновский пишет 52: "Агрессия, так же как и милосердие, начинается с семьи. [Приведенные примеры] показывают, что всюду, где налицо непосредственный контакт, происходят вспышки гнева по поводу насущных проблем, когда имеется реальный... или воображаемый конфликт интересов. Получается, что чем меньше группа, объединенная некоторыми общими интересами и повседневной жизнью, тем легче ее участниками овладевают раздражение и

"Агрессия является побочным продуктом сотрудничества... Попробуем осознать место агрессивности внутри социального института. Несомненно, что внутри подобного тесного взаимодействия и пространственно ограниченных форм человеческих организаций подлинная агрессивность возникает гораздо быстрее и распространяется шире, чем где-либо еще" 54 .

Малиновский согласен с Зиммелем и Фрейдом в том, что антагонизм является основной составляющей близких социальных отношений, что он есть "побочный продукт" сотрудничества. Но если Зиммель, Фрейд и Хоманс говорят о чувствах, то Малиновский утверждает, что враждебное поведение также гораздо чаще проявляется в близких социальных отношениях. В следующем тезисе мы остановимся на этой связанной с обсуждаемой, но тем не менее отдельной проблемой.

Остается отметить, что в некоторых случаях существуют институциональные каналы для проявлений амбивалентности. Антропологи часто описывают так называемые "шутливые отношения" между кланами или между людьми, ставшими родственниками в результате брака кого-нибудь из родных, которые как раз и состоят в сочетании элементов враждебности с элементами дружелюбия и взаимопомощи. Радклифф-Браун 55 следующим образом описывает структуру шутливых отношениях между кланами:

Индивид является членом определенной группы... внутри которой его отношения с другими определяются сложной совокупностью прав и обязанностей... Но за пределами области, где отношения определены, находятся другие группы... отношения с которыми предполагают возможную или реальную враждебность. В любых отношениях между членами двух подобных групп эта раздельность групп должна быть признана и зафиксирована. Это и происходит путем установления шутливых отношений. Проявления враждебности и постоянная демонстрация неуважения - это выражение того социального деления, которое составляет ядро структуры отношений, но над которым, не разрушая или даже не ослабляя его, возникают социальные узы дружественности и взаимопомощи... Шутливые отношения, конституирующие союз между кланами или племенами или же между людьми, ставшими родственниками в результате брака кого-либо из родных, - это способ организации четкой и стабильной системы социального поведения, в которой сближающие и разъединяющие тенденции... комбинируются и сохраняются.

В этом случае соединение двух тенденций делает возможным установление отношений и их дальнейшее существование. Шутливые отношения могут выполнять объединяющие функции, только если

они в то же самое время допускают взаимное выражение враждебности 56 .

В отличие от случаев, рассмотренных выше, амбивалентность здесь не является следствием близости отношений, наоборот, близкие отношения могут сложиться, только если имеются институциональные механизмы для одновременного выражения враждебности и приязни. Иными словами, изначально связь при таких отношениях между индивидами или группами не является близкой, но большая степень близости считается желательной. В таких случаях институциональные каналы для выражения чувства "любви-ненависти" облегчают установление отношений так же, как институты, выполняющие функцию "защитных клапанов", облегчают их поддержание.

Переформулируя данный тезис, можно сказать, что обычно антагонизм является элементом близких отношений. Сближающие и разъединяющие мотивы настолько переплетены в реальных отношениях, что разделить их можно только в целях анализа и классификации, тогда как природа самих отношений - единая природа sui generis .

Можно сказать, что близкие социальные отношения, характеризующиеся частым взаимодействием и полной вовлеченностью участников, заключают в своей мотивационной структуре сущностную амбивалентность, поскольку содержат и позитивные, и негативные устремления, сложнейшим образом переплетенные между собой.

Теперь рассмотрим одно из следствий этого утверждения, состоящее в том, что интенсивность конфликта связана с близостью отношений.

Конфликт внутри группы может способствовать ее сплочению или восстановлению внутреннего единства в том случае, если последнему угрожает вражда или антагонизм членов группы. Вместе с тем далеко не все разновидности конфликта благоприятны для внутригрупповой структуры, равно как не во всякой группе могут найти применение объединяющие функции конфликта. Та или иная роль конфликта во внутригрупповой адаптации зависит от характера вопросов, составляющих предмет спора, а также от типа социальной структуры, в рамках которой протекает конфликт. Однако виды конфликтов и типы социальных структур сами по себе не являются независимыми переменными. Внутренние социальные конфликты, затрагивающие только цели, ценности и интересы, которые не противоречат принятым основам внутригрупповых отношений, как правило, носят функционально позитивный характер. В тенденции такие конфликты содействуют изменению внутрйгрупповых норм и отношений в соответствии с насущными потребностями отдельных индивидов или подгрупп. Если же противоборствующие стороны не разделяют более ценностей, на которых базировалась законность данной системы, то внутренний конфликт несет в себе опасность распада социальной структуры. Тем не менее сама социальная структура содержит гарантию единства внутригрупповых отношений перед лицом конфликта: возможность институционализации конфликта определяется степенью его недопустимости. Станет ли социальный конфликт средством стабилизации внутригрупповых отношений и согласования противоположных требований сторон или он окажется чреватым социальным взрывом - ответ на этот вопрос зависит от характера социальной структуры, в условиях которой развивается конфликт. В социальной структуре любого типа всегда имеется повод для конфликтной ситуации, поскольку время от времени в ней вспыхивает конкуренция отдельных индивидов или подгрупп по поводу дефицитных ресурсов, престижа и власти. Вместе с тем социальные структуры отличаются друг от друга дозволенными способами выражения притязаний и уровнем терпимости в отношении конфликтных ситуаций Группы, отличающиеся тесными внутренними связями, значительной частотой взаимодействий и высоким уровнем личностной вовлеченности, имеют тенденцию к подавлению конфликтов. Частые контакты между членами таких групп придают большую насыщенность эмоциям любви и ненависти, что в свою очередь провоцирует рост враждебных настроений. Однако реализация чувства враждебности осознается как угроза сложившимся близким отношениям; это обстоятельство влечет за собой подавление негативных эмоций и запрет на их открытое проявление. В группах, где индивиды находятся в тесных отношениях друг с другом, происходит постепенная аккумуляция, а следовательно, и усиление внутренних антагонизмов. Если в группе, которая ориентирована на предотвращение откровенных демонстраций ненависти, все же вспыхивает социальный конфликт, он будет особенно острым по двум причинам. Во-первых, потому, что этот конфликт явится не только средством разрешения проблемы, послужившей для него непосредственным поводом, но и своеобразной попыткой компенсации за все накопившиеся обиды, которые до сих пор не получали выхода. Во-вторых, потому, что всеохватывающая личностная вовлеченность индивидов в дела группы приведет к мобилизации всех эмоциональных ресурсов, которыми они располагают. Следовательно, чем сплоченнее группы, тем интенсивнее ее внутренние конфликты. Полнота личностной вовлеченности в условиях подавления настроений враждебности угрожает в случае конфликта самим основам внутрйгрупповых отношений. В группах с частичным индивидуальным участием вероятность разрушительного действия конфликта уменьшается. Для групп такого рода типичной будет множественность конфликтных ситуаций. Эта особенность сама по себе служит препятствием для нарушения внутригруппового единства. Энергия индивидов оказывается распыленной в самых разных направлениях, что мешает ее концентрации на уровне какой-либо конфликтной ситуации, чреватой расколом всей системы. Далее, если невозможна аккумуляция враждебных эмоций и, напротив, имеются все шансы для открытого их проявления в целях вероятного снижения напряженности, конфликтная ситуация обычно ограничивается ее ближайшим источником, т.е. не ведет к актуализации заблокированного антагонизма. Конфликт исчерпывается “фактами по данному делу”. Можно поэтому утверждать, что интенсивность конфликта обратно пропорциональна его полинаправленности. До сих пор мы обсуждали только внутренние социальные конфликты. Теперь нам придется коснуться конфликта внешнего, поскольку конфликтные отношения с другими группами или намерение вступить в такие отношения существенно влияют на внутригрупповую структуру. Группы, которые поглощены непрерывной внешней борьбой, обычно претендуют на абсолютную личностную вовлеченность своих членов, с тем чтобы внутренний конфликт привел в действие весь их энергетический и эмоциональный потенциал. Поэтому такие группы отличаются нетерпимостью к более чем однократному нарушению внутреннего единства. Здесь существует ярко выраженная тенденция к подавлению внутренних конфликтов. Если же такой конфликт все-таки возникает, он ведет к ослаблению группы путем раскола или насильственного удаления инакомыслящих. Группы, не втянутые в постоянный внешний конфликт, реже требуют от своих членов всей полноты их личностного участия. Как правило, такие группы отличаются гибкостью структуры и внутренним равновесием - в значительной мере благодаря множественности конфликтных ситуаций. В условиях структурной гибкости неоднородные внутренние конфликты постоянно накладываются друг на друга, предотвращая тем самым глобальный раскол группы в каком-либо одном направлении. Индивиды вынуждены одновременно участвовать в нескольких самых разных конфликтах, ни один из которых не поглощает полностью их личностных ресурсов. Частичное участие в массе конфликтных ситуаций является механизмом, поддерживающим равновесие внутригрупповой структуры. Таким образом, в свободно структурированных группах и открытых обществах конфликт, который нацелен на снижение антагонистического напряжения, выполняет функции стабилизации и интеграции внутригрупповых отношений. Предоставляя обеим сторонам безотлагательную возможность для прямого выражения противоречащих друг другу требований, такие социальные системы могут изменить свою структуру и элиминировать источник недовольства. Свойственный им плюрализм конфликтных ситуаций позволяет искоренить причины внутреннего разобщения и восстановить социальное единство. Благодаря терпимости в отношении социальных конфликтов и попытке их институционализации такие системы получают в свое распоряжение важный механизм социальной стабилизации. Кроме того, конфликт внутри группы часто содействует появлению новых социальных норм или обновлению существующих. С этой точки зрения социальный конфликт есть способ адекватного приспособления социальных норм к изменившимся обстоятельствам. Общества с гибкой структурой извлекают из конфликтных ситуаций определенную пользу, поскольку конфликты, способствуя возникновению и изменению социальных норм, обеспечивают существование этих обществ в новых условиях. Подобный корректирующий механизм вряд ли возможен в жестких системах: подавляя конфликт, они блокируют специфический предупредительный сигнал и тем самым усугубляют опасность социальной катастрофы. Внутренний конфликт может также служить средством для определения взаимного соотношения сил защитников антагонистических интересов, превращаясь в механизм поддержания или изменения внутреннего баланса сил. Конфликтная ситуация равноценна нарушению прежнего соглашения сторон. В ходе конфликта выявляется реальный потенциал каждого противника, после чего становится возможным новое равновесие между ними и возобновление отношений на этой основе. Социальная структура, в которой есть место для конфликта, может легко избежать состояний внутренней неустойчивости или модифицировать эти состояния, изменив существующее состояние позиций власти. Конфликты с одними членами группы ведут к коалиции или союзам с другими. Посредством этих коалиций конфликт способствует снижению уровня социальной изоляции или объединению таких индивидов и групп, которые в противном случае не связывали бы никакие иные отношения, кроме обоюдной ненависти. Социальная структура, которая допускает плюрализм конфликтных ситуаций, обладает механизмом соединения сторон, до тех пор изолированных, апатичных либо страдающих взаимной антипатией, для вовлечения их в сферу социальной активности. Подобная структура содействует также возникновению множества союзов и коалиций, преследующих множество перекрещивающихся целей, что, как мы помним, предотвращает объединение сил по какой-либо одной линии раскола. Поскольку союзы и коалиции оформились в ходе конфликта с другими группами, этот конфликт в дальнейшем может служить в качестве разграничительной линии между коалициями и их социальным окружением. Тем самым социальный конфликт вносит вклад в структурирование более широкого социального окружения, определяя положение разных подгрупп внутри системы и распределяя позиции власти между ними. Не все социальные системы с частичным индивидуальным участием допускают свободное выражение противоборствующих притязаний. Социальные системы отличаются друг от друга уровнем толерантности и институционализации конфликтов; не существует таких обществ, где любое антагонистическое требование могло бы проявиться беспрепятственно и незамедлительно. Общества располагают способами канализации социального недовольства и негативных эмоций, сохраняя при этом целостность тех отношений, в рамках которых развился антагонизм. Для этого нередко используются социальные институты, выполняющие функции “предохранительных клапанов”. Они представляют замещающие объекты для “переадресовки” настроений ненависти и средства для “освобождения” агрессивных тенденций. Подобные “отдушины” могут служить как для сохранения социальной структуры, так и для поддержания индивидуальной системы безопасности. Однако в том и в другом случае им будет свойственна функциональная незавершенность. Препятствуя изменению отношений в изменившихся обстоятельствах, эти институты могут дать лишь частичный или мгновенный регулирующий эффект. Согласно некоторым гипотезам потребность в институционализированных социальных “клапанах” увеличивается вместе с ростом жесткости социальных систем вслед за распространением запретов на непосредственное выражение антагонистических требований. Институционализированные предохранительные системы меняют направление конфликта на исходную цель его субъектов. Последние не стремятся более к достижению специфического результата, т.е. к разрешению конфликтной ситуации, которая их не удовлетворяла, предпочитая снизить социальное напряжение, порожденное этой ситуацией.

ЗАВЕРШЕНИЕ КОНФЛИКТА

Некоторые социальные процессы являются конечными; это значит, что они определяются своим преходящим характером, а способы их завершения институционально закреплены. С заключением брачного союза заканчивается период ухаживания; завершение формального образования - это достижение цели обучения, ознаменованное выпускными экзаменами или торжественным актом. Другие социальные процессы, такие как дружба и любовь, не имеют четкой точки завершения. Следуя закону социальной инерции, они продолжают действовать до тех пор, пока их участники не предложат ясных условий их прекращения. К такого рода процессам относится социальный конфликт. Если, например, в игре правила ее ведения одновременно включают и правила окончания, то в социальном конфликте непременно должна быть установлена четкая договоренность между соперниками относительно его завершения. В том случае, когда не достигнуто никаких взаимных соглашений к некоторому моменту борьбы, ее окончание становится возможным лишь как следствие гибели по крайней мере одного из противников. Это значит, что завершение конфликта содержит в себе ряд проблем, которые не свойственны конечным процессам. Различные типы конфликтов можно классифицировать в соответствии со степенью их нормативной регуляции. На одном конце континуума можно поместить полностью Институционализированные конфликты (типа дуэли), тогда на его противоположном конце окажутся абсолютные конфликты, цель которых состоит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника. В конфликтах второго типа согласие сторон сведено к минимуму, борьба прекращается только в случае полного уничтожения одного или обоих соперников. По словам Х.Шпейера, “мир, завершающий абсолютную воину, устанавливается уже в отсутствие врага”. Разумеется, конфликты такого рода особенно изнурительны и дорогостоящи, по крайней мере для противников, силы которых приблизительно равны. Если соперники стремятся избежать “игры с нулевой суммой очков”, исходом которой может быть либо окончательная победа, либо столь же безусловное поражение любой из сторон, они взаимно заинтересованы в создании механизмов, способных привести к обусловленному завершению борьбы, В действительности большинство конфликтов оканчивается раньше, чем побежденная сторона будет полностью разбита. Выражение “стоять до последнего”, как правило, оказывается только фразой. Сопротивление в принципе всегда возможно до тех пор, пока в лагерях враждующих сторон остается хотя бы по одному воину. Тем не менее схватка обычно прекращается задолго до наступления этого момента. Так происходит потому, что соперники договариваются относительно условий завершения конфликта. Если абсолютные конфликты практически не допускают никаких соглашений по поводу их окончания, некоторым разновидностям высокоинституционализированных конфликтов присущи специфические точки завершения. Символические концовки дуэлей, испытаний “огнем и водой” и прочих состязательных видов борьбы служат их концентрирующим началом и придают им характер игры, автоматически определяя финал конфликта. Здесь подсчитываются очки, устанавливается линия финиша, фиксируется условно допустимая степень повреждений. Когда сумма очков достигает определенного числа, когда доказана та или иная разновидность причиненного ущерба или пересечена финишная черта, конфликт оказывается исчерпанным, а его результат очевидным как для победителя, так и для побежденного. Если конфликт институционализирован не полностью, оценка сравнительной силы сторон оказывается нелегкой задачей, так что потерпевший может и не согласиться с фактом своего поражения либо вообще не знать о нем. Поэтому оба соперника, стремясь избежать лишних усилий, заинтересованы в том, чтобы момент выигрыша или пик борьбы, который делает невозможным дальнейшее предвосхищение победы, были бы обозначены как можно более четко. Окончание конфликта становится в этом случае проблемой, которую должны решать обе спорящие стороны. Завершение конфликта представляет собой социальный процесс, который хотя и обусловлен намерениями противников, все же не может быть выведен из них непосредственно. По замечанию Г.Зиммеля, “это специфическое предприятие не принадлежит ни миру, ни войне, подобно тому, как не принадлежит ни одному из берегов соединяющий их мост”. Исход конфликта, без сомнений, связан с целями участников и с теми средствами, которые они используют. Его длительность и интенсивность будут зависеть от устремлений оппонентов, от имеющихся в их распоряжении ресурсов, наконец, от времени и усилий, которые потребуются для выработки окончательного решения. Тем не менее завершение конфликта, т.е. достижение согласия по вопросу о том, что следует считать истинным решением проблемы, выдвигает на первый план такие факторы, которые не связаны напрямую с действиями сторон и должны быть поэтому рассмотрены отдельно. Завершение всех видов конфликтов (за исключением абсолютных) предполагает обоюдную активность соперников. Поэтому данный процесс нельзя трактовать как одностороннее навязывание воли более сильного партнера более слабому. Вопреки соображениям здравого смысла решающий вклад в окончание конфликта вносит не только тот, кто, вероятно, останется в выигрыше, но и тот, чей проигрыш уже предрешен. Как отмечает Г.Калахан, “войну навязывает победитель, но мир наступает благодаря усилиям потерпевшей стороны. Следовательно, чтобы понять мотивы заключения мира, надо принять во внимание точку зрения побежденного: война будет длиться до тех пор, пока последний не пойдет на мировую”. Иначе говоря, неотъемлемым элементом победы оказывается готовность проигравшего пойти на уступки. Недвусмысленное признание своего поражения служит в данном случае доказательством истинной силы. Подобные действия Зиммель назвал “настоящим подарком побежденного своему более удачливому сопернику”, а способность делать подарки, как известно, является критерием подлинной независимости. Если, таким образом, и победитель, и побежденный вносят равный вклад в дело завершения конфликта, они вынуждены заключить между собой некоторое соглашение. Как убедительно показал Шеллинг, “локализация войны предполагает установление ее границ... что, в свою очередь требует определенного согласия сторон или по крайней мере признания друг друга и взаимных уступок”. Этот тезис применим не только для характеристики ведения конфликта, но и для его завершения. Для того чтобы погасить конфликт, стороны должны заключить договор относительно норм и правил, которые позволяют определить взаимное соотношение сил. Общность интересов вынуждает соперников принять такие правила, которые усиливают их зависимость друг от друга в самом процессе отстаивания антагонистических целей. Договоренности подобного рода способствуют самоликвидации конфликта; в той мере, в какой принятые правила соблюдаются, конфликт институционализируется и приобретает черты состязательной борьбы, о которой говорилось выше. Соглашения, в которых четко зафиксированы цели противников и оговорен момент будущего исхода борьбы, уменьшают длительность конфликта. Раз одна из сторон добилась своей цели, а другая приняла этот факт как знак своего поражения, конфликт исчерпан. Чем жестче очерчен предмет спора, чем очевиднее признаки, знаменующие победу, тем больше шансов, что конфликт будет локализован во времени и пространстве. В этой связи уместно вспомнить известный афоризм Дюркгейма: “Чем более человек имеет, тем более он желает, ибо удовлетворение потребностей порождает новые желания, не насыщая прежних”. Пределы, положенные “аппетитам” сторон их взаимной договоренностью, придают нормативно-конечный характер процессу, который как таковой не обладает способностью к самоограничению. Иллюстрацией к сказанному могут служить примеры из истории тред-юнионизма. Ограниченные цели борьбы его экономического крыла содержали в себе не только возможности для урегулирования спорных вопросов, но и наглядные признаки наиболее удобных моментов для завершения схватки. Что же касается сторонников революционного синдикализма, то для них окончание забастовки всегда представляло мучительную проблему. Поскольку цель последних состояла не в улучшении капиталистического порядка изнутри, а в его ниспровержении, постольку они не могли согласиться на такой финал борьбы, который означал победу с точки зрения экономического тред-юнионизма. Стратегия революционного синдикализма заведомо обрекала себя на провал, так как с этих позиций никакой исход забастовки не мог считаться приемлемым разрешением конфликта, если он не означал уничтожения капитализма. Невосприимчивые к свидетельствам. относительного успеха, игнорирующие всякие попытки к примирению, адепты революционного синдикализма не способны были использовать даже завоеванные ими частичные преимущества. Как это ни парадоксально, в данном случае именно слабая сторона требовала безусловного подчинения от своего сильного оппонента, провоцируя тем самым продолжение борьбы до полного истощения сил. Приведенный пример показывает тесную связь между тем или иным исходом борьбы и специфическими целями ее участников. Чем ограниченнее их устремления, чем меньше жертва, требуемая от оппонента, тем больше вероятность, что побежденная сторона будет готова уступить свои позиции. Следует постепенно подводить проигравшего соперника к решению, что заключение мира будет для него более выгодно, чем продолжение войны. Подобное решение значительно облегчается в тех, случаях, когда требования победителя не выглядят чрезмерными. Если желания последнего строго ограничены, как, например, в случае русско-японского конфликта 1905 г. или испано-американской войны, то процесс примирения оказывается относительно легким. Как только японцы преуспели в своем намерении приостановить продвижение русских на Дальнем Востоке, их цель была достигнута и они смогли позволить себе предпринять первые шаги в сторону мира, обратившись к Рузвельту с просьбой о посредничестве. Аналогичным образом США, разбив испанский флот и овладев Кубой, не были заинтересованы в дальнейших военных действиях против Испании на материке. И все-таки, независимо от действий потенциального победителя, способствующих скорейшему завершению конфликта, последнее слово остается за побежденным. Что же в таком случае заставляет проигравшего признать свое фиаско? Здесь решающую роль играет не только объективная ситуация, но и соответствующее ее восприятие, так как только оно может привести столь желанную констатацию проигрыша. Как пишет Клаузевиц, “если мы хотим подчинить соперника нашей воле, нам следует поставить его в такое положение, которое покажется ему более тягостным, чем требуемая нами жертва”. Это элегантное изречение тем не менее лишается смысла, если не будут определены критерии, руководствуясь которыми противник сможет в действительности оценить сложившуюся ситуацию. Разные противники могут иметь разные мнения по поводу тяжести своего положения или цены требуемой жертвы. Оценки подобного рода крайне трудны и не сводимы исключительно к рациональным соображениям или расчету. Их выбор значительно облегчается, если под рукой есть доступные, символические ориентиры, позволяющие овладеть наличной ситуацией. Во всех тех случаях, когда война строго локализована (как, например, военные действия в XVIII в.), то или иное очевидное событие - штурм крепости, преодоление естественного препятствия и т.п. - служит для соперников символом успешной реализации намерений одного из них. Последующие уступки потерпевшей стороны означают полное и окончательное разрешение спорного вопроса. Если же нет таких ориентиров, доступных восприятию обоих противников, завершение конфликта осложняется. Природа символических ключей-ориентиров может существенно варьироваться. Следовательно, вероятный победитель должен располагать точными сведениями о том, какие именно символы его оппонент расценит как свидетельства своей неудачи. Если столица государства олицетворяет для его граждан само существование нации, то падение столицы будет воспринято как поражение с последующими уступками победителю. Так, падение Парижа в 1871 и 1941 гг. символизировало для большинства французов окончание войны, несмотря на то, что Гамбетта собрал новые значительные силы в провинции, а де Голль призывал к продолжению борьбы из Лондона. Только относительно небольшое число французов отказалось принять падение Парижа как знак военного поражения нации. Менее централизованные народы, для которых столица не обладает столь большим символическим значением, не воспринимают захват главного города страны как решающее событие войны. Претория и Блумфонтен сдались англичанам в 1900 г. Тем не менее, к большому удивлению британцев, сопротивление буров не прекращалось еще в течение двух лет. Британцы не могли понять, что для буров, занятых преимущественно сельским трудом, именно обширные сельскохозяйственные угодья, а не города являются символом нации. Для буров война закончилась лишь тогда, когда постоянная нехватка фуража, тяжелые условия и грабежи уничтожили их лошадей. Для человека, выросшего в седле, утрата лошади с неизбежностью означает поражение. Точно также разграбление Вашингтона в 1812 г. не воспринималось американцами как свидетельство национальной катастрофы: символом национальной независимости, с их точки зрения, являлась не федеральная столица, а бескрайние просторы Америки. В других случаях символ неудачи вообще может быть не связан с захватом территории, а ассоциироваться, например, с гибелью или пленением харизматического вождя. В структуре неприятельского лагеря указатели-ориентиры представлены как значимые символы поражения и победы. Поэтому для обеих сторон чрезвычайно важно обладать более подробными сведениями об отличительных особенностях социальной структуры и символов противника. Когда в кромешной тьме сталкиваются две абсолютно незнакомые армии, их обоюдное невежество мешает им договориться прежде, чем силы обеих окажутся на пределе. Способность использовать в схватке символические знаки поражения или победы противника зависит не только от знания его организационной структуры, но и от внутренней динамики своего собственного лагеря. Внутренняя борьба может служить препятствием для признания той или иной совокупности событий в качестве недвусмысленного символа неудачи. Даже в том случае, если факт поражения признает большинство, вполне вероятно, что меньшинство будет по-прежнему отстаивать возможность дальнейшего сопротивления. Отдельные группы могут прийти к заключению, что лидеры, принимающие решения и согласившиеся положить конец конфликту, предали общее дело. Обширный материал для разногласий внутри каждого из враждующих лагерей содержит также условия заключения мира. Тем более, что в зависимости от переменчивой фортуны эти условия получают новые трактовки на разных этапах развития конфликта. Партии могут принципиально расходиться в оценке того или иного события, как имеющего решающее или случайное значение для исхода борьбы. Противоборство внутренних группировок будет тем глубже и ожесточеннее, чем менее интегрирована социальная структура. В интегрированных структурах внутреннее несогласие возбуждает и усиливает энергию групп, но если расхождения по поводу адекватности тех или иных действий затрагивают глубинные пласты общих верований, символы победы и поражения также могут оказаться различными для разных групп. В крайне поляризованных социальных системах, где внутренние конфликты разных типов накладываются друг на друга, единое прочтение ситуации и общность восприятия событий всеми членами системы вряд ли вообще возможны. В условиях, когда группа или общество раздираемы враждой лагерей вне всякой объединяющей цели, заключение мира становится почти невозможным, так как ни одна из внутренних партий не желает принять определение ситуации, предложенное другими. В подобных обстоятельствах предпосылкой для заключения внешнего мира является урегулирование внутренних споров, а также пересмотр и окончательное определение баланса сил между враждующими группировками. После Февральской революции в России Временное правительство, находясь под постоянным давлением крепнущей партии большевиков, было не в состоянии ни продолжать войну, ни достойно завершить ее. Как только большевики захватили власть, возобладало их понимание ситуации, и мир в Брест-Литовске стал реальностью. Если социальная структура не подвергается столь сильным потрясениям и расколам, то и в этом случае для нее будет характерно неизбежное размежевание сил, а именно расхождение между социальной перспективой лидеров и точкой зрения масс. Несовпадение позиций подчинения и авторитета требует от стоящего во главе незначительных усилий для того, чтобы массы согласились с его интерпретацией событий. На первых этапах конфликта лидер призван убедить идущих за ним в оправданности их жертвы, т.е. в том, что борьба ведется во имя будущего благополучия всех слоев общества, а не только его верхушки. Точно так же в дальнейшем лидер должен доказать своим соотечественникам, что признание проигрыша продиктовано интересами всего общества, а не только соображениями вождей. Чтобы сделать поражение приятным, требуется, видимо, не меньше усилий, чем для того, чтобы стала желанной война. Характерное отличие лидеров от ведомых не исчерпывается разным качеством их социальной перспективы: оно включает также уровень оценочных суждений, так как лидер обязан быть более рациональным в своей интерпретации последствий конфликта и относительных преимуществ своей стороны. Вождь, который предвидит неудачу раньше, чем она станет достоянием массового сознания, должен разработать специфическую стратегию убеждения своих соотечественников: выгоднее будет такое толкование проигрыша, которое представит его как по крайней мере частичную победу. Достаточно часто возникает необходимость остудить пыл тех, кто следует за вождем, доказав им, что пережитое ими как поражение есть “на самом деле” частичная победа... Разногласия внутри вражеского лагеря по поводу адекватного определения ситуации снова выдвигают на первый план важность символических ориентиров. Если лидер хочет облегчить тяжесть поражения, он должен призвать на помощь свое умение манипулировать системой символов, посредством которой массы ориентируются в текущих событиях. Например, в конфликтах между рабочими и администрацией многие события, которые кажутся несущественными постороннему наблюдателю, могут нести высокий эмоциональный заряд для его участников. Возобновление работы несколькими забастовщиками или, наоборот, успех демонстрации, или поддержка со стороны официальных лиц и органов печати, выражающих собственное мнение, - все эти события могут иметь символическое значение для участников конфликта, т.е. способствовать возвращению к работе либо, напротив, укреплению надежды на скорую победу. Вот почему так важно для лидера умело оперировать символами, которые формируют массовое восприятие событий. Организатор забастовки должен знать, как закончить борьбу в удобный момент. Однако это знание окажется бесполезным, если он не сумеет передать его рядовым участникам забастовки. Этот процесс нередко означает разъяснение массам сути одержанных ими частичных побед с тем, чтобы отвлечь их внимание от переживания относительных неудач. Из подобных действий и складывается компромисс. В действительности компромисс, который многим рядовым участникам борьбы видится как “предательство вождей”, обусловлен иной структурной позицией лидера по сравнению с ведомыми - позицией, которая позволяет воспринимать ситуацию во всей ее целостности, недоступной массам. Более того, роль лидера требует постоянных манипуляций внутригрупповыми точками напряжений для того, чтобы сохранить единство группы в неблагоприятных обстоятельствах. Эти манипуляции лидера будут оправданы даже в том случае, если достижение общегрупповой цели потребует жертвы. Используя терминологию Парсонса, можно сказать, что “поддержание системы” может иногда осуществляться путем снижения качества исполнения задачи. Большинство конфликтов, действительно, оканчивается компромиссом, где достаточно трудно определить относительные преимущества той или иной стороны. Следовательно, необходимо различать между собой желание заключить мир и готовность признать себя побежденным: очень часто в наличии оказывается только первое. Стремление сторон к миру может быть вызвано очевидной невозможностью достичь цели, или непомерной ценой успеха, или, в более общей форме, осознанием меньшей привлекательности продолжения конфликта по сравнению с его мирным исходом. Во всех этих случаях противники вряд ли будут склонны признать свое поражение, несмотря на явные усилия найти выход из такого положения, при котором никому не удается полностью одержать верх. В таком случае соперники вынуждены испробовать путь компромисса. Обсуждение возможности компромисса, который положит конец призрачной погоне за победой, предполагает адекватную оценку наличного положения вещей. Такой оценке, в свою очередь, будет способствовать наглядность и доступность показателей взаимного соотношения сил, о которых шла речь выше. С этой точки зрения, одна из ключевых функций посредника состоит в облегчении доступности этих показателей для враждующих сторон. Способность соперников вести переговоры зависит от того, насколько совпадают присущие им системы символов; общность символов обеспечивает тождество оценок в сложившихся условиях. Таким образом, символы победы и поражения самым непосредственным образом связаны с процессом преодоления ситуаций, когда в равной мере невозможны ни полный выигрыш, ни абсолютный проигрыш. До тех пор пока соотношение сил участников конфликта не получило своей оценки, трудно дать соответствующую характеристику потенциалу каждого из нас. Если же такая оценка достигнута, взаимное согласие становится возможным. Переосмысление сложившейся ситуации в ходе борьбы нередко высвечивает такие аспекты, которые прежде оставались в тени. Соглашению сторон способствуют четкие критерии оценки текущих условий. Возможность такого мира, который лишит обоих соперников преимуществ победителя, зависит также от единства мнений по вопросу о взаимном соотношении сил. Не меньшую роль играет здесь умение договаривающихся сторон красиво подать новое понимание ситуации своим соотечественникам. Так, во время корейской войны США не только избрали своим символическим рубежом Корейский перешеек, но сумели убедить и противника, и собственных граждан в своей решимости удержаться там во что бы то ни стало. Когда было пролито достаточно крови и обеим сторонам стало ясно, что победа любой ценой для них будет стоить слишком дорого, противники сели за стол переговоров. Они стремились к компромиссному решению, которое было бы основано на реальном балансе политических и военных сил и выглядело убедительным в глазах обоих народов. Таким образом, сопоставительная оценка потенциалов противников действительно очень часто становится возможной только в ходе конфликта. Тем не менее период взаимных мучений будет гораздо короче, если в распоряжении сторон имеются наглядные свидетельства-символы, которые позволяют четко обозначить тот или иной исход борьбы и соотношение ресурсов и ее участников. Когда процесс применения этих символов высоко институционализирован, продолжительность и интенсивность конфликта уменьшаются. Поэтому изучение символов, которые побуждают к компромиссу или даже признанию своего краха, не менее ценно, чем осмысление символических стимулов к войне.